Экспедиция К. Яковлева проходила в сложной для России обстановке войны на Украине, где весьма заметную роль играли войска Крымского ханства. Конотопский поход русской армии воеводы князя Алексея Трубецкого против украинского гетмана Ивана Выговского, отложившегося от Москвы и вступившего в союз с Крымом, закончился полной неудачей. 27 июня 1659 г. пришлось снять более чем двухмесячную осаду города Конотопа, а на следующий день в сражении под Гадячем погиб цвет русской конницы; в результате последовало отступление армии, которая 10 июля пришла в Путивль.
«Российский государь, — отмечает В.Д. Сухорукое, — …писал к донским казакам, чтоб они, коль скоро узнают о выступлении крымских войск противу верных малороссийских казаков или на российские украины, в то ж время морем внесли бы в Тавриду ужас и смерть. Грамота об этом была послана на Дон июня 3 дня 1659 года, но донские казаки еще до получения оной, узнав о выступлении крымских войск в Малороссию для соединения с гетманом Выговским, отправили в море… казаков…»
Этим набегом и следующим, начавшимся 21 августа, донцы, как выражался Н. Васильев, «крымскому хану в войне и в походе большую поруху и незамешканья учинили». Е.М. Апанович видит «поруху» в том, что набег К. Яковлева «произвел большое впечатление на крымского хана, заставив его почувствовать, что отправка войска в Россию или на Украину ведет к разорению его собственных владений, оставленных без защиты». Н.А. Мининков, подчеркивая весьма важное значение похода для русской армии, обращает внимание на то, что удар казаков по Крыму позволил несколько ослабить опасность последствий гадячского поражения и что действия донцов заставили хана уйти с «Украины, оставив у И. Выговского лишь небольшие силы, а это содействовало падению гетмана и замене его Юрием Хмельницким.
За крымскую часть похода К. Яковлева Войско Донское получило царскую благодарность («…и мы, великий государь, вас, атаманов и казаков, за вашу службу жалуем, милостиво похваляем»), а также значительное жалованье: 3 тыс. рублей, 3 тыс. четвертей муки, 100 поставов гамбургских сукон, 200 пудов пороха и 100 пудов свинца. Анатолийская часть и удар, нанесенный казаками по Турции, сюзерену Крымского ханства, остались официально не отмеченными[586], хотя действия донцов охватили огромное пространство побережья Анатолии, в том числе и в непосредственной близости от Босфора.
Поход 1659 г. оказался последним казачьим набегом в этот район[587]. В последующем лишь иногда возникали и обсуждались планы нанесения ударов по Босфору и Стамбулу и устрашения непосредственно османской столицы, появлялись и распространялись слухи о возможности и готовности казаков прийти под Стамбул и т.п. Особенно это относится к периоду резкого обострения русско-турецких и польско-турецких отношений из-за Украины в конце 1660-х — начале 1680-х гг.
Летом 1670 г. в прибрежных поселениях Турции, в том числе, видимо, и на Босфоре, были «великие страхи» в связи с предполагавшейся в Азове и Стамбуле возможностью мощного выхода разинцев в Азовское и Черное моря. Один из греков рассказывал в Посольском приказе в Москве, что азовский правитель Сулейман-паша предупреждал везира: С. Разин «изготовил (число в источнике читается предположительно. — В.К.) стругов и хочет итить на Черное море к турским кра[ям]». Информатор добавлял, что в связи с этим в июле и августе «чинилась… на Черном море от вора… великое опасение и всполохи. И многие… турские города, при море будучие, приказал везирь покрепить и воинскими и всякими запасы пополнить».
Зимой 1670—1671 гг. на Украине и в Польше предполагали возможное нападение запорожцев на Стамбул. В найденном Ю.А. Мыцыком в польской Ягеллонской библиотеке анонимном письме из города Язловца от 15 (5) февраля 1671 г. говорилось, что кошевой атаман И. Сирко и руководитель казачье-старшинской группировки, ориентировавшейся на Речь Посполитую, Михайло Ханенко готовят крупный набег на османскую столицу с участием якобы 3 тыс. чаек.
В следующем году царь Алексей Михайлович прислал на Дон повеление, формально открывшее для казаков возможность возобновления операций на море. Государь извещал Войско, что в Стамбул направлено предостережение относительно начала турками войны с Польшей и о соответствующих действиях России в этом случае. Султан, в частности, предупреждался, что «царское величество» укажет донским казакам «всякой воинской промысл чинить на Черном море». «А о случении с вами, атаманы и казаки, — говорилось в грамоте царя на имя Войска Донского, — запорожскому атаману и всему при нем поспольству (народу. — В.К.) наш… указ послан, ведено ему… для отвращения той турецкой войны, случась с вами… чайками на Черное море выходить и всякой воинской промысел… турского салтана и крымского хана над жители чинить…»
В.Д. Сухорукое говорит, что донцы, удерживавшиеся ранее московским правительством от морских походов, были столь обрадованы этим повелением, что через пять дней после отъезда из Черкасска[588] российского представителя Василия Даудова, который вез упомянутое предостережение султану, открыли военные действия сначала против турецких Каланчинских башен в дельте Дона и Азова, а затем вышли в море на 34 стругах. Надо полагать, они действовали против Крыма[589].
«О успехе казаков… ничего не известно», — замечает историк, но «слух о походе оном вскоре достиг до Константинополя, молва увеличила число казачьих судов до 700, везде распространился ужас, и никто не хотел записываться во флот, снаряженный для вспомоществования Азова и отражения казачьих судов, разъезжавших по Черному морю». В. Даудов стал очевидцем того, что «турки были в великом страху», что не помогали и 50 «ефимков»[590], которые власти обещали записывавшимся на службу, и что в Эдирне, где жил посол, «многие хлебом и всяким запасом готовились впред».
30 декабря 1672 г. на совещании в Москве о предстоявших военных действиях против Крыма и Турции атаман зимовой станицы Фрол Минаев, впоследствии прославленный атаман Войска Донского, заявил, что на Дону могут собраться 5 тыс. самых отважных казаков и что если к ним присоединить 8 тыс. русских ратных людей, то можно будет устрашить не только Азов, но и сам Стамбул, — «в то… время не такмо в Азове, но и в Царьграде страх был [бы] великой». По мысли Ф. Минаева, вследствие этого султан, оставив Польшу, обратился бы на защиту собственных владений.
В упоминавшейся ранее грамоте от 4 июня 1673 г., адресованной крымскому хану, Алексей Михайлович, предваряя открытие военных действий русских войск и казаков под Азовом, счел необходимым напомнить этому правителю о прежних нападениях донцов на турецкие черноморские порты и многократном «прихождении» казаков под Константинополь.
О возможности набега на Стамбул вспоминали и в 1675— 1676 гг. 30 декабря 1675 г. старшина Родион Калу женин, сын О. Петрова, предложил московским боярам план совершенного утеснения азовцев прорытием Казачьего ерика[591] и построением двух крепостей на его верхнем и нижнем устьях и третьей крепости на протоке Каланче с соответствующими сильными гарнизонами и артиллерией. По мнению старшины, эти крепости позволили бы донцам открыть свободное плавание по морю до самого Стамбула, держать в осаде не один Азов, но и османскую столицу.
Правительство одобрило замысел, однако попытка претворить его в жизнь встретила сильное сопротивление казаков, опасавшихся излишнего усиления российского влияния на Нижнем Дону, и потерпела неудачу.
Военно-морские действия донских казаков в 1660—1690-х гг. ограничивались преимущественно нападениями на неприятельские поселения азовского побережья и Керченского пролива, а в Черном море — на Крым; акции запорожских казаков практически не выходили за пределы Северного Причерноморья. Кроме того, в прилегающих акваториях казаки захватывали и уничтожали суда, принадлежавшие Турции и Крымскому ханству. Набеги на Анатолию совершались крайне редко, а затем прекратились вовсе.
