Далее по европейскому берегу Босфора располагались мирные поселения. Первым из них был Сарыер, имевший, по Эвлии Челеби, 1 тыс. домов, которые группировались в девять кварталов. Семь из них принадлежали грекам, два туркам. Основные занятия местных турок — садоводство (были знамениты сарыерские вишни) и виноградарство, а «неверных» — судоходство, рыболовство и содержание «винных домов». В селении проживало много моряков, служивших на торговых судах. Был там небольшой рынок, а в окрестностях известный золотой рудник и карьер, в котором добывалась чистая желтая глина, использовавшаяся для изготовления форм при литье пушек в артиллерийском арсенале Топхане. Само название поселения возникло от этой глины (Сарыер — «Желтая земля»).
В укромном уголке местной долины, говорит Эвлия, располагался розовый сад Челеби Солака, которым наслаждался высоко ценивший его Мурад IV, а «кроме этого похожего на рай сада» там были и «семь тысяч других». Великолепная природа и свежий ветер с Черного моря превратили Сарыер в загородную зону отдыха для богатых стамбульцев, которые, согласно Эвлии, проводили там три месяца в году.
Следующим было селение Бююкдере (Буюкдере), расположенное на берегу одноименного залива и вблизи впадения в Босфор одноименной речки (название Бююкдере можно перевести как
«Большой ручей» или «Большой овраг»). Залив служил «пристанищем» судам, шедшим в Черное море и обратно. В бухте Бююкдере имеется удобная якорная стоянка, почти закрытая от черноморских ветров, вместимостью около 15 квадратных кабельтовых, с глубиной в 7—10 саженей (14,9—21,3 м) и песчаным грунтом. Селение окружал густой лес, «недоступный для солнца». Эвлия Челеби отмечал маленькие улицы Бююкдере с большим числом небольших домов, которых он насчитал 1 тыс. Селение имело семь кварталов греков и квартал турок. «Неверные» были рыбаками, судовщиками и садоводами.
Наблюдатели относили «очаровательное селение Бююкдере»[49] к самым живописным по расположению предместьям Стамбула на европейском берегу пролива. Это обстоятельство, прекрасный климат и богатство рыбных угодий рано привлекли внимание нескольких турецких султанов. В XVI в. Бююкдере было местом отдыха Селима I Явуза (Грозного) и Селима II Места (Пьяницы), которые развлекались там рыбной ловлей, а луг Бююкдере был устроен великим османским архитектором Мимаром Коджой Синаном для Сулеймана I. С XVII в. в этот район на лето приезжали отдыхать некоторые европейские послы[50]. Постепенно он превратился в излюбленное место отдыха стамбульцев.
Последнее относится и к лежащему ниже по ходу пролива, на мысу селению Тарабье (оно же с византийского времени Терапия, или Тарапия, а также Фармакия — по бывшему там климатологическому курорту). Как и Бююкдере, это одно из живописнейших мест европейского берега Босфора. У бухты Тарабьи также есть удобная якорная стоянка, закрытая от всех ветров, вместимостью около 20 квадратных кабельтовых, с глубиной в 7—10 саженей. По сообщению Эвлии Челеби, Тарабья имела 40 небольших улиц, 800 домов, семь кварталов греков и квартал мусульман (турок)[51]. Эвлия же отметил в селении мечеть, много судов и дворец инспектора таможенных пошлин и указал, что Селим II и здесь развлекался ловлей рыбы, которую жарили под тенью высоких кипарисов.
Далее располагалось селение Еникёй (в переводе «Новое село», по-гречески Неохор, Неохорис, в литературе также Неохори, Нео-корис), основанное по указу Сулеймана I и заселенное преимущественно переселенцами из Трабзона. Вместе с двумя предыдущими селениями оно имело самое живописное расположение и было красивым населенным пунктом. Уже в 1624 г. Ф. де Сези называл Еникёй большим селением. При Эвлии Челеби там было 3 тыс. домов, три мечети, три турецких и семь греческих кварталов[52]. Важнейшее по значению место среди жителей занимали моряки, особенно капитаны и владельцы торговых судов. «Они, — утверждал Эвлия, — богатые капитаны… поэтому имеют отличные дома». Робер Мантран же отмечает, что Еникёй и район Топхане, близ Галаты, в XVH в. были главнейшими местами жительства членов особой «касты» босфорских судовладельцев и капитанов, занимавшихся контрабандой, имевших связи с торговцами и чиновниками в столице и провинции и сосредоточивших в своих руках большие богатства.
Еникёй получил известность производством припасов для турецких судов и их экипажей, в первую очередь морских сухарей. Согласно Эвлии, все эти сухари изготовлялись только в Галате и в данном селении, где на берегу пролива располагались 100 домов «сухарных пекарей». Впрочем, как увидим, сухари производились и в Арнавуткёе. Жители Еникёя занимались также рыболовством, садоводством и виноградарством. Тамошнее вино, расхваливавшееся «распутниками», Эвлии, однако, не понравилось. Наконец, в селении имелся специальный рынок дичи, которую янычары били в горах Истранджи и привозили оттуда для продажи. Надо полагать, дичь поступала и с озера Теркоза, которое Эвлия называл прибежищем водяных птиц и местом охоты (гарнизон Еникёя в течение лета пребывал на лугах Теркоза и Оскокары).
Следующее селение Истинье (часто Стения, иногда Состений, Сосфений)[53] располагалось в глубине небольшого залива, носившего в византийское время название Состенион (Леостенион, Леостенос), при впадении в Босфор речки Истинье. Эвлия Челеби насчитывал там 1 тыс. домов. Население составляли примерно поровну турки и греки. Истинье являлось отличным портом, поскольку, согласно Эвлии, тамошняя хорошая бухта была способна вместить тысячу судов. В позднейшее время якорная стоянка в местном заливе характеризовалась как удобная, закрытая от всех ветров, вместимостью в 6 квадратных кабельтовых, с глубиной в 5,5—12,0 саженей (11,7—25,6 м).
В Истинье строились и ремонтировались суда. Другими занятиями жителей являлись садоводство, рыболовство и торговля. Эвлия указывает, что в селении было много садов и 20 лавок.
Имелся прекрасный кёшк (вилла, павильон) для приема гостей. Зимой в заливе безопасно прогуливались 200—300 судов. В Ис-тинье, писал один из авторов, «в древности были великолепные языческие и христианские памятники, разрушенные гуннами, болгарами и русами, которые много раз гуляли здесь с огнем и мечом (в течение двух веков), выбирая эту бухту этапом для своих пиратских набегов»[54].
Большое селение размещалось при крепости Румелихисары. По Эвлии Челеби, вне ее пределов на берегу пролива в линию выстроились 1060 домов, все принадлежавшие туркам, за исключением только пяти греческих (путешественник заметил там отсутствие «домов вина и пива», так как «жители все очень хорошие мусульмане»). Население поселка составляли большей частью рыбаки, солдаты крепостного гарнизона и ремесленники. Хотя в селении не было рыночной площади, но насчитывалось 200 лавок. Имелись также семь школ и много прибрежных дворцов и кёшков. Хозяева последних, богатые и знатные люди, жили там летом, а на зиму перебирались в столицу.
Селение Арнавуткёй (Арнауткёй, в переводе «Албанское село», поскольку когда-то населялось албанцами) располагалось на остром мысу Акынтыбурну, в бухте с таким же названием. Теперь это район Стамбула, а при Эвлии Челеби там насчитывалось около 1 тыс. домов, в большинстве греческих и еврейских, которых было приблизительно поровну, и так немного турецких, что даже не имелось мечети. Место это, согласно Эвлии, было известно своим белым хлебом и сухарями. Арнавуткёй являлся одним из центров производства припасов для флота, особенно морских сухарей. Тамошняя бухта использовалась под зимнюю стоянку множества судов. Жители занимались, кроме того, садоводством и рыболовством. Эвлия еще сообщал о популярности в регионе местных женщин-гречанок и известности евреев-музыкантов, игравших на разных инструментах, в частности на тамбуре.
