Поэтому курсантам и приходилось на занятиях по «навигационному вокалу» терзать голосовые связки добиваясь различного звучания собственного голоса. Приходилось тренировать слух, чтобы можно было уловить искусственное изменение голосов других пилотов, когда враг производил так называемую «вставку» — вклинивался в общение пилотов.

На практике Джокт еще не встречался с информационным оружием Бессмертных, но был к этому готов. Сможет ли он обмануть голосовой детектор лжи? Вот в чем вопрос! В любом случае, решил Джокт, отвечать необходимо быстро, без пауз на раздумывание. Тогда, может быть...

— Я слышал только звуки, никаких голосов. А про исчезновение пилотов тоже что-то такое слышал.

— От кого же, если не секрет?

— В кубриках, из разговоров с другими пилотами. У нас многие интересуются Приливами, и...

— Так. Вот и первая ложь.

Если здесь и имелись детекторы, командующему они были без надобности.

— Даже я не знаю, что можно услышать в Приливе... И совсем недавно узнал, что случалось с некоторыми пилотами... Может быть, в кубрике тебя просветили и насчет дальнейшей их судьбы? Что происходило с пилотами после исчезновениями?

— Потом они снова появлялись.

Джокт почувствовал, как у него краснеют уши. Малейшие ненужные эмоции, и сработает инъектор. Его щелчок выдаст почище всякого детектора. Но вот только что он понял, что ему не дано убедительно врать. Нужно что-то решать или с чем-то соглашаться...

— У нас действительно ведутся, и очень часто, такие разговоры среди пилотов. И ни для кого не тайна, что в Приливе что-то есть. Только никто пока не знает — что? Про других пилотов мне рассказывал служащий медуправления, когда я был вызван на беседу в связи с поданным послеполетным рапортом.

— И то, что люди исчезали и появлялись, это тоже он вам рассказал?

— Кажется, да... Я не помню... — И тут его посетила восхитительная мысль: — Понимаете, сегодня, когда истребитель вышел в принудительном режиме эвакуации, я потерял сознание. Это после того, как услышал звуки. А мой индап... сделал что-то не так. И я впал в транс, откуда меня пришлось выводить штатным медикам Крепости. Не знаю точно, что именно произошло и чем все это можно объяснить, навряд ли просто испугом, страха я как раз не испытывал. Но только наш психиатр, вернее, штатный психиатр отряда штурмовой пехоты, полковник Бар Аарон, сказал, что я как будто сошел с ума.

— Так и сказал? — В глазах командующего еще играла усмешка, а вот лицо уже приняло недовольно-властное выражение.

Командующий разгадал, да и как было не разгадать, нехитрый маневр Джокта.

Находился в трансе. Что-то с сознанием. К полетам годен, но... Тут — помню, тут — не помню.

И рубаха-парень, друг всех лейтенантов флота и любитель задушевностей «без галстуков», весь вышел. Командующему осталось только надеть форму со всеми регалиями, чтобы Джокт почувствовал невообразимую незначительность перед такой фигурой.

— Хорошо. Подробности — специалистам. Пусть они разбираются, сошел ты с ума или нет. И что к этому могло привести. Но вот лично мой диагноз совпадает с мнением господина полковника, и вы, пилот, наверное, действительно сошли с ума, если пытаетесь меня обманывать! Вы понимаете, чем это может для вас закончиться? И встаньте смирно, когда с вами разговаривает старший офицер!

Упс! Джокт мысленно попрощался с дальнейшей карьерой пилота и представил совсем иную карьеру — на рудниках, где-нибудь в зоне ответственности Крепости «Африка», карьеру рудодобытчика в штрафном отряде, который если и не загнется от трудового усердия (обеспеченного ему самым надлежащим образом), то рано или поздно станет жертвой атаки Бессмертных. Когда идет прикрытие прииска на каком-нибудь планетоиде, богатом ресурсами, про его обитателей вспоминают в последнюю очередь. К тому же первыми о них вполне могут «позаботиться» и штурмовики Бессмертных.

Но, даже думая так, Джокт продолжал гнуть свое, вспомнив давние слова Бар Аарона, что внутреннее «Я» — вещь непознаваемая.

— Готов понести ответственность, если вы считаете меня лжецом. Но только на самом деле... — И откуда только взялось второе дыхание? Наверное, научиться лгать — то же самое, что научиться плавать: прыгнув в озеро с лодки. Тогда или — или. Нашлось подобающее выражение лица, нашлись слова и несгибаемая твердость. — Транс... Индап... Лазарет...

Кое-как ему удалось отвести первую угрозу. Вторая оказалась пострашнее.

— Хорошо, — недовольно бросил командующий. — На время посчитаем, что я поверил в эти бредни. Есть только одно «но»! Ты уверен, что тебя можно допускать к полетам? Я имею в виду все вот это — транс, эвакуацию и лазарет.

Что называется, это был удар под дых.

— По мнению медиков, несомненно. Я тоже так считаю. Происшествие в Приливе не повлияло в целом на мое сознание.

— В целом? А в частности? А если где-то в подкорке у тебя уже зашита какая-то программа? И в следующем бою вся группа из-за тебя...

— Я готов пройти полное медсканирование!

— Орел! Герой! И к наказанию готов, и к сканированию! С чего такая готовность?

— А что я еще могу сказать, если вы мне все равно не верите?

— Мы же договорились, что верю. Временно. — Командующий сделал ударение на этом слове, сменив затем тон. Теперь голос его звучал едва ли не вкрадчиво, отчего Джокт почувствовал себя совсем уж неуютно.

Знаем, знаем! Чем больше давление, тем громче изрыв. И еще это «мы»; можно подумать, Джокт имел хоть какое-то право голоса!

— Насчет того, что было в Приливе, мы разобрались. А медсканирование ты пройдешь независимо от того, хочешь или нет. Но вот ответь, когда ты пришел в себя, после лазарета, твоя память, твое сознание — они уже нормально функционируют?

— Да, конечно.

— И вплоть до этой самой секунды ты отчетливо помнишь все, что с тобой происходило после лазарета? Кого видел, с кем общался...

— Да, ком. — Джокт вернулся к исходной манере ответов, уже догадываясь, куда клонит командующий.

— Ну еще бы! Ты же прошел стандартную модификацию сознания, базовый курс плюс ДПИ, добавочный для пилотов истребительного корпуса! С твоей памятью мало кто из обычных людей может потягаться на Земле, разве что какие-нибудь шахматисты-вундеркинды! Так?

— Да, ком...

— Вот и расскажи, будь любезен, о чем вы беседовали с комендантом Крепости «Австралия» перед отправлением сюда, в штаб? Давай, не стесняйся, а то я действительно решу, что ты утратил годность к службе, и катись тогда на все четыре стороны! Никакой комендант уже не поможет!

«Все, приплыл!» — понял Джокт, а в памяти прозвучала навязчивая фраза популярного в Солнечной шлягера: «А девочка — созрела!»

Когда исход боя оборачивается не в вашу пользу, такое бывает, и уже не помогут никакие манипуляции с «Глазом Орла», все, что остается с вами — это злость. На врага, что оказался сильнее, на себя, что оказался слаб, на что угодно. Форсаж! Забыть о перегрузках, пусть лучше они вас убивают, чем черви! Ищите самую гущу вражеского строя, ищите самое дорогое, чем они смогут оплатить вашу жизнь. Только злость! Форсаж! Злость!

Так говорил Гонза, когда Джокт с ведомыми совершали в составе его группы тренировочные вылеты. Так учит разум загнанного зверя. Этого нет ни в одном из наставлений флотской службы. Но это всегда было, есть и будет присутствовать на поле боя.

Сдать Старика, сообщить, что он ведет какую-то двойную игру, при этом считая, что правда на его стороне, — значит облечь себя на позор и презрение. Причем презирать его будет не только Старик и сослуживцы, но и сам командующий крепостной обороной, ожидающий сейчас ответа. Вот, он уже заранее презрительно сощурился!

Еще Старик сказал, что возврат Джокта гарантирован. Он не просил беречь в тайне разговор, не взял с Джокта слово офицера хранить его до второго срока службы! Но это как раз и так было ясно. Иначе зачем жужжал тот «кондиционер» в углу комендантской каюты? Зачем комендант разыгрывал спектакль перед адъютантом?