Сквозь вуаль Кристал внимательно посмотрела на мужчину. Наверное, со злостью подумала девушка, в его глазах не осталось бы и следа доброты, открой она ему свое имя. Ведь во всех районах страны, от Мэна до Миссури, развешаны плакаты с ее фотографией, а на них написано, что она — опасная преступница. Черные перчатки скрывают не только отсутствие обручального кольца, но и шрам на ее ладони, который также упоминается во всех этих объявлениях. Последний раз один из таких плакатов она видела в Чикаго. С тех пор миновало три года, и, теперь, уехав далеко на запад, достигнув территории 0айоминга, она, казалось бы, должна чувствовать себя в безопасности, но Кристал каждый новый день по-прежнему встречала с тревогой. Ее жизнь в Нью-Йорке была сплошным кошмаром. Сейчас она бежала от этого кошмара и от своего собственного лица. И от жестокого человека, который хочет убить ее, чтобы она не рассказала правды о преступлении, в котором ее обвиняют.
— Мадам, не откажите в любезности, позвольте узнать, как вас зовут?.. — Мужчина вопросительно поднял брови, и Кристал поняла, что он твердо вознамерился завязать с ней разговор.
— Меня зовут миссис Смит, — учтиво ответила девушка тихим голосом.
Улыбка на лице мужчины расползлась до ушей.
— Смит — замечательное имя. Такое гордое, демократичное. Легко запоминающееся.
Губы Кристал тоже дрогнули в улыбке. Торговец, конечно, хотел сказать, что это — очень распространенная фамилия. Так оно и есть. Поэтому она и выбрала ее. И, тем не менее, Кристал чувствовала себя польщенной, словно господин Гласси сделал ей комплимент. Он обладал главными качествами, необходимыми человеку, избравшему своим поприщем коммерцию, — приятной наружностью и льстивым языком. А его манеры, модный костюм ядовито-зеленого Цвета и крупная булавка с жемчужиной на черном галстуке, завязанном свободным узлом, — все это свидетельствовало о том, что дела у господина Гласси идут успешно.
Однако бедные вдовы редко покупают мебель, поэтому, к ее огромному облегчению, очень скоро им стало нечего обсуждать, и Кристал вновь, отвернувшись к окну, устремила взор на плоскую, как гладильная доска, прерию. Время от времени она доставала носовой платочек и, просунув руку под темную вуаль, стирала выступившие на лбу капельки пота. Высоко в небе висело палящее солнце, в открытые окна дилижанса летела пыль, светлой песчаной пудрой обсыпая ее одежду. Они совсем недавно тронулись в путь, а до Нобла ехать целый день. Кристал не терпелось поскорее добраться туда.
За последние три года ей часто приходилось слышать о Нобле. С этим городом она связывала свои надежды. Она устала от дорог, устала спасаться бегством, а в Нобле, говорят, легко затеряться. Там много женщин, процветает игорный бизнес, и никто не задает лишних вопросов, даже шериф, — потому что там уже несколько лет нет шерифа. Так же, как Саут-Пасс и Майнерз-Дилайт, Нобл возник на пустом месте, когда прошел слух, что в тех краях есть золото, — и так же быстро увял. Но проповедуемые им гедонистические принципы не умирали, и в настоящее время Нобл служил приютом пастухам и людям, направляющимся в Форт-Уошэки от последней станции железной дороги, принадлежавшей компании «Юнион пасифик». Кристал надеялась, что тоже на некоторое время обретет счастье в Нобле — будет работать на кухне или сдавать карты в игорном доме. Она согласна даже, если вынудят обстоятельства, танцевать за деньги с мужчинами в этом глухом городишке, где нет представителя законной власти, который косится на всех и вся. Зарабатывать на жизнь танцами она станет только в крайнем случае; мужчины, как правило, народ грубый, и к тому же зачастую от них плохо пахнет. Но если другой работы не подвернется, значит, она будет танцевать. В мыслях Кристал проблема выживания всегда занимала первое место. И потом, это — не самый худший способ заработать. Чем только не приходится заниматься ради денег, — особенно женщинам.
Глаза Кристал затуманились, и, хотя, ее взгляд по-прежнему был устремлен в окно дилижанса, она уже не видела проплывающего мимо пейзажа. Порок. Ей омерзительно было произносить это слово даже мысленно, однако оно преследовало ее, словно тень, и тень эта не пропадала, даже когда садилось солнце. В былые годы ее жизни, которых она почти не помнила, слово «порок» просто отсутствовало в ее лексиконе. Это слово и ему подобные никогда не употреблялись ее родными. В том мире, где она выросла, понятие «порок» никак не истолковывалось и не объяснялось. Для юной благовоспитанной девушки из аристократической семьи потомков голландских переселенцев, жившей в Манхэттене, это слово должно было значить не больше, чем какая-нибудь непонятная фраза, написанная на смешанном простонародном ирландско-гэльском наречии, которому, конечно же, не обучали воспитанниц пансиона благородных девиц, престижной женской школы на Пятой авеню, где заправляла мисс Бейли и куда однажды привела ее судьба.
Но потом волею той же судьбы она сошла с предначертанного ей пути и теперь вот оказалась в Вайоминге, вынужденная вести образ жизни, о каком и помыслить прежде не могла. И значение слова «порок» больше не представляет для нее тайны, потому что вот уже три мучительных года она отчаянно пытается избежать его когтей.
— Нам тоже следовало бы наняться охранять дилижанс, папа. Эти сиу — они могут налететь в любой момент. — Голос юноши вывел Кристал из мрачных раздумий. Он смотрел на своего отца, который, надвинув на лицо шляпу, пытался заснуть.
Ты теперь богатый человек, Пит. У нас есть деньги. Нам не пристало охранять дилижанс. Как только доберемся до Сент-Луиса, сразу купим себе приличную одежду и станем благородными господами раз и навсегда.
С нами только кучер и один охранник, не больше того. А что, если дилижанс остановят в чистом поле?
Ведь это территория сиу. А всем известно, что эти чейенны — сущие звери…
— До Нобла рукой подать. Как-нибудь обойдутся и без тебя, Пит. Мы же уплатили деньги. А когда мы пересядем на поезд в Сент-Луисе, может, захочешь толкать паровоз?
— Да ну тебя, па, — недовольно проворчал Пит и смущенно глянул в сторону Кристал, потом, словно обрадовавшись тому, что ее лицо скрывает вуаль, отвернулся к окну, — очевидно, высматривая индейцев.
Индейцы. У Кристал начинала зудеть кожа на голове каждый раз, когда в ее присутствии произносили это слово. За время странствий по дорогам Америки она слышала немало душераздирающих историй о «подвигах» кутенаев, плоскоголовых, шошонов, черноногах. То были ужасные истории, истории, которые ночами всплывали в кошмарных снах. Но того, для кого кошмар — сама жизнь, кошмарные сновидения не пугают. Кристал не боялась индейцев.
Дилижанс остановился.
Никто не понимал, что произошло. Пассажиров окутала тишина, застоялая душная тишина, которая могла предвещать только неприятности. На крышу дилижанса с глухим стуком опустились чьи-то сапоги. Это охранник, сообразила Кристал.
— Почему мы встали? — прижимая к себе конторку, спросил мистер Гласси, обводя взглядом своих спутников, как будто кто-то из них мог знать ответ на его вопрос.
— Мы не должны были останавливаться у Драй-Форка. — Седоватый мужчина в синем пиджаке, нахмурившись, высунул в окно голову. Он открыл рот, намереваясь накричать на кучера, но слова почему-то застряли у него в горле. Мужчина медленно втянул голову в глубь дилижанса, и все увидели, что прямо в нос ему направлено дуло ружья.
Кристал изо всех сил сжала в руках свою сумочку, так что костяшки пальцев побелели от напряжения. Сразу же вспомнились ужасные рассказы об индейцах и разбойниках, причем картины учиненных ими злодейств замелькали в воображении с такой быстротой, что она впала в оцепенение, во рту пересохло. Сквозь сеточку вуали Кристал видела, как проповедник с шумом захлопнул свою Библию; на лице его появилось туповатое выражение, вызванное потрясением, а не потому, что он хватил лишнего из запрятанной в Священном писании фляги. Пит встрепенулся, словно по глупости готовился наброситься на обидчика, направившего ружье на его отца. Лошади били копытами, нервничая от того, что между ними расхаживают незнакомые люди. Секундой позже над головой послышался грохот: на крыше дилижанса шла драка. Потом воцарилась тишина; раздался звук ударившегося о землю ружья.
