В жизни Ильманда Зянгова, капитана милиции, участкового инспектора в Харью-Ристи так, пожалуй, все и сложилось. Сейчас ему за сорок. И не в годах еще человек, но голову обильно присыпала ранняя седина. Видимо, капитан беды и горести других пропускает через свое сердце. У него есть семья — жена и дочь. В короткой характеристике, которая хранится в его личном деле, не склонные к сантиментам кадровики записали:

Впрочем, заботится Зянгов не только о своей семье… На участок сельсовета Падизе он был направлен в шестьдесят седьмом году после окончания Таллинской средней специальной школы милиции. И хоть тогда ему было около тридцати, а за спиной — годы службы в армии и три года учебы в школе милиции, все же, когда с инспектором Пилипенко, сдававшим свои «владения», они проехали по границе участка, Зянгова немного взяла оторопь. Участок был большой, и людей на нем жило много. Это сейчас он сократился наполовину, а тогда на его территории проживало более шести тысяч. «Как же успеть усмотреть за всем этим хозяйством?» — с долей растерянности подумал молодой инспектор с новенькими лейтенантскими погонами на милицейском кителе. Но робость робостью, а порученное дело делать надо.

Пожав Пилипенко руку, фиксируя этим прием участка, Зянгов подумал о деле. И не подумал о том, где он будет жить. Райотдел жилплощадь не гарантировал. Но многое ли надо молодому и при том холостому человеку? Первое время жил инспектор в помещении сельсовета. Хоть и не было особых удобств, но просьбами никого не обременял. Пока не сжалилась председатель сельсовета Агнес Лийвет, женщина немолодая, семейная. Вздохнув, она сказала:

— Перебирайся-ка, инспектор, ко мне, самим, правда, тесновато, но уголок тебе выделим.

Что и говорить, свет не без добрых людей. Это было в тот год, когда над Эстонией пронесся ураган, уложивший на землю деревья на многих гектарах. Поваленный лес надо было спасать, и в республику приехали заготовители из многих краев страны. Далеко не все они были передовиками производства, поэтому участковому инспектору, несущему ответственность за порядок на вверенном ему участке, забот хватало. К вечеру, а вернее, к ночи, валился он с ног от усталости, сразу засыпал крепким, беспробудным сном. Но телефонные звонки, особенно если случалась беда, настойчивы…

Вот такой именно звонок глухой, дождливой осенней ночью и поднял Зянгова с постели. Взволнованный голос, сбиваясь, прокричал в трубку, что в совхозе «Кунгла» горит животноводческая ферма… Зянгов уже был в «Кунгла», знал это хозяйство. «А ведь там восемьдесят голов скота!» — подумал он, торопливо натягивая сапоги.

Когда подоспел к пожару, ферма догорала. Правда, коров, всех до единой, успели вывести, и встревоженные, они мычали во тьме ночи, прорываемой редкими всполохами пламени. Смотрел Зянгов на печальную картину и сердцем принимал беду, прикидывал, какой убыток понесло хозяйство, потому что сам был сельским жителем и не нуждался в объяснениях, что такое ночной пожар…

Сейчас капитан уже не помнит всех деталей раскрытия преступления. Он помнит только, что весь остаток ночи и часть сумрачного утра, пахнущего сырой гарью пожарища, провел в беседах с людьми. Выяснилось, что пожар этот — не следствие небрежности. Ибо электропроводка здесь была в исправности, что все противопожарные меры на ферме строго соблюдались… И по тому, что они не говорили, — пришел инспектор к выводу, что пожар — следствие злого умысла. Кто же мог совершить такое… И опять помогли люди. Сначала едва проступила, а потом все четче прояснилась фигура Пауля Мерисмаа — никчемного, неудачного, на все и всех озлобленного человека… А в середине дня участковый инспектор потряс за плечо спящего Мерисмаа. В грязной, запущенной комнате витал сивушный запах. Около железной кровати стояли сапоги. Инспектор отставил их в сторону — пригодятся, когда начнется расследование… А Мерисмаа с запухшими после попойки глазами и не думал запираться.

— Я это сделал. Я «красного петуха» подпустил… Они меня еще попомнят, — бормотал он, напяливая старые ботинки. У стола сидела старая женщина, мать, неестественно выпрямившаяся, словно окаменевшая. И по ее потемневшему лицу не понять было, какие чувства терзают ее душу… Надолго Зянгов запомнил это материнское лицо и, может быть, именно в тот день пробился у него первый седой волос.

В официальном приказе были особо отмечены четкие оперативные действия участкового инспектора Ильманда Зянгова при раскрытии преступления по горячим следам.

Без малого четырнадцать лет прошло с той непогодной осенней ночи… За это время еще много было таких же тревожных ночей в жизни участкового. Но та ночь отложилась в его памяти особым пластом. Это было как раз то первое дело, которое многому его научило, дало хороший старт в будущее, помогло увериться в своих силах. И что не менее важно, в него поверили люди, чей покой ему вверено было охранять.

Как-то Зянгов услышал слова о том, что хорошим пожарным является не тот, кто ловко справляется с огнем, а тот, кто опережает пламя. «И в нашей работе так же, — думал инспектор в редкие минуты досуга. — Главное заключается не в раскрытии преступления, а в недопущении его».

Конечно, если идти от этой позиции, то работа участкового будто бы лишается романтики борьбы с преступностью. Но если честно говорить, то, идя на службу в милицию, Ильманд Зянгов о романтической стороне милицейской работы и не думал…

Давно это было. Сразу после службы в армии работал Ильманд шофером в Пылваской льносеменной станции. И вот однажды товарищ по работе, тоже шофер, являвшийся нештатным инспектором ГАИ, предложил ему вместе пойти в рейд. Разве можно отказать товарищу в помощи? В тот вечер они задержали «Москвич», которым управлял пьяный водитель. Сначала тот нещадно ругался, даже в драку пытался лезть, потом униженно просил отпустить его, пролив пьяную слезу. На здорового, расплывшегося в слезливости мужика стыдно было смотреть. А товарищ, свой брат-шофер, сказал:

— Беду мы с тобой погасили.

Пожалуй, именно тогда в сознании Зянгова впервые промелькнула мысль о нужности милицейского дела — спасать людей от беды. Возникнув, эта мысль нашла в нем зацепку и окрепла. Разрослась и в конечном итоге определила всю его дальнейшую жизнь. Сначала привела в Таллинскую среднюю специальную школу милиции, а потом уже, офицером, определила в участковые инспектора.

Есть много служб в милиции — уголовный розыск, следствие, ОБХСС, ГАИ… Но служба участкового инспектора как бы вмещает в себя все эти службы. И еще: участковый инспектор всегда среди людей, всегда на виду. Поэтому должен быть он постоянно образцом, постоянно символизируя собой всю милицию в целом.

Это убеждение пришло к Зянгову с годами работы. Здесь, на участке, его знает теперь каждый. Здесь он женился. Жена Вийви работает в Вихтерпалуском лесничестве техником, дочь Лийви учится в школе. Живет он в деревне Виливалла. Тут ему дали небольшую квартирку. Только далековато стало ездить в Кейла. Раньше, по молодым годам, как-то не замечал расстояния. А теперь… Что же поделаешь? Ведь участковый инспектор не из железа сделан. Заикнулся как-то начальству на предмет получения квартиры в Кейла, чем ввел его в смущение. Понял Зянгов, что нет на сей счет особых надежд. А начальство подсказало выход: участок в Кейла тебе выхлопочем. Стройся. Вот и строится участковый инспектор, капитан милиции Ильманд Зянгов уже седьмой год. Своими руками, на законном основании. Трудно ему. Но доволен. Говорит, что в ближайшее время предполагает справить новоселье.

А пока суд да дело, все дни будничная работа. Возводится в Падизе восьмилетняя школа. И вот однажды звонят строители: пропал из вагончика нивелир.

— Вагончик охранялся?

Короткое замешательство на другом конце провода последовало после этого вопроса. Зянгов не вытерпел: