Вытянувшись в струнку на выходе, пропуская седого полковника астрографической службы (круг и циркуль), увешанного орденскими планками и сразу двумя девицами в придачу, Джокт потом чуть не заплутал, так как первый раз побывал на этом уровне Крепости. Самый короткий путь — тот, который тебе известен. Поэтому пришлось выбираться, пользуясь транспортером, к ангарам и уже оттуда знакомой дорогой направляться к своей каюте. Мимо него промчалась группа пилотов-истребителей, на ходу защелкивая индапы. Вторая дежурная смена, понял Джокт, срочный вылет, опять какой-нибудь линкор вляпался по самое не хочу. Опять кто-то сгорает заживо в тесных казематах и турельных гнездах... Ему ли судить тех, кто втянул в такую войну еще и девчонок живущих своей игрой? Может, так и нужно? И прав был Спенсер, говоря, что новые пилоты не имели будущего и взамен обрели возможность сослужить большую службу Солнечной. Может быть...
Когда он, пропетляв по изгибам коридора, наконец-то нашел свое жилище — сказывался короткий промежуток времени с момента «переезда» из общего кубрика в индивидуальную каюту — внезапно все изменилось. Что-то щелкнуло внутри, мысли побежали в обратном направлении, и захотелось вернуться в ЭР-ПЕ-ВЕ, чтобы найти пьяную девицу, которая наверняка успела всем надоесть, покружить ее в танце, а после уйти, забрав ее с собой. Так, как астрограф, не стесняясь чужих взглядов. Ведь завтра — рейд. Опять перед боем Гонза сообщит схему замещения — на самый крайний случай. Не поджидает ли этот же случай и его, Джокта? К чему тогда все? К чему ненужная мораль и одиночество? Ведь завтра — рейд...
Уже собравшись осуществить свое намерение, Джокт остановился, раздумывая, но вдруг увидел, что одна из дверей в коридоре открыта, как раз рядом с его каютой. Это выглядело чуть необычно... Само нахождение в недрах циклопического сооружения Крепости порождало достаточно сильное чувство отчуждения от внешнего мира. Поэтому двери офицерских кают, как правило, никогда не запирались на магнитные замки. Разве что кому-нибудь захочется еще большего одиночества и отчуждения, если говорить о каких-то фрагментах личной жизни, которые не выставляются напоказ. Но чтобы вот так — дверь нараспашку... Наверное, человеческие традиции и устои, как внутренние (личные), так и внешние (общественные), заставляющие держать двери прикрытыми даже в Крепости, эти традиции неискоренимы. Даже осознавая, что если кто-то и решит потревожить тебя в твоем же жилище, то только по необходимости, пилоты предпочитали спать, слушать музыку, смотреть видео, диктовать сообщения родным и друзьям, находящимся вдали от Крепости, за прикрытыми дверями, пусть даже не запертыми на замок. Обычное дело. Поэтому дверь нараспашку обращала на себя внимание. Достаточно сказать, что на всем видимом изгибе коридора она была такая одна. Прочие — закрыты.
Заинтересовавшись, Джокт заглянул внутрь каюты, ожидая увидеть там или небольшую компанию, занятую разговорами, а потому попросту не обратившую внимания, что дверь открылась, или же наоборот — никого не увидеть. Пилот мог оказаться участником второй дежурной группы и, выбегая, сосредотачиваясь на ходу перед боем, забыть про такой пустяк. Тогда Джокт непременно сделал бы то, что второпях не успел сделать неведомый собрат по оружию.
Но он ошибся. В каюте не было никаких компаний, но она не осталась пустующей. Хозяин каюты находился на месте, располагаясь спиной ко входу, перед монитором, и увлеченно гоняя по экрану маленький звездолетик, который отбивался от наседавших на него врагов. Это-то и показалось самым необычным. Вылеты, тренировки на тренажерах, где реализм достигал апогея, оставляя ощущение действительного присутствия в кабине истребителя, все это исключало такое свободное времяпровождение, как компьютерные игры. Разве что преферанс при отсутствии живых партнеров и простенькие головоломки. Все остальное, особенно звездные сражения, являлось уже явным перебором.
— Эй! — обратился Джокт, но человек, перед монитором не отреагировал.
— Эй! — позвал он еще раз, зачем-то делая шаг внутрь каюты.
Опять то же самое... Звуковое сопровождение игры было отключено, и тут Джокт заметил, что играющий не нуждается в динамиках, в его ушах прочно сидели беспроводные наушники-ракушки. Еще Джокт обратил внимание, что пилот, явно новичок, какой-то щуплый даже для подростка, увлекся настолько, что раскачивается всем телом в такт движению игрушечного истребителя.
«Новый формат! — пронзила мысль, — Надо же, а ведь все решили, что их будут держать отдельно, где-нибудь поближе к лазарету. Или наоборот, сразу рядом с ангарами, чтобы проще заманивать в истребители, отвлекая от игры.
Вечной Игры. Игры Навсегда».
Сразу же вспомнилась недавняя картина, увиденная в ЭР-ПЕ-ВЕ. Пилоты-юноши, целая группа, встают, будто по команде, и, сочтя ненужную миссию исполненной, покидают зал. Потому что в каютах их поджидает настоящий мир, мир Вечной Игры, Игры Навсегда.
Не зная, как можно отвлечь внимание играющего, а главное, о чем вообще с ним заговорить, Джокт тихонько, на цыпочках, развернулся и сделал шаг обратно, в коридор. Где сразу же столкнулся нос к носу с офицером-медиком с нашивками второго лейтенанта.
Вообще, у медиков-военных солдафонщина встречается крайне редко. В том числе расшаркивание перед старшими по званию. Потому что для военных эскулапов, вынужденно несущих службу и существующих только потому, что существуют армия и флот, важнее званий были прочие приоритеты. Например, мера личной ответственности. Начальник отделения, будь он хоть капитан-лейтенантом, одновременно являлся царем и богом для подчиненного врача, пускай тот носит майорские лычки. Потому что ответственность за жизнь и здоровье пациентов несет он, начальник отделения, ему делать указания о продолжительности и способах лечения. А звания... Ну кто-то стал военным медиком сразу после окончания института и за десять лет успел дослужиться до майора. Кто-то, отврачевав эти же десять лет в гражданском заведении на Земле, Марсе, Венере, Титане или Европе и будучи призванным по необходимости на службу (это называлось — затыкать дыры), получает максимум капитан-лейтенанта. Так что где-где, а в военной медицине звания — не абсолютный показатель подготовки и значимости офицера.
— Какого черта! Что ты здесь ищешь? — сказал отпрыгнувший в сторону второй лейтенант.
— Ничего. Увидел, что дверь открыта, и заглянул...
— У тебя что, своей каюты нет? Или тебя пригласили?
— Нет... То есть есть, — растерялся Джокт.
— Ну топай тогда. Закрыл бы дверь и пошел себе дальше...
Естественно, даже без разницы в званиях такой вызывающий тон не мог понравиться Джокту.
— А ты сам кто? Может быть, у тебя нет своей каюты? Что нужно санитару на пилотской палубе? — Джокт специально принизил медика, отлично зная, что обязанности санитаров исполняют сержанты внутрикорабельной службы. — Топай сам и прикуси язык... — Джокт чуть было не добавил «перед старшим по званию», но сдержался, сменив формулировку: — Пока его не укоротили.
Все-таки он пока не майор и даже не капитан-лейтенант. А разница между вторым и первым лейтенантами, Примой и Секундой, очень небольшая. Даже на жалованье почти не сказывается.
Но слова возымели действие, медик стушевался, сменив тон, и даже извинился.
— Слушай, пилот, ты меня извини, конечно, только не нужно тебе сюда заходить. Это уже моя вина, что не заблокировал дверь... Ты же понимаешь — инфонаркоманам без разницы, где и как съезжать крышей. Их хоть на унитаз посади, только дай в руки приставку, спать будут на том унитазе... Разговаривать с ними невозможно, да и о чем? Вот если бы ты ей новую версию игры какой-нибудь с Земли привез, тогда, может быть... А я просто забыл кое-что, пришлось вернуться, поэтому дверь...
— Ей? Так это что — девушка? — Джокт заново оглядел узкие мальчишеские плечи и худую вытянутую шею с выбритым затылком.
И только сейчас увидел, что в мочках ушей игрока, почти полностью скрытые наушниками, поблескивают белые точечки миниатюрных клипсов. Простенькие, какие дарят родители десятилетним дочерям, когда у тех появляются первые потребности быть красивыми.
