«И хотя кяфиры неоднократно устраивали осаду, — завершал рассказ Эвлия, — но каждый раз были отбиты залпами пушек. Слава всевышнему, со времени [воцарения] Мурада IV (т.е. с 1623 г. — В.К.) они не приходили». Последняя информация неверна: казаки приходили к Синопу и в 1620-х, и в 1630-х гг.

Освещая историю казачьего набега 1614 г., Й. фон Хаммер в результате неправильного прочтения турецкого источника утверждал, что Шакшаки Ибрахим-паша перехватил казаков «большей частью в устье Дона при помощи напавших на них татар». Сказанное ученым потом повторили Н.А. Смирнов и Ю.П. Тушин. Это была ошибка, но весьма характерная: вскоре придет время для активных действий османского флота и против донских казаков в Азовском море, для турецких попыток блокады дельты Дона и затем Керченского пролива.

Что же касается первого синопского набега, то он был организован и осуществлен Войском Запорожским, однако в экспедиции, несомненно, принимали участие те донцы, что находились тогда в Сечи[95]. Как раз в 1614—1615 гг. Войско Донское возобновило морскую войну с Османской империей и Крымским ханством, прерванную событиями русской Смуты. В смутное время основные силы донского казачества были отвлечены российскими делами, но казаки, остававшиеся на Дону, выдержали наскоки азовцев и татар и проводили небольшие операции на суше и иногда «судовой ратью». Донцам вообще повезло: Турция не могла тогда вести здесь большое наступление, поскольку в 1603—1613 гг. была занята тяжелой и неудачной персидской войной, стоившей ей потери Азербайджана, Восточной Грузии, Северной Армении, Дагестана, Луристана и части Курдистана. Но уже в 1613 г. в Стамбуле и Крыму обсуждался план, согласно которому предполагалось «казаков с Дону збить».

Взаимный спад военной активности донцов и турок, таким образом, оказался вынужденным и временным, и неудивительно, что после Смуты Войско Донское, значительно пополнив свои ряды, возобновило действия на море. Однако поначалу донцы действовали из Сечи, вместе с сечевиками и под командованием их атаманов. Запорожцы, игравшие тогда главную роль на море, выступали в некотором роде учителями своих донских «корабельных товарищей».

По окончании синопского похода С. Жолкевский отмечал большое значение того, что казачество «проведало дорогу» через Черное море: турки отныне на своей собственной территории будут в непрестанном страхе перед казачьими набегами. Предвидение канцлера полностью сбылось, и не только в отношении запорожцев. Донские казаки уже в 1615 г. вышли из Дона и сначала отдельно, а потом соединившись на Черном море с сечевиками, громили неприятельские прибрежные селения. Затем последовали громкие победы запорожцев и донцов над целыми турецкими эскадрами, захват множества судов, пленение османских адмиралов, нападения на порты Крыма, тот же Синоп, Трабзон, Самсун, многие другие города, на Босфор и сам Стамбул.

Казаков назовут «обладателями моря», и при одном только слухе об их появлении паника будет охватывать все малоазийское побережье, османские суда будут бояться выходить из портов, а солдат придется загонять палками на корабли, предназначавшиеся для действий против казачьих флотилий. Кажется, даже провидец С. Жолкевский не предвидел всего того, что последовало за казачьим открытием дороги за море.

Поскольку Босфорская война до сих пор оставалась неизученной, совершенно не разработана и ее периодизация. Из работ различных авторов XIX—XX вв. можно «выудить» лишь замечания вроде того, что запорожские казаки «с 1620 по 1625 год беспрерывно держали в страхе население Константинополя, разоряли его окрестности» или что запорожцы «в 1620—25 годах без перерыва держались перед Босфором». События 1614 г. при этом предстают преддверием грядущих босфорских атак.

«Проведанье дороги» через Черное море действительно сыграло весомую роль в последующих казачьих набегах на Анатолию и Босфор, но это была только одна сторона «босфорского предисловия»: перед началом босфорских кампаний казаки как бы открывали «двустворчатую дверь». Другая сторона характеризовалась тем, что запорожцы, выходя Днепром в море и следуя вдоль его западного побережья, атакуя тамошние турецкие укрепления и поселения, все дальше и дальше продвигались к югу, пока наконец не приблизились в своих военных действиях непосредственно к европейской части Прибосфорского района, от которой — в отличие от далекого Синопа — оставался лишь один шаг до самого пролива. И произошло это, как увидим, несколько раньше синопского разгрома.

Первое известное в настоящее время нападение казаков на район, прилегающий к черноморскому устью Босфора, можно отнести к 1613 г. В заметке иеромонаха Митрофана из монастыря Иоанна Предтечи близ Сизеболы, сделанной в 1616 г., говорится, что казаки «в год 7120 (1612 г. — В.К.) в месяце апреле дошли до Месимврии (обычно Месемврия, турецкая Мисиври, ныне болгарский порт Несебыр. — В.К.) и ограбили и погубили. А на следующий год дошли до Агафополя и его ограбили, а напоследок его сожгли». Ахтеболы (Агафополь, Ахтопол) располагался сравнительно недалеко от Босфора.

Предшествующие строки заметки Митрофана, где отмечены более ранние казачьи набеги на болгарское побережье, свидетельствуют о том, что речь идет о казаках «из Малой России», т.е. о запорожцах, и что приходили они «на так называемых фустах». Фустами назывались распространенные на Средиземном море малые галеры, быстроходные гребные суда длиной около 27 м, легкие и маневренные парусно-гребные суда ускоков, вмещавшие до 50 человек, и небольшие турецкие суда, являвшиеся длинными лодками, но в заметке, конечно, имеются в виду чайки.

В целом из текста Митрофана видно, что казаки действовали успешно и нигде, в том числе в Ахтеболы, не встречали никакого существенного сопротивления, за исключением набега на Варну, в ходе которого «были убиты многие из них ромеями» (греками). Нападение на Ахтеболы, хотя и происходило в относительной близости к Босфору, не было, однако, набегом на поселения самого пролива.

По сути, единственными источниками, повествующими о первом походе казаков именно на Босфор, являются отчеты С. Жолкевского, с которыми он выступал на сеймах в Варшаве в 1618 и 1619 гг. Этот крупный государственный деятель Польши был старым врагом днепровских казаков, считая их «озверевшим хлопством», «сволочью» и «злодеями», но по своей деятельности имел к ним тесное отношение и был хорошо информирован об их делах.

Согласно первому упомянутому отчету, в 1615 г. казаки отправились в море флотилией, насчитывавшей до 80 судов, добрались до турецкого побережья, «ударили близ Константинополя между Мизевной и Архиокой» и «те два порта спалили». Султан Ахмед I «был там вблизи на охоте, видел из своих покоев дымы» и, «ушедши, очень разгневанный», отправил флот против казаков. Однако те, не опасаясь неприятеля, «не уходили, но грабили», и удалились только по завершении дела.

В отчете на сейме 1619 г. С. Жолкевский снова упомянул об этом набеге. «Я, — говорил канцлер, — уже на прошлом сейме показал убедительно, какие шкоды чинят (казаки. — В.К.), когда на море наезжают, грабя селения турецкого цесаря, показал и по карте, какими местами заступают сторону турецкого цесаря, который в Константинополе, из окна глядя, видел дымы, — от чего имели горе. И как же это мог принять за благо турецкий цесарь, который ни от кого не охоч получать оскорбление? Несколько десятков стародавних главных городов ему funditus (латинское: до основания, совершенно. — В.К.) разорили, не считая мелких, которых очень много пожгли, опустошили».

Здесь, как видим, есть небольшое расхождение с предыдущей, более близкой к событию информацией: султан наблюдал дымы пожарищ из Стамбула. Но эта фраза, которую надо понимать в обобщенном смысле, внятно показывает, что казачьи погромы происходили в непосредственной близости от османской столицы. И, конечно, такой набег был прямым «оскорблением величества».