Джокт прочитал.

И если бы смог покинуть свою невидимую клетку, то убил бы и кинодельца, и его приспешников. Потому что предложенное навряд ли можно было счесть благом.

Ему предлагался контракт, и. он должен был дать свое согласие на съемку в очередной версии фильма о чудовище Франкенштейне. Взамен же он получал Двойника, назначенного быть таковым. Ну и, конечно же, решались кое-какие формальности с флотом.

С некоторых пор кинокартины с участием живых актеров переживали новый бум. Пресыщенные зрители устали видеть совершенные компьютерные формы киногероев, да и. с передачей эмоций все было не так гладко у программистов-режиссеров.

— Я приду через двенадцать дней, за четыре часа до вашей окончательной смерти. У вас останется всего шестьдесят минут, так как за три часа до истечения срока поддержания жизнеобеспечения служащие Пантеона переведут вас в самую отдаленную из галерей, чтоб никто из посетителей не заметил вашей кончины. А потом вас кремируют. И все из-за того, что в вас слишком мало рассудительности и чересчур много неуместной в таких случаях гордости... Поверьте, я умею уговаривать!

С этими словами человек ушел, оставив в душе Джокта очередной гниющий рубец.

Джокт отлично понимал, что, подписав такой контракт, он отдавал киностудии вместе с телом свою душу. Быть пожизненной декорацией концерна — вот что предлагалось ему!

Теперь Джокту стало понятно, отчего так скрипел днем раньше зубами артиллерист — он уже был знаком со всем этим вороньем, питающимся мертвечиной.

Так прошло пять дней.

На ночь воскрешенных воинов убирали в подвал, где они. и. оставались наедине с миганием безжизненных ламп системы жизнеобеспечения и своими собственными воспоминаниями.

— Тангаж! Доверни чуть правее, командор! Ну где же ты? Где же ты, боже?! Что тебе стоит, ведь надо — чуть-чуть... — кричал в дальнем углу парень с «Антилопы», попавшей в засаду и растерзанной гравитационными залпами.

— ...«Осанна»! Прикрывай! У нас не осталось...

— «Вестерн»! Мы сгораем!...

— Группа «Браво»! «Чарльстон»! Поворачивайте назад! Их здесь очень... очень много...

Тягость пережитых мгновений витала в этом огромном помещении с гулкими сводами. Те, кто вырвался, пусть на время, из цепких объятий смерти, видели в вязких снах последние картины прошлой жизни и. воспроизводили последние свои слова и фразы.

Джокт ничего не кричал, проваливаясь в мутный вязкий сон, пахнущий медицинскими дезинфекторами.

Он видел «Стелу», корчащуюся в гравитационной ловушке, чувствовал чужие отчаяние и. страх, а после — панель управления «Витража» как наяву прыгала ему на лицо кипящей волной. Затем он просыпался, засыпал вновь, и. все повторялось сначала.

Дрожание гашеток на джойстике, пляшущие огни прицельной рамы, сбивчивый шум эфира, Спенсер Янг Ли. и... вспухающая волдырем панель управления.

И так до самого утра.

Еще через несколько дней. Джокт занялся статистикой. Как оказалось, из более чем двухсот «пациентов» Пантеона, за прошедшую неделю нашли своих Двойников лишь восемнадцать. Семеро их так и не дождались.

— Ну помогите же мне! Что вам стоит? — рыдал в дальнем углу коридора юноша, почти мальчик, который наверняка не успел еще ни. разу поцеловать женщину и. был сбит в своем первом же бою. Такой вот «незачет» по Первому Боевому... Ему оставалось ждать четыре часа.

А мимо проходили люди. Просто проходили мимо него люди, которые ничего не знали о той бездне ужаса, которая ожидает астронавта в открытом пространстве, когда ты — один в тонкой скорлупе истребителя, а вокруг все ярче и ближе загораются неумолимые зеленые огни, словно глаза хищных зверей.

...Они затыкали уши ватой, чтоб не слышать этого крика. Они отворачивали свои взгляды, чтобы не видеть этого страдания...

— Так зачем вы пришли сюда? — крикнул молодой пилот в последний раз, когда настало его время.

— Они. приходят, чтоб выполнить свой гражданский долг, — нервно ответил оператор Пантеона, подхватывая каркас с силовым полем и бьющийся внутри человеческий обрубок. А затем добавил: — Исполнить по возможности, черт их дери!

Обреченного парня оттащили куда-то в темноту переходов, и его крик исчез за первым же поворотом.

На следующий день в Пантеон было доставлено еще почти сорок человек, реанимированных, чтобы умирать заново. А в это же время еще пятерых переместили в глубь Пантеона — доживать свои последние три часа.

Ночью повторялся сон: сполохи выстрелов, «Стела», панель... Пляска прицелов, Спенсер Янг Ли, панель... Звезды, звездолеты, панель...

— Джил! Я люблю тебя... — отчетливо прошептал недалеко какой-то страдалец, и мир сразу перевернулся для Джокта.

Ведь он тоже когда-то любил...

Наутро он сообщил оператору Пантеона свою просьбу — связаться с Лиин, о которой ничего не знал вот уже больше года.

— Я найду ее, пилот, — пообещал его могильщик, перемещая еще одного обреченного подальше от людских глаз.

Ответ пришел через день. И оператор был немногословен.

— Она скорбит о том, что случилось с вами.

Вот так. Коротко и предельно ясно, подумал Джокт, ощущая, как время ускорило свой бег. В принципе ничего другого он и. не ожидал. А затем на него снизошло умиротворение, так, словно кто-то отпустил ему разом все грехи.

— Мне осталось ровно два дня, — сказал он вечером оператору. — Я понимаю, что шансы мои невелики, и вряд ли. кто-нибудь захочет стать Двойником для своего ночного кошмара. Единственного посетителя, который наверняка навестит меня, как и. обещал, я видеть не желаю в свои последние часы и уж тем более не собираюсь подписывать с ним никаких сомнительных контрактов. А поэтому прошу вас, уберите меня прямо сейчас, в эту же минуту, куда-нибудь подальше и отключите систему жизнеобеспечения...

Оператор, которому Правила Определения были известны намного лучше, чем Джокту, сначала взглянул на него, едва сдерживая подсознательный инстинкт — отвести глаза, а затем, ничего не отвечая, куда-то удалился.

Вернулся он практически сразу, меньше чем через две минуты.

— Я разговаривал с Координатором Пантеона...

— Ну?.. — напрягся Джокт, желая и страшась ответа.

— Ваша просьба не может быть исполнена. Я сожалею...

Так, наверное, в гроб с человеком, заснувшим летаргическим сном, вбивают последний гвоздь. Спорить было бессмысленно, и. Джокт хрипло выдохнул...

— Спасибо, что побеспокоились за меня.

Оператор не ответил. И настала предпоследняя ночь...

Командора Беркли все называли везунчиком. Он и сам так считал до недавнего времени. Но это время закончилось семнадцать минут тому назад, когда тактический анализатор сделал первую отметку о приближающемся неприятеле. Тогда еще можно было сняться с орбиты и стартовать к приливной точке, уводя за собой флотилию звездолетов — рудодобытчиков. Послать сигнал, чтоб станции-мониторы выставили непроницаемую завесу на выходе. Тем более что разработка крупных и. средних астероидов, кружащих возле темного шатуна, случайно обнаруженного в этом глухом секторе, была практически окончена. А мелкие — не в счет, овчинка выделки не стоила, и. ковыряться в них стало бы расточительной роскошью. Но командор не отдал приказ на экстренное сворачивание миссии, и. виною вовсе не отсутствие логики или же просто элементарной осторожности. Скорее всего, причину стоило поискать в том, что уже вторую неделю вся флотилия деловито сновала в астероидных кольцах, ни о чем не тревожась, и чувство опасности притупилось за это время.

Еще здесь было замешано ощущение обжитости сектора — он наш, и ничей больше, мы здесь хозяева! — не позволяющее вот так просто бросить все и бежать, поджав хвосты. А еще более вероятная причина — та самая вера в бесконечное везение, ведь Беркли был уверен — с его линкором и остальными звездолетами, находящимися под защитой линкора, ничего плохого случиться не может! Командор, по убеждению всех, кто знал его историю, нашел таинственный источник этого самого везения, и. пил из него, сколько хотел, ни с кем не делясь.