В городе действовали преступники, угонявшие автомобили. Действовали они хитро, как охарактеризовал один из сотрудников милиции уголовного розыска, — «комбинированным» методом. Угон автомобиля чередовался с квартирной кражей. Машину увозили, затолкнув в крытый грузовик, где-то за чертой города «раскулачивали» и, бросив, скрывались. Анализ показывал: время, затраченное на это, было минимальным. Все было рассчитано. Пока искали угонщиков, в другой части города совершалась квартирная кража.

Дважды работникам уголовного розыска удавалось настигнуть их. Но оба раза преступникам удавалось уйти от погони. Теперь их предстояло брать в обстановке, когда те чувствовали себя в безопасности. По поступившим сведениям грабители собрались на очередную пьянку. И не одни. С ними были их подружки.

Время приближалось к полуночи, когда оперативная группа окружила дом. Все ходы и выходы были перекрыты. Как и намечалось по плану, постучались к хозяину, якобы от соседей, зовут, мол, к телефону. Но с этого момента события развернулись не так, как намечалось. Звериное чутье не подвело преступников. Забаррикадировав дверь в квартиру, они на предложение сдаться ответили отказом: «Не подходите! Покончим с собой и девиц заодно прихватим!» — несся из-за дверей пьяный истошный крик, а затем из окон вырвалось пламя.

Это был отвлекающий маневр. Преступники надеялись, что пока милиция согласно неписаному закону (так и сказал на допросе потом один из них) бросится спасать девушек, они попытаются бежать.

Все решилось за несколько минут. Дарбинян в два прыжка оказался у двери, сильным ударом высадил ее и оказался один на один с двумя преступниками. За ним следом в наполненную дымом и пламенем комнату ворвались оперативники.

В углу пылала накрытая войлоком тахта. Дарбинян бросился к ней, как бы открывая преступникам путь к бегству. Резким движением сорвал войлок, затем сетку тахты и расшвырял их в стороны так, что опрокинул как одного, так и другого преступника. Один из них быстро вырвался из-под пылающего одеяла. Но Дарбинян успел приемом самбо выбить у него лезвие и перехватить руку, а второй лежал на полу, накрытый металлической сеткой, которую майор придерживал ногой…

Уже в отделе, когда преступников, предварительно допросив, увезли, подполковник Бабаян велел всем идти отдыхать. Они остались одни. Болело ушибленное плечо, и спавшее напряжение навалилось усталостью. Он знал, что сейчас Бабаян спросит: «А что, Володя, разве другого выхода не было? Неужто надо было идти на такой риск?»

Он очень вырос, этот самый молодой в Ереване район — Советский. Корпуса новостроек, широкие проспекты улиц, благоустроенные дома, скверы. Только за последние пять лет в районе стали новоселами свыше 100 тысяч человек. И в новом районе, где все «с иголочки», рождались и утверждались новые традиции. Это — праздники улиц, чествование трудовых династий, аллеи молодоженов, где каждая новая семья сажает свое деревце. Это «звездочки», сформированные из пионеров и школьников, живущих в одном подъезде, клубы подростков по интересам, работа в жэках и дежурство общественности. Всем этим руководят Советы микрорайонов, в составе которых — представители партийных организаций, промышленных предприятий, научных учреждений, народные депутаты, ученые, писатели. Среди «ребячьих комиссаров» — сотрудники детской комнаты милиции, где развернута постоянно действующая выставка юных художников, чьи фамилии совсем еще недавно числились в списках трудновоспитуемых, участковые инспектора, по инициативе которых для детей из так называемых «неблагополучных семей» созданы лагеря труда и отдыха, сотрудники опорного пункта № 14, ставшего базовым в республике методическим центром по работе с подростками, офицеры райотдела, ведущих постоянно действующий семинар «школа — семья — подросток». И с каждым из этих начинаний связана работа коммунистов, всех сотрудников Советского РОВД.

Подтверждением тому служит вручение в торжественной обстановке участковому инспектору капитану Вазгену Аветисяну кубка «Лучшему шефу-воспитателю». Во всем этом немалая заслуга и Дарбиняна.

Чисто, светло голубело небо. По-осеннему неярко утреннее солнце, повиснув над вершинами загородного леса, в раздумье глядело на облетающие сады и крыши дач, затем, будто выпущенный на волю шарик, пошло вверх, становясь теплее, лучистее.

Город просыпался, и в отчетливом перестуке первых поездов, глухом рокоте моторов угадывался нарастающий трудовой ритм нового дня.

В 6.40 в отделении милиции все было спокойно. Дежурный лейтенант Иванов, решив позавтракать, налаживал электрочайник. Тут же на столе лежали завернутые в целлофан бутерброды — жена позаботилась, сунув ему в портфель сверток с едой.

И тут в дежурное помещение вошел сержант.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — бодро приветствовал он.

— С добрым утречком, Захаров, — отвечал лейтенант. — Как там у вас дела?

— Нормально, товарищ лейтенант, никаких ЧП. А вы чайком побаловаться решили?

— Точно. Стакан крепкого чая — это ж сила! Прошу и вас за компанию.

— С удовольствием, — сказал сержант, присаживаясь к столу.

Потом они пили чай, говорили о службе, вспомнили своих детей, которые, конечно, уже проснулись, говорили о том, сколько хлопот с первоклассниками: утром надо накормить, помочь собраться в школу, проверить, не забыли ли чего.

В 7.30 раздался звонок. Иванов снял трубку.

— Дежурный лейтенант Иванов слушает… Что, что?.. Вы шуточки оставьте, товарищ прораб… Гм-м… Ну так гоните, гоните их… Беспомощный народ.

— Куда гнать? — ответил голос с противоположного конца провода. — Здесь объект, стройплощадка, машины, люди, рядом шоссе.

Дежурный в нерешительности повертел трубку, прикрыв ладонью микрофон, сказал:

— Лоси на стройку забрели.

— Ну, цирк, — рассмеялся сержант. — А что хочет прораб?

— Надо как-то помочь. Приезжайте, говорит, на месте решим, — лейтенант записал адрес, сказал в трубку, что работник милиции выезжает.

— Словом, без нас, товарищ Захаров, никуда, — заметил Иванов, потирая ладони.

Возбужденный, шагал он по комнате, будто давно ждал и теперь радовался этому необыкновенному случаю.

— Наше ли это дело, товарищ лейтенант? — усомнился сержант.

— Почему нет?.. Очень даже наше, — ответил лейтенант. — Мало ли что бывает. И за это мы с вами в ответе. Поезжайте, товарищ Захаров, выручайте четвероногих.

Вскоре милицейская «Волга» неслась по шоссе, обгоняя бесконечную вереницу грузовиков, и водители с опаской поглядывали ей вслед, сбавляли скорость и вздыхали: «Не иначе, наш брат, шофер, провинился…»

А произошло вот что. В тот ранний час, когда окраина Москвы еще не успела проснуться, лишь редкие дворники шаркали метлами по асфальту, через старый парк прошли лоси. Бока и спины у них были мокрые, лоснились от росы, осыпавшей их, когда они проходили сквозь чащу. Первым шел крупный, пяти- или шестигодовалый рогач с темно-бурой шерстью, за ним следовала его подруга — молодая лосиха.

Никем не потревоженные, лоси прошли между дачами, перебрались через железнодорожную насыпь. На пути лежал пустырь, перерезанный канавами, котлованами, тут и там высились горы земли, штабеля серых бетонных плит.

Пока лоси блуждали по лабиринтам строительной площадки, окончательно рассвело. Лосиха оглядывалась по сторонам, настороженно шевелила ушами. И лось проявлял беспокойство, прислушивался к нарастающему гулу впереди…

Никто не смог бы объяснить, почему лоси покинули прежний район обитания. Очевидно, у их предков здесь когда-то была своя «дорога», и сейчас они просто подчинились инстинкту переселения. Они пришли не из сказки, не просили о помощи, во всем полагаясь на свое чутье и силу.

Шум, который с самого начала беспокоил лосей, было движение машин на шоссе: прорваться сквозь гудящий, грохочущий и мчащийся неведомо куда поток было невозможно. А вокруг ни леска, ни кустарников — не укрыться.