— Понимаешь, мы очень редко видимся, — не выдержав настойчиво-недоверчивого взгляда Джокарта, сказал наконец правду пилот, — раз в несколько месяцев, а то и реже… А у меня три-четыре вылета в неделю… Ты понимаешь? Так что походи пока сам.. Я рекомендую посмотреть Италийский район, Корсику, обязательно загляни в район Нильской набережной, там ещё сохранились эти, как их.

— Пирамиды. Я знаю, — покорно согласился курсант.

— Им, между прочим, несколько тысячелетий!

Но Джокарт распорядился свободным временем по-другому, понимая, что за сутки он едва ли успеет рассмотреть достопримечательности набережной Нила и разве что расстроится, проносясь мимо красот Италийского Мегаполиса. Поэтому он отправился на экспрессе к Лунному причалу, где была хоть какая-то надежда объять необъятное.

И теперь, обхватив колени, сидел у края бассейна, где резвились огромные морские животные, и слушал завывания ветра, отвлекавшие от голоса собеседника в оранжевой одежде.

Этот ветер прокрадывался через вентиляционные и прочие технические шахты внутрь здания, чтобы петь заунывные песни. И Джокарту казалось, что он поёт только для него. Даже птицы, повинуясь инстинкту, спрятались в гнёздах, не решаясь довериться крыше. А другие люди просто не обращали на ветер внимания.

Джокарт смотрел на дождевые струи, словно впитывая их в себя, на мрачные тучи и молнии, от которых непроизвольно вздрагивал. А рядом со всем этим ему виделась другая картина — волны атакующих звездолётов, пылающие материки, на которых остервенело кидаются в бессмысленные атаки цепи пехотинцев. Видел он и то, другое небо, которое больше походило на истлевающие одежды мертвеца. И понимал — у него есть, что защищать. Не только миллиарды землян, но и таинственные хаймены, которым подвластно все, нуждались в его защите. Потому что есть часть, а есть — целое.

Гром ударил по стеклам в последний раз, и наконец-то выглянула ясная, умытая дождём Луна.

— Ну, всего, курсант! Сейчас запустят энергетический луч! — попрощался человек, которому показалось, что он провёл интересный и содержательный для собеседника разговор.

Проводив взглядом отсвет последних молний, бесшумно играющих за горизонтом, Джокарт покинул Лунный причал.

Если его и мучили весь день какие-то вопросы, то ответов на них он даже не искал. А к следующему утру всё казалось отголосками сна, приснившегося не ему, а кому-то другому. Всё — всё стало чужим сном: и события, пережитые во время сканирования, и время, проведенное в здании Лунного причала. Потому что наступал новый день. Теперь Джокарт думал, что не выдержит огромных пространств, масштабы которых на Земле были намного больше, чем те, к которым он привык в Крепости. Поэтому третий день можно было назвать Днём сравнений. Джокарт сравнивал все, к чему привык за три года, с тем, что окружало его сейчас. И сравнения были не всегда в пользу Земли. Например, кажущаяся целенаправленность движения огромной людской толпы в Мегаполисе оказалась не чем иным, как хаосом в высшей степени его проявления. Хаосом, внешне похожим на упорядоченное течение. Этого, как он ни старался, Джокарт понять не мог — после замкнутого пространства Крепости, где нельзя идти куда-нибудь, а можно только туда, куда нужно. Ему было трудно выразить свои чувства словами. Даже небо над головой — настоящее, глубокое как океан, было непривычным явлением, вызывающим слабые приступы агорафобии.

Спенсер не появился в гостинице ни вечером, ни утром. Балу тоже никак не мог покинуть идущие с утра и до позднего вечера таинственные совещания в Штабе. Джокарт так и не узнал, приходил ли штурмовик ночевать. И был почему-то страшно взволнован тем, что может вот так свободно поехать куда угодно, делать что ему вздумается. Правда, разговора с людьми, которые оказывались рядом, не получалось Не мог же он кричать всем подряд, что прибыл из Крепости «Австралия» и что это так далеко, что можно разглядеть отсюда только из какой-нибудь астрономической обсерватории. Что он не знает — куда ему идти и чего бы хотелось увидеть. Теперь Джокарт вспоминал о вчерашнем навязчивом собеседнике почти с сожалением Может быть, виной всему — его форма курсанта? По крайней мере, в Средиземноморском Мегаполисе комбинезоны пилотов не мелькали на каждом углу. Исключая, естественно, район, где располагались штабные здания. Один раз мимо Джокарта прошествовал капитан-командор со знаками принадлежности к экипажу линкора, держа в руках два объёмных пакета, доверху набитых покупками. Курсант, поравнявшись с офицером, вытянулся в струнку. По тот не удостоил его даже взглядом. А налетевший сзади верзила в странном, на взгляд Джокарта, балахоне до пят, грубо толкнул локтём, кинув на ходу:

— Чего замер, придурок?

После этого, заметив офицерскую форму, Джокарт уже никак не реагировал. Зато больше никто не обзывался и не толкал локтями.

Они не знают, утешал он себя, что их высокое небо в один случайный день может расколоться пополам. И вместо дождя на землю будут падать орбитальные бомбы, а потом — транспорты врага. И молнии перестанут быть игрушками стихии, превратившись в грозное оружие, испепеляющее целые кварталы. Откуда им знать, что такое удар с дальней орбиты широким лучом? Да ещё — направленным по касательной к поверхности… Таким ударом можно стереть целый город

Неожиданно перед ним выросло приземистое строение, высотой не более чем в три этажа. Эта бетонная коробка (зданием её трудно было назвать) занимала целый квартал. Вокруг не липли к посадочным уровням гравискутеры, и было мало праздных пешеходов. Редкий людской поток словно обтекал коробку по сторонам, чтобы потом, сомкнувшись через сотню метров, вновь влиться в огромную реку, движущуюся в гомоне голосов по широким проспектам.

Заинтересовавшись, Джокарт обошел строение по периметру. С улицы ему были видны массивные полукружья на плоской крыше и длинные антенны устаревшего комплекса радарного наведения. Вдруг он понял, что это такое — наземная точка ПКО! Рядом со входом в здание-коробку висела проржавевшая металлическая пластина: «Убежище 11-01».

— Какой идиот придумал совместить комплекс противокосмической обороны с убежищем! — возмутился он. — Даже если там несколько подземных уровней, это никого не спасет! Стоит зенитчикам выпустить первую партию противоракет, как эта допотопная точка окажется захваченной в прицелы и уничтожена! Случись подобное, — непонятно на кого озлобился Джокарт, — здесь будет большая братская могила!

Пессимизма у него прибавилось, когда во время второго обхода убежища дорогу ему преградил курсант-пехотинец.

— Что-нибудь ищешь?

— Да нет, просто смотрю.

— А что смотреть? Учения проводят раз в месяц, сейчас тут никого нет, только я. Может, сходишь за джином? Здесь недалеко.

— Как это — никого нет? — игнорировал просьбу достать спиртное Джокарт. — А если…

— Что — если? Ты откуда свалился? С Антарктиды? Так это у вас — постоянная боевая номер два. А в городе… Тем более, сам понимаешь, на что годится эта рухлядь. Так как насчет джина? Ты не переживай, у меня антидот есть.

С тех пор как Балу заставил его выпить два стакана водки, Джокарт ни разу не побаловался алкоголем. Даже при встречах с Лиин он не пил ничего крепче кофе, хотя сама Лиин позволяла себе пропустить бокал-другой шампанского. «Чтобы быть в тонусе», как она объясняла. Поэтому сейчас ему вовсе не улыбалось нарушить самим себе установленное табу.

— Извини, я не хочу.

— Эй, а ты точно из Антарктического укрепрайона? Там все — белые, как глисты, по полгода солнца не видят… Тут всё совпадает. Но чтоб отказаться от выпивки — такого ещё не слышал.

— Я из «Австралии», — ответил Джокарт. Увидев недоумение во взгляде курсанта пехоты, пояснил: — Из Крепости «Австралия». Капа Струны, четвёртый крепостной флот внеземелья. Слышал?

— Ого! Тогда понятно. Наверное, жуткая дыра там у вас и порядки строже, чем в самой глухой заднице здесь, на Земле, раз уж выпить даже не можешь…