На всякий случай Джокарт принял стабилизатор, но даже лекарство не помогло сразу. И было отчего-то так плохо и неуютно…
Последнее, что он открыл для себя с изумлением, было то, что Моджо перестал храпеть. А следующий сон оказался милосерден к нему, и в нём не оказалось ничего, что не умерло бы при пробуждении.
…Пока отделение спешило на построение, Джокарт, обычно стеснявшийся при всех звонить Лиин, торопил матовый прямоугольник терминала. Наконец соединение произошло.
— Это ты? Зачем в такую рань? Джокарт, ты рехнулся! Корабельное время — шесть утра!
— Лиин, ты… Извини, я звонил тебе ночью.
Слова, которые должны были прозвучать разоблачающим паролем, получились едва ли не просительными. Ну дай же, дай мне правильный ответ! — мысленно молил он её.
Заспанное, но всё же самое прекрасное лицо на свете, мелькнувшее в экране терминала, почему-то стало пунцовым. Ночные догадки и оправдания её молчанию, которыми он пытался оградить себя от ужасных, болезненных фантазий, сменились ясностью мышления. ИндАп уже сделал своё дело. И если бы Лиин сейчас сказала, что не услышала вызова, он бы не поверил. Но она так не сказала.
— Звонил ночью? И что же? Ты обещал встретиться со мной после занятий. Я как дура два часа проторчала в нашем кафе, — так они стали называть помещение, показанное Балу, — нашим кафе — я выпила с Хийси, наверное, весь кофе. А когда он ушёл, еле-еле отвязалась от двух незнакомых технарей И после этого ты ожидал, что я отвечу тебе посреди ночи, когда тебе захочется о чём-то поговорить со мной? И выслушивать твои глупые оправдания? Да! Я слышала! И не ответила нарочно! Плакала в подушку, разрываясь между желанием ответить и своей маленькой гордостью.. Скажи, я имею право на гордость?
Когда она говорила про то, что плакала, в Джокарте опять шевельнулось что-то скользкое, и тут же он почувствовал на шее укол инъектора.
— Имеешь, Лиин. Ты и должна быть гордой. Только такой я тебя и люблю. А ты? Ты любишь меня таким — опаздывающим, приходящим не вовремя на свидания и даже вовсе на них не приходящего? Ведь ты должна понять, опять эти проклятые отработки… Сейчас всё стало так жёстко. Скоро вылеты, все нервничают. Нам говорят, что мы не готовы, мы и сами понимаем. А сверху уже идут запросы — когда флот получит новых пилотов?
— Ты сам избрал для себя это, Джокарт. Но я тебя всё равно люблю. Беги, наверное ты опаздываешь. Хотела бы я, чтоб ты так торопился на встречу со мной.
От таких слов на спине будто начали прорастать крылья.
— Буду! Буду к тебе торопиться! И я тебя очень и очень люблю!
— Я тебя сильнее!
— Нет, я сильнее!
— А ты докажи. Попробуй сегодня не опоздать.
— Значит, как всегда — в девять?
— Как иногда — в девять. Это было бы вернее.
— Не будь жестокой, Лиин. Я не могу так закончить разговор, а если опоздаю на построение, то схлопочу отработку по тактике на вечер.
Беседа, которая вот-вот должна была закончиться, опять нашла своё продолжение.
— Ну а что? Разве я говорю неправду? Ты приходишь, когда у тебя это получается, то есть всё реже и реже…
— Когда я стану пилотом…
— А когда ты станешь пилотом, ты влюбишься в проклятый космос и забудешь про меня.
— Не говори так! Тебя невозможно забыть! Ведь я люблю тебя, Лиин!
— Ладно, не говорю. Я тоже тебя люблю.
С глупой улыбкой до ушей Джокарт едва-едва успел втиснуться в строй, и сразу в зал построений вошёл старший офицер-куратор.
— Смирно! — командует инструктор. — Офицер на палубе!
— Курсанты, через месяц начинаем полёты! Прошу удвоить старания!
Затем было объявлено расписание для отделений. Первое: маджонг — маджонг — предполётная. Второе: предполётная — маджонг — ралли. Третье…
Отделению Джокарта, седьмому, выпало целый день заниматься предполётной подготовкой, то есть «матрёшками» и тренировками на истребителе — тренажере. Джокарт, помня свои приключения во сне и выделяя те из них, где он уходил от «Кнопок», был Доволен таким расписанием.
ГЛАВА 5
Балу он всё-таки навестил. Нет. Не так. Они встретились. При самых необычных обстоятельствах, когда до начала учебных вылетов осталась всего одна неделя.
Дурной сон, к счастью, не повторился. Но Джокарт пережил многое за это время. Например, исчезновение Лиин на целых три дня. А с её появлением ему пришлось выслушать долгую, удивительную историю про «творческие» дни, которые должны, оказывается, быть у каждого художника, музыканта или литератора. Поскольку Джокарт не был ни первым, ни вторым, ни даже третьим, в конечном итоге пришлось ещё и поверить, хотя это далось ему с трудом.
— Ты не понимаешь, а я не знаю, как тебе всё объяснить…
— Как бы ты ни объясняла, я всё равно этого не пойму. Исчезнуть вот так, неожиданно и без какого-нибудь предупреждения. Молчи, Лиин! Существует тысяча способов, как сообщить о себе. Я уже не говорю о самой простой вещи — почему ты не вызвала меня и не сказала всего несколько слов: «Я устала. Хочу отдохнуть. Жди меня через три дня».
— Всё не так! Я не устала, и это был не отдых! Вот видишь? Ты уже не понимаешь. Как же ты собирался понять меня, даже если бы я сказала такую чушь? Устроил бы, как сейчас, сцену? Но мне не нужны были сцены! Мне нужен был только покой. Понимаешь? Покой, и — чтоб никого рядом. Репертуар приходится обновлять — это непреложная истина для исполнителя. А все свои песни я пишу сама. Угадай — когда и как? К тому же я не могла знать, сколько времени мне потребуется… Думала, успею к вечеру — как раз наклёвывался один заманчивый мотивчик… В итоге — три дня и пять новых песен. Когда ты станешь пилотом, ты будешь слушать их в офицерском зале.
Говоря так, Лиин допустила ошибку. Ещё не зная, что она скрывает за этой маленькой ложью, и маленькая ли она на самом деле, Джокарт понимал, что Лиин, после всех прежних уговоров, никогда бы не сказала вот так спокойно, будто констатируя факт: «когда ты станешь пилотом». Что угодно и как угодно, но только не это и не так.
— Лиин, ты даже не можешь объяснить мне, где всё-таки ты была.
— Потому что ты не спрашивал.
— Вот спрашиваю.
— Ну что ж. Госпитальное отделение Крепости имеет несколько восстановительных палат. Каждая палата — замкнутый мир, куда не проникает снаружи ни-че-го! Именно это мне и требовалось… Видеоэкраны во всю стену с фрагментами земных или других пейзажей. Представляешь? Ты — в центре такой комнаты, с синтезатором в руках, а вокруг — бушующее море… И кажется, будто брызги волн попадут сейчас на руки. Или — сумеречные горы Денебского Мегаполиса. И ты стоишь на вершине, а где-то внизу, так реально, словно взаправду, так что кружится голова, мерцают от горизонта и до горизонта огни цивилизации…
— Нет больше Денебского Мегаполиса, — автоматически вставил Джокарт, — уничтожен бессмертными.
— Я же говорю — это видео! Хотя, наверное, ты прав… Денеб я хотела найти, но его не оказалось в списке репродукций, это сейчас я говорила для образности. Но море — было. И лес. И.
— Лиин! Я три дня не знал, что мне делать и о чём думать! Обращался даже к старшему офицеру-куратору, и не только к нему. Но мне так никто и не помог тебя найти. Был человек — нет человека. Мне кажется, ты просто воспользовалась тем, что я не имею доступа в зону проживания вольнонаёмного состава Крепости.
— Ты не имеешь доступа и в госпитальное отделение. А твой офицер-куратор наверняка увидел уведомление о конфиденциальности и не стал тебе ничего говорить. Воспользовалась… Скажешь тоже. А что бы ты стал делать, даже если бы узнал — где я нахожусь?
— Я бы сломал себе руку и попал в госпитальное отделение…
— Не надо. Не пугай меня так больше, Джокарт! Ты же не сумасшедший, чтобы из за ерунды…
— Это не ерунда, Лиин! — Он повысил голос, и снова начал перечислять: — Ты исчезла, тебя не было три дня. Никто не мог мне сказать — где ты и что с тобой. Что я должен был думать?
