— Так и есть.

— Тогда как он может быть белым волком?

— Его мать была блондинкой, и у Гектора в детстве тоже были светлые волосы.

Он как-то показывал мне фотографию с мамой. Малышом Гектор походил на альбиноса: густые кудри, не просто светлые, а почти белые. Я думала, что это так мило с его стороны — носить в кошельке снимок, на котором он вместе с мамой. Позже, когда Гектор рассказал мне остальное, это фото встревожило меня. К сожалению, не настолько, чтобы я прекратила с ним встречаться. Хотя к тому времени, наверное, уже было слишком поздно.

— Мать бросила семью, когда Гектор был еще мал, и он ненавидел ее. Поэтому перекрасил волосы в тот же цвет, что у его отца. Боюсь, Гектор немного псих.

— Как можно быть «немного психом»?

— Ну хорошо! — Я, сдаваясь, подняла руки. — Он буйнопомешанный.

— Просто великолепно. Оборотень-псих! — Джесси встала, оттолкнув стол. — Как раз то, что надо! — Вдруг она повернулась ко мне: — Подожди, мы же ищем каннибала. Теперь ты говоришь, что у нас в городе этот псих. Как-то слишком много совпадений.

— Но тела съел коричневый оборотень.

— Разве? Ты сказала, что видела коричневого волка, который убил другого. Позже мы нашли останки. Это, конечно, не значит, что каннибал наш парень. — Джесси нахмурилась. — Я имею в виду, волк.

— Но если это не он, тогда у нас два волка: коричневый убивает, а белый поедает.

— Или оба занимаются и тем, и другим.

— Черт, — пробормотала я.

Мы замолчали.

— Джесси?

Она глянула на меня, и, наверное, что-то в выражении моего лица подействовало на нее, потому что она снова села и развела руками.

— Что?

— Я не уверена, что видела Гектора. Я… — Было трудно в этом признаться, особенно ей. — Я была не в себе, когда моя семья погибла. Довольно долгое время у меня были галлюцинации. Может, я видела Гектора, — сделав глубокий вдох, я медленно выдохнула, чертовски мечтая о сигарете, — а может, и нет.

Я ожидала, что Джесси отпустит какое-нибудь колкое замечание, поставит меня на место, а потом пообещает позвонить Эдварду, чтобы тот меня забрал. Но она лишь пожала плечами, придвинула блокнот и взяла ручку.

— Как правильно? Ме-нен-дес? М-е-н-е?..

Я уставилась на нее. Джесси нетерпеливо вздохнула:

— Черт, как эта фамилия правильно пишется?

— Но…

— Но — что? Если этот псих в моем городе, я хочу об этом знать.

— А если это были просто глюки?

— А если нет?

— Разве тебя не волнует, что приходится работать с человеком, которого однажды признали невменяемым?

— Не больше, чем работать с такой большой занозой в моей заднице, как ты.

Несколько долгих секунд мы просто пялились друг на друга, потом Джесси раздраженно проворчала:

— Может, приступим, ненормальная ты наша? У меня осталось не так много времени, чтобы проверить твои видения.

Ух ты, еще один теплый и дружеский момент.

— М-е-н-е-н-д-е-с, — продиктовала я по буквам.

— Graсias, — поддела Джесси.

Мисс Нетолерантность.

— Сомневаюсь, что удастся многое раскопать, — продолжила я. — Когда убили мою семью... Ну, когда я уже смогла… — «Думать об этом и не кричать? Разговаривать, а не лепетать нечленораздельно? Дышать, не захлебываясь рыданиями?» — Внятно все объяснить, — наконец нашлась я, — Гектор давно исчез. Полиция проверяла его.

— И?

— Его смерть в результате несчастного случая на охоте констатировали еще в 1977 году. Потому-то копы и не встали на уши.

— Что же полиция тогда сделала?

— А ты как думаешь? — Я закатила глаза. — Когда они прибыли на место преступления, я сидела в углу и разговаривала сама с собой. А через три месяца обвинила в убийстве покойника. Они подумали, что у меня поехала крыша.

— Другими словами, ничего не предприняли.

— Джесси, а что им оставалось?

— Лучше позволь спросить: а что сделал для тебя Манденауэр?

Ее слова заставили меня улыбнуться.

— Он спас меня той ночью, потом вызвал полицию и исчез. В следующий раз я увидела его уже в больнице. — Я приподняла бровь. — В психиатрической больнице.

Джесси пожала плечами, потом нарисовала пальцем круг в воздухе: мол, тоже мне проблема, продолжай рассказ.

— Мне неделями твердили, что я сумасшедшая, а он мне поверил. Он вытащил меня оттуда. Только не знаю, как.

Возможность поговорить с кем-то, кто не совал мне таблетку каждый раз, когда я произносила слово «оборотень», прочищала мозги похлеще холодного душа. Одно лишь присутствие Эдварда помогло мне вновь обрести разум. Манденауэр сказал, что мои близкие покоятся с миром. Он позаботился, чтобы они не вернулись.

— Ненавижу, когда такое случается, — пробормотала Джесси.

Я тут же глянула на нее:

— Ты уже такое видела?

— Нет, видеть — не видела. Но у нас из морга исчезли два трупа. Причем у женщины были вышиблены мозги.

— Ох, кто-то не использовал серебряные пули.

— В яблочко.

Внезапно оживающие трупы с отстреленными частями тела, мягко говоря, тревожили. Но, имея дело с оборотнями, с этим сталкиваешься постоянно.

При укусе изменения происходят в течение следующих суток. И без разницы, день это или ночь, полная луна или новая. Тебя укусили, и ты меняешься. Черт, после этого на тебе заживают практически любые раны — кроме как от серебряных пуль. Гектор убил мою семью и гнался за мной. Его зубы щелкали всего в паре сантиметров от меня, но Эдвард достал его первым. Было слишком поздно спасать тех, кого я любила, но меня еще можно было спасти. Но Гектор все равно навеки оставил на мне свою метку.

— Что Манденауэр сделал после того, как вытащил тебя из психушки? — продолжила Джесси.

— Он научил меня всему, что знал сам.

— Бла-бла-бла, я имею в виду: что он предпринял насчет Гектора?

А-а, вот о чем речь.

— Он бросил на поиски Гектора все ресурсы ягер-зухеров, но мы даже следа его не нашли.

— Не слишком обнадеживает.

— Это точно.

Гектор мог скрываться где угодно, под любым именем, и вытворять все, что ему вздумается. Смерть по документам дает определенную свободу действий.

— Ты знаешь, откуда он родом? Сколько ему было лет? Кто его обратил?

Ответ на любой из этих вопросов мог бы помочь отыскать или место, где, может быть, скрывался оборотень, или тех, с кем он общался. К сожалению, я ничего не знала о Гекторе Менендесе.

— Я не знала, что он оборотень, пока не увидела, как он…

Я прогнала яркую картинку, всплывшую в памяти: моя маленькая сестренка, Джимми, мама и голубые глаза Гектора, поблескивающие на морде белого волка.

— Эй! — Джесси схватила меня за руку и сжала ее так сильно, что я поморщилась. — На миг я подумала, что ты собираешься хлопнуться тут в обморок.

Я выпрямилась и отняла руку. Свой лимит обмороков в этой жизни я уже исчерпала.

— Я в порядке, — отрезала я.

— Ну конечно.

Злость на Джесси помогала мне сосредоточиться на «здесь и сейчас», а не на прошлом. Наверное, именно поэтому шериф меня и провоцировала. А может, она всегда так себя ведет. Совсем как я.

— Гектор говорил, что родом из Техаса, из города Корпус-Кристи. Продавал там пилюли.

— Наркодилер? — вытаращилась она на меня.

— Представитель фармацевтической компании.

От неожиданности смех Джесси перешел в кашель.

— И это все неправда?

— Точно.

Я познакомилась с ним в ресторане, куда мы с родителями зашли пообедать. Гектор одиноко сидел в баре, слушая музыку — по-моему, Нору Джонс. Странно — что остается в памяти от самых важных моментов в жизни…

Гектор был высок и красив, а сочетание темных волос и смуглой кожи со светлыми глазами и аккуратно подстриженной эспаньолкой придавало его внешности налет экзотичности. Для маленькой мисс Канзас и ее скучной идеальной жизни Гектор представлял собой одновременно и опасность, и желание. Несколько раз я бегала к нему на свидания — тайно, конечно. Я была молодой и глупой, и он совершенно меня очаровал — на какое-то время. Гектор мгновенно выходил из себя — причина могла быть как настоящей, так и надуманной. У него был вспыльчивый характер и практически ноль терпимости к непохожим на него людям. Странная черта для кого-то по фамилии Менендес.