На этом всё, — обвёл он всех присутствующих суровым взглядом. — Расходимся. До завтра всем, кроме часовых выспаться, чтоб с утра свеженькими быть.

Дождашись когда курсанты покинули командный шатёр и они остались вдвоём, Корней внимательно посмотрел на хмурого, не глядящего на него Сидора.

Думал я тебя над твоими людьми, над этими купцами командовать поставлю? Потому что ты единственный из всех кто нормально сидит на лошади? — неожиданно поднял он буквально висящий в воздухе вопрос. — Нет, дорогой. Из этого ничего не выйдет. Надо смотреть правде в глаза. Ты не проходил такую подготовку, что прошли мои курсанты. И даже ни до одного из местных купцов ты не дотягиваешь по уровню воинского мастерства и по владению мечом. И ты ещё хотел их взять под своё начало? — скептически посмотрел он на него. — Толку от тебя в руководстве этой сборной сотней, а тем более двумя, будет немного. Ты только мешать всем там будешь.

А вот рядовым, может что из тебя и выйдет, — усмехнулся он. — Начнёшь с низов, — лукаво посмотрел он на мрачного Сидора. — Потому как авторитет у тебя, дорогой ты мой, — поморщился он, — среди наших курсантов никакой. Так что на роль командира — не рассчитывай. Да и опыта у тебя военного маловато, точнее — никакого. А Семён — ветеран, серьёзный мужик.

— Ты знаешь, — неожиданно, и как-то невпопад перебил его Сидор. — Не могу сказать что боязно, или что не хотелось бы. А вот не поставил и словно камень с души свалился. Только сейчас понял, что не хочу никем командовать и ни за кого отвечать. А командир это ведь в первую очередь ответственность. И не столько за себя, сколько за порученных тебе людей. А уж за них то, — сердито кивнул он куда-то в сторону входа в шатёр, — нет…

Да и какой из меня командир, честно говоря, — с горькой усмешкой хмыкнул он. — Как ты образно и правильно выразился — словно из говна копьё. Ни подготовки, ни опыта, ни даже малейших теоретических знаний нет. Ничего!

Тут то я как раз с тобой согласен, — грустно проговорил он. — Одного только желания или опыта руководства какой-нибудь мелкой стройкой мало, нужна ещё и военная харизма.

А вот с харизмой то у меня — пф-ф-ф, — Сидор издал губами громкий, неприличный звук. И широко разведя в стороны руками он грустно уставился куда-то в угол шатра.

Да и отношения у меня с твоими курсантами, особенно после этих всех наших делов с раскорчёвкой полей — пф-ф-ф, — снова раздраженно профырчал он. — Их один только вид мой в бешенство приводит. Что уж тут говорить о подчинении. А там их, как ни считай, а не менее сотни точно будет.

— Вот и славно, — с облегчением перевёл дух Корней. — А то я уж опасался что ты начнёшь орать и требовать себе кого в подчинение. Мол, хозяин и всё такое.

— Я что, — криво усмехнулся посмотрев на него Сидор, — по-твоему похож на идиота? Хорошо ещё что со взятой с лодий сотней купцов более менее поладил. И то хлеб.

Мне удивительно другое. Что хоть этот твой Семён решился взять меня под своё крыло, в свою конную сотню. С таким-то отношением ко мне со стороны курсантов? Удивительно.

— Так что, решено, — Корней решительно хлопнул ладонью по расстеленной на походном столе какой-то карте. — Будешь с ребятами стоять в резерве, пока не припрёт. Ну а там уж смотрите сами. Как поймёте, что ждать больше нечего, то или бросайся добивать бегущего противника, или беги сломя голову, жизнь спасая. Хотя, чего это я, — поправился он. — Семён командир у вас опытный — разберётся. Главное — слушайся его.

Не геройствуй, — хмуро бросил Корней. — Если нас разобьют, то вам, с вашими двумя сотнями, делать будет нечего. Против баронской конницы вы даже меньше чем ничто, так…, - поморщился он. — Пыль! На две минуты хорошей рубки.

А вот если мы рыцарей разгромим, то догонять бегущих тебе будет самое то. Но к рыцарям даже не суйся, — одёрнул он, воспрянувшего было Сидора. — Только издалека и только из арбалета. И к амазонкам тоже самое. Лучше не суйся, — погрозил он пальцем беззаботно улыбающемуся Сидору. — Вмиг сшибут с лошади и уволокут с собой. А там…. Выкупай тебя потом. Разоришься, — раздражённо закончил он наставления.

Весь следующий день между отдельными бойцами двух армий шли мелкие стычки, показывающие удаль, а вечером, судя по нарастающему ожесточению схваток, в которых втягивались всё большие и большие отряды с обеих сторон, все уже поняли — следующее утро станет утром генеральной битвы.

Всё! Рыцари созрели и готовы были драться.

В большой, просторной, из дорогущего, тонкого любавского шёлка командирской палатке начальника Речной Стражи Тары из Сенка весь вечер накануне битвы царило угрюмое, предгрозовое молчание. Все собравшиеся здесь сотники и тысячники, буквально физически чувствовали исходящее от их начальницы глухое, едва сдерживаемое раздражение, в любой момент грозящее перерасти в открытое бешенство.

Да и поводов веселиться не было. Их непосредственный начальник Стражи Тара по распоряжению высшего руководства республики была отстранена от руководства собственным войском самым безцеремонным и наглым способом, который только можно было придумать. Только что, буквально несколько часов назад, ей прямо в нос ткнули большую гербовую бумагу, подписанную Высшим Советом Матерей. Где чётко и недвусмысленно было сказано: "За неблаговидное поведение в последнее время. За то, что так бездарно попала в плен. За отданные ею в плену распоряжения не трогать неких враждебных Амазонии лиц… Тара из Сенка отстраняется от руководства Стражей и переходит в полное и прямое подчинение наследной княжны Подгорного Княжества Лидии Подгорной со всем своим легионом и сопутствующими службами".

И это ставило большой, жирный крест на всём завтрашнем деле. И в этом, ни у кого из собравшихся сейчас в командирской палатке амазонок не было ни малейшего сомнения.

Все здесь собравшиеся не были молодыми желторотыми новичками в военном деле, разве что за исключением двух молодых выпускниц курсанток, только что из учебного корпуса и явно по какому-то недоразумению, или, что скорее, по блату, назначенных вести в бой завтрашнее молодое пополнение.

Из вчерашних курсанток в тысячники. Большего бреда представить было невозможно.

Чтобы там княжна ни говорила, как бы презрительно ни кривила свои чувственные, пухлые губы, выражая ими полное презрение к стоявшему напротив неё противнику, но амазонки намного лучше неё знали, с кем им придётся завтра иметь дело. И что собой представляют стоящие напротив бородатые мужики, которых они сами так неосторожно загнали в угол, они знали намного лучше любого из нынешних советников княжны Подгорной.

Вся сложившаяся ситуация была предельно противна их командиру. Будь воля Тары, она бы ни за что, ни за какие коврижки не загнали бы этих сиволапых, как выражалась княжна, мужиков в ту низину, где они сейчас стояли, ощетинившись во все стороны своими длинными, тяжёлыми копьями.

Она бы оставила им свободу маневра. Выпустила бы их из низины со всеми их табунами, которыми они до сего дня прикрывались, не подпуская амазонок на дистанцию прямого выстрела, а потом, на всём длинном перегоне до города Старый Ключ она нашла бы способ и возможность спокойно выбить стрелами всех пастухов, охраняющих табун.

После чего совершенно безпрепятственно собрала бы разогнанных по округе лошадей и вернулась бы с ними домой, оставив в покое злых, рассерженных словно злые шершни левобережцев.

Наскок! Главное правило ведения боевых действий на Левобережье. Наскок и уход! Только такая и подобная ей тактика была до сих пор здесь самая действенная.

Но так совершенно не собиралась действовать княжна. Ей нужна была победа. Совершенно убедительная и безусловная. Однозначно чистая победа. Пусть даже и над таким, как она считала сиволапым мужичьём, которое в её представлении не стоило мало-мальски серьёзного внимания.

Сделав серьёзную заявку на лидерство, быстро разгромив речных пиратов, он сейчас хотела окончательного закрепления своего успеха, желая завершить его разгромом противостоящего ей мужицкого войска.