Когда женщины покинули семью Дроновых, Ида предложила Надежде вместе похлопотать, устроить парня в детдом.

— Неровен час, втянется в компанию, воровать всерьез начнет. А парень он, видно, трудолюбивый, добрый.

С тех пор Саша стал жить в детдоме. Зимой учился, а летом работал с отцом, пас стадо. Из своей деревни он тогда пешком пришел в Сростки, на Бикет. Вот здесь-то и встретила его Ида. Узнала, но ни словом, ни намеком не дала понять, что знает о том случае. А с тех пор, как Саша стал воспитанником детдома, Ида исподволь за ним наблюдала, боялась, как бы не попал под дурное влияние.

Теплоту, доброе участие Иды Федоровны в свое время ощутили немало подростков. Ее метод — не грубым окриком останавливать расхулиганившихся мальчишек, а, положив руку на плечо, успокоить, а затем уж повести разговор. Так в свое время Ида сумела вызвать на откровенность Костю Матвеева. Мальчишка верховодил компанией, которая била стекла в подъездах, лазила по товарнякам. Когда Ида установила вожака, ей легко было справиться со всей группой. Костя оказался парнишкой понятливым, а главное, поверил инспектору, потянулся к ней, стал первым помощником. Все свои горести и радости нес он Иде Федоровне. Вместе решали: как быть? А когда Костю провожали в армию, Ида подарила ему на память книжку стихов и при этом добавила:

«Возьми с собой в дорогу то, что тебе дорого, что дорого твоему сердцу». Сейчас Костя пишет Иде Федоровне о том, что хочет после армии пойти учиться в пединститут, работать с детьми.

Так было и с Сашей Шачневым. Он состоял на учете в инспекции. Как-то Ида попросила его подежурить на танцплощадке, последить за порядком. Саше это понравилось. Он стал предлагать свои услуги. А после службы в армии пришел работать в милицию. Таких примеров много…

…Когда Ида Федоровна вошла в свой кабинет, раздался телефонный звонок. Звонил начальник УВД города подполковник милиции В. Федоров. Владимир Павлович имеет привычку приходить задолго до начала рабочего дня, полтора-два часа трудиться в спокойной обстановке. Раньше появляется в своем кабинете и Шевцова. Федоров знает об этом и поэтому позвонил ей.

— Ида, здравствуй! — Один на один называет ее на «ты», потому что они ровесники. — Хочу с утра тебя предупредить, а то закручусь, забуду: сегодня просмотр фильма «Праздники детства». Это тот самый фильм, что в Сростках снимался, по рассказам Шукшина. Думаю, тебе будет интересно его посмотреть?

— Конечно, Владимир Павлович. А во сколько? — оживилась Ида.

— В восемнадцать.

— Можно я с собой двух мальчишек возьму?

— Можно, можно, ты ведь без них жить не можешь…

Весь день Ида думала о предстоящем фильме. А когда пришла домой и увидела, что Василий с Сашей сидят перед раскрытой книгой и задорно хохочут, настроение ее еще больше улучшилось.

— А ну, за стол! Еще, наверное, не обедали?

В ответ раздался дружный смех.

— Над чем это вы?

— Да вот, мам, рассказ Шукшина «Как зайка летал на воздушных шарах» Сашка в лицах читает. Умора.

— У Саши действительно есть талант, Вася. Ему надо в драмкружок ходить. Давайте книжку в сторону и побыстрее. Через пятнадцать минут мы должны выйти из дому.

— А куда?

— Идем фильм смотреть про Шукшина. «Праздники детства» называется.

— Это тот, что у нас снимали, — уточнил Василий.

— Тот, тот.

…Погас свет в зрительном зале, и на экране замелькали знакомые места, лица. Исподволь Шевцова наблюдала за Сашей. Он был сосредоточен. А когда на экране появился главный герой фильма Ваня Попов, Саша встрепенулся, сияя улыбкой, уставился на Шевцову.

— Да ведь это же Сережка, — зашептал он. — Наш Сережка Амосов. Он со мной в одном детдоме…

— Тише, тише, — успокаивая мальчика, сказала Ида Федоровна и взяла его за руку. Так они и просидели весь фильм.

Алтайское солнце клонилось к закату, когда Шевцова с мальчишками вышла из кинотеатра.

— Тетя Ида, а какой наш край красивый, — заметил Саша. — Я на горе Бикет не раз бывал, а такого не замечал, как сейчас в кино. Вы правы были: пас Шукшин коров. И у Сережки тоже здорово все получается, как будто на самом деле.

— А он и в самом деле, Саша, так же, как ты, летом отцу помогает стадо пасти. У него тоже мамы нет, поэтому он и в детдоме.

— Вы и про него все знаете? — изумился парнишка.

— Все я про вас знаю, все.

— Тетя Ида, а я бы эту роль тоже мог сыграть, правда!

— Конечно, я даже в этом не сомневаюсь. Есть у тебя способности, что там говорить.

При эти словах Ида краем глаза посмотрела на Сашу и заметила, как тот горделиво приосанился.

— А вы и в Сережке талант замечали?

— Замечала.

— Вот здорово! Значит, вы все, все про нас знаете? — не успокаивался Саша.

— Все знаю, — подтвердила Ида. — А как ты думаешь, что больше всего в людях ценил Василий Макарович?

— Ну, наверное, юмор?

— Может, и это. Да только больше всего он в людях ценил качества, как он сам говорил, «не подлежащие пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту…» Заметь: на первом месте у него — честность!

— Я больше никогда не буду, — выдавил он из себя.

— Что не будешь?

— Я вам соврал, что стихи пришел на Бикет слушать, рассказы. Нет. Я знал, что народу в этот день много собирается. Я у той крашеной тетки хотел кошелек стащить. Он у нее в сумке сверху лежал, а сумка не застегнута была. А когда услышал вас и то, как вы про детей написали, решил: послушаю, а потом…

— Что потом? — переспросила Шевцова, почувствовав, как у нее похолодело в груди.

— Потом тетка ушла, и я не успел…

— Да, Саша, — облегченно и горестно произнесла Ида Федоровна. — Плохо. Ведь у тебя это не первый раз. Значит, снова решил попробовать старое вспомнить.

— А вы и про то знаете?

— Знаю, мы тогда с нашей сотрудницей все деревни, прилегающие к городу, объехали, три ночи не спали, за вас же переживали. Я тебя в ватаге мальчишек приметила, когда вы убегали от милиции. Кражу-то вы на моем участке хотели совершить, а распутывать пришлось вон аж где, в деревне вашей. Я потом все время следила за твоим поведением в детдоме, боялась, что сорвешься. Да и вообще обидно, когда такие мальчишки, как ты, выбирают ложный путь. Побудешь у меня еще несколько дней, — перевела она разговор на другую тему. — Я твоему отцу позвонила, вернее, позвонила нашему участковому, а он передал твоему отцу, чтобы тот не беспокоился за тебя.

— Переночую, а завтра поеду, — ответил Саша. — Я вам твердо обещаю, что воровать больше не буду. Вот посмотрите.

— Верю, Саша, верю!

Есть люди, общение с которыми даже с первого знакомства обогащает вас, радует. Встретишься с таким человеком, поговоришь разок-другой по душам и чувствуешь, что давным давно знаешь его и друг он тебе верный и товарищ. Подобное чувство довелось испытать, когда познакомилась с Николаем Степановичем Наумовым.

Худощавый, неулыбчивый, кареглазый капитан милиции располагает к себе прежде всего серьезностью, внимательным и доброжелательным отношением к окружающим. Более пристальный взгляд позволит разглядеть другие симпатичные черты характера этого человека и, в первую очередь, житейскую мудрость, душевную щедрость. И не простую щедрость и мудрость, а деятельную, приносящую людям добро.

Жила в селе Павлово девочка, сирота. Подросла, заневестилась. Как-то раз подходит она к участковому инспектору и говорит:

— Николай Степанович, парня, с которым гуляю, знаете?

— Знаю, конечно, а что?

— Да вот сватает, выходить ли?

— Выходи, дочка, не пожалеешь.

— Да пьет же!

— Ничего, он парень умный, слабоват только, а ты девушка с характером, исправишь его.

Поженились молодые, уехали на Урал. Через год-другой приезжает «зять» и прямо к «тестю» — спасибо, дескать, Степанович, и руку жмет крепко. «За что же?» — удивляется Н. С. Наумов. «А за то, что человека во мне сумел разглядеть, поддержал, когда все меня пьяницей считали. Сейчас живу хорошо, металлургом работаю. И семья дружная».