— Мадж! — предостерег он.

Выдр успокаивающе кивнул:

— Да знаю, чувак, знаю. Мы здесь тока для того, чтоб помочь в ейном вызволении. — И с располагающей улыбкой повернулся к принцессе: — Но это не значит, че мы вправе забыть о клепаных манерах, верно, малютка? Сказать по правде, я в жисти не встречал настоящей принцессы.

— Судя по всему.

Она высвободила конечность, но в этом жесте, пожалуй, добродушная насмешка преобладала над раздражением.

— Вы должны извинить моего друга, — вмешался в разговор Джон-Том. — Он... от природы не слишком застенчив.

— Удача любит нахальных, — с улыбкой заметила Алеукауна.

Между Маджем и Алеукауной встал нахмурившийся Найк.

— Ночь на исходе, а с ней и шансы на благополучное бегство. Ваше высочество, если вы действительно знаете безопасный выход из дома, следует воспользоваться им как можно скорее.

Она кивнула и, плотнее закутавшись в шифон, направилась к двери. Лейтенант держался рядом.

— Через месяц вы снова увидите родной дворец.

— Лейтенант, я уже поняла, что вы не бросаете слов на ветер. Как и ваши солдаты, вы отважны и знаете свое дело. Однако я не могу уйти, пока не исполню взятые на себя обязательства.

Хек и Пауко оторопело переглянулись. Найк неуверенно молвил:

— Ваше высочество, боюсь, я не понял. Что за обязательства?

— Во мне течет королевская кровь. А это подразумевает, что у меня есть долг не только перед Харакуном и моей семьей, но и перед подругами по несчастью.

— Подруги по несчастью?

Найк отчаянно сражался со зреющей в его мозгу догадкой.

В следующий миг все, в том числе и Мадж с Джон-Томом, попали под мягкий, но властный взгляд. Чаропевец отметил, что у принцессы очень длинные ресницы.

— Это означает, что я не смогу с чистой совестью гулять на свободе, пока мои сестры томятся за решеткой.

— Это еще почему? — пробормотал Мадж. — Че до меня, так я б гулял на свободе и в ус не дул.

Занявший позицию возле двери Хек почтительно взмолился:

— Ваше высочество, я всего-навсего скромный солдат, но осмелюсь заметить: у нас слишком мало времени, чтобы тратить его на другие дела, сколь бы возвышенно они ни выглядели. В любой момент могут развеяться чары Джон-Тома либо сюда придут охранники и обнаружат нас. Надо выбираться из усадьбы, и поскорее!

Принцесса, пропустив эти слова мимо ушей, указала Найку на его запястье — там позвякивало узорное кольцо с ключами.

— У вас есть ключи от остальных камер. Чтобы освободить моих сестер по узилищу, понадобятся считанные минуты.

— Возможно, — согласился Пауко, — но большую группу беглецов и обнаружить легче.

— Нас уже семеро, — возразила принцесса. — Если к нам присоединятся еще несколько узников, что от этого изменится?

— И правда, что?

Найк задумался.

— Лейтенант, вы слышали мой приказ? — процедила она сквозь зубы. — Или нет?

Найк прижал к груди правую лапу и низко поклонился.

— Ваше высочество, мы — покорные слуги. Слушаем и повинуемся.

— Ты, кореш, говори за себя.

Мадж повернулся, собираясь уйти, но тяжелая человеческая рука остановила его.

— Мадж, теперь мы не можем их бросить.

— Да ну? — Выдр холодно глянул на Джон-Тома. — Взаправду, че ль, не могем? Следи за мной, чувак, щас я покажу, как это делается.

— Решил удрать в одиночку? — спокойно осведомился Джон-Том.

Выдр, уже взявшийся за дверную ручку, замер. Через секунду он повернулся и сердито погрозил другу пальцем.

— Эх, кореш, да кабы я не опасался за твою перекормленную тушу, уже б давно чесанул в одиночку.

— Ну конечно. — Джон-Том подавил улыбку. — Без твоего неусыпного присмотра мне и минуты не прожить.

— Ну, раз ты и сам это понимаешь... — проворчал Мадж и шагнул в сторону, пропуская Найка с принцессой.

Ротонда оставалась безлюдной, если не считать двух сладко посапывающих служанок — они покоились в креслах, точно мягкие игрушки. Казалось, и все здание погружено в сон. По крайней мере, далекий перекрытый коридор не оглашался яростным ревом.

— Пока все идет хорошо, — успокаивал себя Джон-Том и думал при этом, долго ли продержатся его «дурацкие» чары. Дверь камеры по соседству с Алеукауниной подчинилась узорчатому ключу с кольца Найка. Принцесса проскочила мимо него, настойчиво зашептала, склонясь в лунном свете над кем-то. Джон-Том, оставшийся в ротонде, заметил, что камера как две капли воды похожа на предыдущую.

— Умаджи! Это Алеукауна. Просыпайся! Пришли храбрецы из Харакуна, они нас освободят!

— В самом деле? — раздался очень густой, по мнению Джон-Тома, голос, однако неоспоримо женский. — Как раз вовремя. Вот молодцы! Хотела бы я то же самое сказать и о моих бесполезных подданных.

В темноте улавливалась возня. Затем принцесса с Найком отступили назад, и появился некто массивный, упакованный в желтую с черным замшу.

Высокородная принцесса Умаджи Туурская оказалась очень изящной, очень респектабельной и очень рослой горной гориллой. Джон-Том предположил, что весит она где-то между тремя и четырьмя сотнями фунтов (трудно было сказать более точно, так как почти все горилье тело пряталось под замшевыми складками). Стоя на трех могучих конечностях, свободной лапой она откинула назад концы черной с серебром ленты, обхватывающей ее голову. Прозрачная вуаль на морде была в тон ленте.

Чаропевец поймал себя на том, что думает не о ней, а о Манзае. Он наклонился к Маджу — пошептаться.

— Ну?

— Че — ну, кореш?

— Ты разве не хочешь показать себя вежливым выдром? Не поцелуешь ей лапу?

— Да я, чувак, не уверен, че сумею ее поднять. Почему б тебе самому не попробовать?

Джон-Том выпрямился.

— Я, как всегда, обойдусь простым «здрасьте».

Принцесса Умаджи обняла Алеукауну, причем мангуста почти целиком исчезла в лапах примата.

— А остальные? — поинтересовалась горилла.

Алеукауна энергично кивнула:

— Вызволим всех по очереди. Не оставлю нашему похитителю ни одной игрушки.

Из следующей клетки они выпустили Квиквеллу Опанскую, серебристую муравьедиху с неимоверно длинным языком. Этим выдающимся органом Квиквелла благодарно лизнула каждого спасителя. Джон-Тому язык прошелся по всему лицу и лишь в самую последнюю очередь коснулся губ. «Вот это поцелуйчик», — ошалело подумал человек.

Голос у муравьедихи оказался едва слышным — наверное, из-за чрезвычайной вытянутости физиономии.

— Полдела сделано, — отрывисто сообщила Алеукауна, и они двинулись дальше.

Одна из служанок громко всхрапнула, Джон-Том резко повернулся к ней. Долго ли еще пришельцам безнаказанно ходить по дому? Похоже, они слишком увлеклись, искушая судьбу.

Они освободили Сешенше Паресси-Глиссарскую, принцессу из племени рысей, обладательницу превосходной грации и отменных манер. На благодарные слова и улыбки она не скупилась, не подозревая о том, что человек, наблюдая в дюйме от собственного носа ее белейшие и острейшие зубы, покрылся мурашками.

«Никаких проблем, — внушал он себе, пока Найк боролся с замком очередной клетки. — Все в порядке».

Но тут лейтенант отворил дверь в обиталище следующей принцессы, и самообладание чаропевца заколебалось под стать его поджилкам.

У Ансибетты Боробосской волосы отливали императорским топазом, а глаза были, как прозрачная лазурь. Шестифутового роста, она казалась на первый взгляд вылепленной из смеси сахара, масла и мрамора. Да если на то пошло, она была более чем просто человек. Ее естественная грация заставила чаропевца почувствовать себя выброшенным на берег осетром.

Мадж изучающе посмотрел на друга.

— Так-так-так. Налицо полная потеря умственных способностей. Че мы наблюдаем конкретно? А конкретно мы наблюдаем кретинское выражение рожи, отпавшую челюсть и парализованные верхние конечности.

И он легонько стукнул спутника по ребрам.

Джон-Том сердито заморгал.