«Лишь бы не потерять сознание, — сверлила мозг одна и та же мысль, — добраться до своих, сообщить о происшествии. Еще немного, еще чуть-чуть. Я должен, должен добраться…»

Вот уже показалась городская окраина, замелькали дома, переулки… Здесь, на окраине райцентра, и заметили сотрудники Агджабединского РОВД мчавшийся на большой скорости по пустынным улицам грузовик. Заметили и узнали в человеке, сидящем за рулем, сержанта милиции В. Исмаилова. Дальнейшее известно. Добавим только, что данные, сообщенные теряющим сознание сержантом, сыграли решающую роль в задержании опасных преступников. Номер самосвала и другие приметы были немедленно сообщены по рации во все органы внутренних дел республики. Милицейские патрули перекрыли все дороги. Спустя несколько часов преступники были задержаны.

… Яркий свет вспыхнул в операционной, и хирург Р. Гаджиев склонился над раненым милиционером.

Началась долгая, упорная борьба за жизнь человека. Сложная операция длилась всю ночь. Из тела Исмаилова было извлечено… шесть пуль!

Люди в белых халатах ни на минуту не отходили от сержанта, пока не появилась малейшая надежда, что он будет жить. И почти беспрерывно в приемном покое звонил телефон! Сослуживцы интересовались ходом операции, его состоянием, предлагали свою кровь.

Когда начало светать, и первые лучи восходящего солнца коснулись стен операционной, хирург наложил последний шов.

— Можно в палату, — устало бросил он…

Молодой крепкий организм победил. Раны затянулись. Однажды перед выпиской из больницы к Вагифу буквально ворвались его сослуживцы. В руках у каждого — газеты.

— Читай!

Вагиф растерялся, недоумевающе смотрел в газету.

— Не здесь, не здесь. Вот где!

Вагиф увидел опубликованный Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденом Красной Звезды. Боль резанула сердце. Сверху над фамилией Вагифа значилось: посмертно. Это — о лейтенанте милиции Джафарове. Вагиф любил Алы, считал его своим наставником.

Вот и настал день, когда сержант милиции вновь появился в райотделе и доложил о своей готовности продолжить несение службы. Начальник одобрительно покачал головой, спросил:

— Вагиф, что ты думаешь об учебе?

— Я учусь в сети партийного просвещения…

— Это хорошо. Я говорю о специальной учебе. Мы посоветовались в райкоме партии и решили направить тебя в Бакинскую среднюю специальную школу милиции.

Милиционер хотел было возразить, но подполковник мягко предупредил:

— Подумай, Вагиф. Погиб твой друг, наставник лейтенант Джафаров. Кто заменит его? Ты. Но для этого надо учиться.

Среди курсантов школы коммунистов оказалось не так уж много. А у Вагифа уже был восьмилетний стаж. Первокурсник в первый же день учебы зашел в партбюро, попросил поручение.

— Первое и главное твое поручение — хорошо учиться! — с улыбкой сказал секретарь. — И добавил: — На днях в школе будет «Вечер биографии». Это своего рода знакомство курсантов друг с другом и преподавателями. Тебе есть что рассказать. Обязательно выступи. А потом, когда освоишься, втянешься в учебу, дадим партийное поручение.

О сержанте милиции Вагифе Исмаилове в школе уже хорошо знали. Статью о его подвиге, опубликованную у журнале «Советская милиция», читали в учебных группах. Поэтому, когда на вечере объявили его фамилию, в актовом зале вспыхнули аплодисменты.

Скромный, немногословный курсант, зардевшись, начал:

— Я, Исмаилов Вагиф Гумбат оглы, родился двадцать восьмого сентября сорок четвертого года… Являюсь членом Коммунистической партии Советского Союза. В марте тысяча девятьсот семьдесят седьмого года партийное собрание машиносчетной станции, где я работал после службы в армии, рекомендовало меня на работу в органы внутренних дел. Так я стал командиром отделения ночной милиции…

Когда началась Великая Отечественная война, Филиппу Каретину шел шестой год. Отец ушел на фронт. Федора Митрофановна осталась с пятью детьми. Настало и в их поселке черное время. Однажды на рассвете над головами мирных жителей засвистели немецкие снаряды. В доме Каретиных все проснулись от сильных взрывов. Где-то забившись в угол, плакала от испуга маленькая Нина. Филипп прильнул лбом к холодному стеклу и долго смотрел, что делается за окном. Небо на краю поселка обагрилось в красный цвет. Немцы жгли хаты. На улице бегали, суетились черные от дыма, и копоти люди. С воем и визгом проносились над поселком Средний с черными крестами на крыльях вражеские самолеты. Строчили пулеметы.

Немцы заняли поселок.

Однажды Филипп сидел на пороге своей хаты. Долговязый фашист, увидев рослого мальчишку, подошел к нему и ударил его прикладом. Напуганный шестилетний мальчик забежал домой и спрятался под печку. Там до конца войны и было его любимое убежище. Филипп наравне со старшими старался облегчить труд матери. Он выходил из своего укрытия и шел в лес за дровами.

Фашисты у белорусов забирали все: продовольствие, скот, одежду. Очистили фрицы и их кладовую. Когда Филипп узнал о том, что у них из питания ничего не осталось, он украдкой от родителей рано утром, босиком, в одной рубашонке и штанишках, побежал в колхозный сад за яблоками. Принес, высыпал перед всеми на пол и сказал:

— Ешьте, а у меня сильно ноги замерзли, пока рвал их.

И полез на печку греться…

Филипп видел из окна своей хаты, как фашистские варвары расстреливали односельчан, кто не выполнял их прихотей, не отдавал скот и продовольствие для отправки в Германию. Всюду на улицах поселка были большие красные пятна крови. Мальчик на всю жизнь еще тогда запомнил эту запекшуюся на земле его родной улицы людскую кровь односельчан. Увидел и запомнил. А повзрослев, понял значение и смысл событий, которым сам был свидетелем в детстве.

Филипп завидовал брату Георгию и тем односельчанам, кто, как и он, еще долго после войны носили военные гимнастерки, в которых освобождали Европу от немецко-фашистских захватчиков. Он, как и тысячи его сверстников в то время, играл в войну, брал «пленных», ходил в разведку и штурмовал «безымянные высоты». Это были первые в его жизни уроки мужества и отваги, где он учился постоять за себя и товарищей.

Семи лет Филиппа приняли в Бирюлевскую начальную школу, где работал опытный педагог Сурус Иван Иосифович.

Взрослел мальчик. Менялись увлечения, расширялись интересы. В юности Каретина большое место занимал спорт. Допоздна с мальчишками он на улице в дорожной пыли гонял тряпичный мяч. Потом садился за учебники. Читал художественную литературу. Читал не отрываясь. Вдумчиво, познавая взрослый мир.

Продолжал образование он уже в Горовской средней школе Краснопольского района. В те школьные годы зародилось у него горячее желание учиться музыке. На слух подбирал мелодии и залихватски играл на гармошке. А когда в школе задали домой написать сочинение о своей будущей профессии, Филипп, на удивление всем одноклассникам, написал:

Неожиданно тяжело заболел отец. Это был страшный удар, внезапно обрушившийся на многодетную семью Каретиных. В 1944 году, когда советские войска изгнали фашистов из Белоруссии, тяжелобольного Герасима привез с фронта провожатый. А в 1947 году отца не стало. Не пришлось Герасиму Каретину увидеть младшего сына взрослым. Последнее время Герасим не спал по ночам, тяжело вздыхал, надрывно до хрипоты кашлял. Умер так же, как и жил, — спокойно, никому ни на что не жалуясь. Никого не обидев, не оскорбив.

Филипп рос и учился без отца под присмотром старших братьев Георгия и Алексея, и еще старшей сестры Федосьи.

Не раз осенние ветры шумели над поселком Средний и будили в памяти Филиппа Каретина образ отца-труженика, который по первому призыву: «Родина-мать в опасности!», обманув врачебную комиссию, больной ушел добровольцем на фронт и воевал до тех пор, пока не изгнали фашистов из России. И до конца дней своих сожалел, что так рано свалила его болезнь, что не дошел он до Берлина.