— Ну что, девочки? Будем мелочиться или полетаем по-настоящему? Не надоело плестись, как стадо беременных тараканов? Педаль до отказа! Пора, девочки, превращаться в мальчиков… 0,98! И… Сей — час!!

— Час — час — час! — И так миллион раз в секунду — вздрогнул разгонный движок.

Джокарт непроизвольно зажмурил глаза. А когда открыл их, то увидел, что звёзды из точек превратились в чёрточки. Он знал, что чудовищная инерция, с которой не смогут справиться до конца гравитационные компенсаторы, будет ощущаться позже — при погашении ускорения или при изменении траектории. А пока — будто рушилась куда-то седая Вселенная, теряя парики туманностей и подвязки созвездий. А в этом всём растворялся и «Хванг», и страх, что заставляет зажмуриваться, и даже Лиин.

Всё-таки нашлось лекарство от всех его недугов, ликовал Джокарт, боясь шевельнуть даже мизинцем. Инструктор позволил им пять минут такого полёта. Время от первых троглодитов до создания космических крепостей. Мысли текли отвлеченно, путаясь и перемежаясь одна другой. И стало легко и просторно, а позвоночник пропускал через себя волны приятнейшей дрожи. Глаза же радовались миллионам оттенков всех цветов. Кто сказал, что космос это обязательно темнота? А скрытые диапазоны? Линии излучения металлов? Цвет и время. Вот куда вторгался сейчас его учебный «Зигзаг».

Бывают же дни — бесстыдно-серые, и время их обходит стороной. Есть — обычные. В них что-то происходит, но это только мелкие шероховатости голодного листа белой бумаги. Они проглатывают все заглавные буквы, оставляя только мелкую, никчемную вязь прописных. Дни — праздники полны добродушной блистательной лени. Они величественны, но величественность их — преходящая, словно случайная гостья, которой уже пора… Дни — тревоги, похожие на чёрно-оранжевый — огонь и дым! — муар. Дни — невидимки. Мы их просто не замечаем. Они надевают волшебную шапку-невидимку, и мы не замечаем… Наверное, им так и приходится умирать — в шапках-невидимках, чтоб о них никогда не вспомнили. А есть вот такие, полные неожиданности, изменяющие жизнь. Здесь звёзды — черточки, здесь долгожданное осязание мечты… И наверняка будет ещё что-то, а символом такого дня непременно должен служить рог изобилия…

Полное слияние с пустотой! Мысли текут сами по себе, вдоль траектории полёта. Пять минут. Первые пять минут блаженства! Неужели когда-нибудь оно станет привычным?

— Внимание! Включен главный тактический терминал крепости «Австралия»! Всем доложиться. Каждый называет себя тем именем, под которым он будет занесён в реестр истребительного флота, — и дальше уже весело, бесшабашно, словно принимая счастливые роды, — как ощущение, ПИЛОТЫ? Первый!

— Курса… — начал кто-то, но не закончил, лишь коротко ойкнул, видимо поздно осознав всё только что сказанное.

— Неудачное имечко, пилот Курса. А ваше «ой!» — это всё, что вы можете сказать о полной скорости? Возражения не принимаются! Второй!

— Пилот Гаваец! — И нет больше Моджо, который созвучен с маджонгом. — Ощущения — как на доске для серфинга под волной.

— Принято. Третий?

Ещё один казус.

— Пилот… — Пауза и вторая попытка: — Пилот Молния!

— Пилот по имени Пилот! Замечательно! Насчёт молнии — можно сказать и так… Только вы теперь — как шаровые молнии. Хотя и на «Зигзагах»… Четвёртый?

— Пилот Филеас. Нормально.

— Принято, пилот Филеас.

Та-ак… Значит, Филеас решил остаться под своим собственным именем. Может быть, гадал Джокарт, и мне стоит? После первых пяти минут полёта на максимальной скорости его мозг исторг из себя все эти «вихри», «ястребы» и прочих «тигровых акул». И детство и юношество остались где-то позади, за тонкими иглами струй разгонного движка. Джокарт знал, что по команде инструктора курсанты должны назвать себя так, как будет именовать их теперь любой другой пилот. Традиция… Никто никого не неволит. И нет никаких противоречий — это на курсах они известны как Моджо и Кавадо. В истребительном флоте их представят уже как Гавайца и Курсу. Новые люди, новое окружение. Только и всего-то — новые имена. Выбранные добровольно.

На самом деле традиции этой насчитывалось множество лет. Обмануть смерть — так считали когда-то люди, шепча секретное имя на ухо ребёнку. Пусть она ищет, но не найдёт — человека, сменившего имя.

Единственное, о чем не думал Джокарт, что это действо — предложение о смене имени — произойдёт именно сейчас, когда новизны ощущений и так хоть отбавляй. (Действительно — рог изобилия!) А главное — взят барьер Скорости. Быстрее истребителей Вселенная позволяет летать только фотонам и другим частицам. Забудем пока про Прилив, а торпеды — не в счёт. Ими можно уверенно работать только до половины световой. Дальше — дело личного везения самой торпеды.

Думая сразу о многом и волнуясь, как девственник перед обнаженной красавицей, Джокарт чуть было не стал обладателем очередного курьезного имени.

Уже случились Курса, Пилот, Почему, Пилот-второй, и, как уловил краем уха Джокарт — Мама и Ужас. Теперь настала его очередь…

Нет, потом он понял, что случилось не самое худшее из того, что могло случиться с его будущим именем. Но горло сдавил какой-то мелкий спазм, или просто не хватило воздуха, или…

Решив последовать примеру Филеаса, он не захотел мудрить и выпендриваться, но когда его вызвал инструктор, Джокарт всё равно оказался не готов. И чуть было не стал Пилотом-три или ещё какой-то Чебурашкой.

— Двадцать второй!

— Пилот Джок… — вот он, спазм! — «т»! — успела протиснуться ещё только одна буква его имени.

— Пилот Джокт! Принято. Комментарии по поводу ощущений?

Это было как два бокала шампанского сразу. И новое слово «пилот», и скорость…

— Это… это… — а спазм всё не отпускал, — это что-то, ком! Так я готов летать до самой смерти!

Комментарий вышел зловеще-двусмысленным, и Джокарт, теперь уже — Джокт, сам понял это. Почему же именно сейчас не произошло никакого спазма? На его счастье, инструктор уже перешёл к следующему.

— Двадцать третий!

— Барон! Люксотно, того стоит. — Густав, ну, конечно же!

Джокарт, уже примерял к себе новое имя, повторяя два волшебных слова: «пилот Джокт. Я — пилот Джокт!». Он жалел сейчас только об одном, что в их отделении, после всех переукомплектаций сейчас всего тридцать человек, а не тысяча, чтобы можно было продлить этот первый световой полёт.

Но их оказалось даже меньше — двадцать девять. Потому что у кого-то случилось «короткое замыкание»… Не выдержал скорости, скажут потом, навсегда вычеркивая имя курсанта из реестра 7-го, теперь уже учебно-боевого отделения.

А затем каждый день держал в руках по рогу изобилия. И сменялись вводные. Полётные коридоры обрастали изгибами, петлями, узкими лазами. Когда первая контактная торпеда, выпущенная Джоктом (Джоктом. Все забыли о Джокарте), поразила условную цель, он узнал и новое ощущение: страсть к победе. Потом торпеды сменялись излучателями, излучатели — плазменными резаками, плазма — гравитацией…

Где-то шли настоящие бои. Спенсер, когда им доводилось встречаться, всё реже и реже мог похвастать нулевыми вылетами.

Какое счастье, тем не менее радовался Джокт, Спенсер жив!

— Как учёба? — постоянно спрашивал действительный пилот.

— Да так. Нормально. Каждый день вылеты. Вчера вышли за «радиус безопасности», несколько часов маневрировали на максимальной, — трое теперь лежат в лазарете…

— Было тяжело?

— Наверное. Не помню. Все очень переживали, что могут появиться «Кнопки». Но обошлось.

— Знаю, что обошлось. Моё звено прикрывало ваш квадрат.

— Правда?

— Абсолютная правда. И «Кнопки» появились, но мы их не пропустили.

— «Нулевой»? — с надеждой в голосе спросил Джокт, но ответа не последовало.

Значит, пока они только учатся пилотированию, кто-то уже успел отдать за это свою жизнь.

— Понимаешь, Джокт. — Спенсер подозрительно быстро привык к его новому имени. Пожалуй, быстрее, чем сам Джокт, иногда ещё представляющийся Джокартом. — Всё очень непросто. Основная цель истребительного флота — нести максимальный урон вражескому космическому корпусу звездолётов. Эскортирование, патрули — это частные задачи. Бессмертные знают. Поэтому грохнуть целое отделение — три девятки истребителей — это, наверное, сладкая мечта противника. Выполнение миссии защиты учебного полигона многие пилоты считают делом чести. Даже если бы всему моему звену — десяти машинам пришлось остаться Там, но это спасло бы ваше отделение — тридцать будущих пилотов, жертва была бы не напрасной. А «Кнопки» сегодня старались. Мы это чувствовали… Старались обойти наш строй защиты, играли с нами на вертикалях и горизонталях, выстраивались полусферой и кидались в одиночные прорывы. Кстати, на этих-то прорывах и погорели. Не повезло им с командором… Делали всё возможное, чтоб только прорваться в ваш квадрат. Они бы тоже с удовольствием обменяли десять своих машин на тридцать наших. Пусть даже с недоученными пилотами. Но ты не переживай, — заметил волнение Джокта Спенсер, — придёт время, — а оно обязательно придёт! — отдадите долг и будете охранять следующее поколение пилотов. Так вот, Джокт…