Когда наемники прибыли на корабельную верфь, выяснилось, что пропал не только Мортен Дансон, но и большинство его рабочих и лучший строевой лес. С кем бы они ни разговаривали, никто ничего не знал: невнятное бормотание про представление в Халбо, на которое пригласили Дансона, едва ли объясняло пропажу людей и леса. Кноббер решил, что к этому приложил руку кто-то из врагов короля. Когда они вернулись в Халбо и доложили о неудаче, Мэм уже выглядела сердитой и полной безадресного гнева. Не выясняя причину ее расстройства, наемники выпалили свои нерадостные вести и скрылись в одной из таверн.
Кноббер размышлял о том, что ему бы не хотелось объясняться с лордом Форента. Нет кораблей — нет войны. Поправка: нет эйранских кораблей — без эйранского корабельщика; а войны нет, потому что мелкие истрийские суденышки более чем бесполезны в открытом море. Нет войны — нет работы для наемников. «Возможно, — думал Кноббер, — нам стоит затеять гражданскую войну в Южной Империи или…»
— Мы бы могли заставить капитана повернуть и взять к северу через Акулий пролив, а потом продать корабль лорду Несса…
— Этот капитан не сможет найти Акулий пролив, даже если акула укусит его за задницу. Потом у Несса нет денег, — спокойно ответила Мэм, и это означало, что она уже обдумала и отвергла такой вариант.
— Эрл Бардсон?
— Он работает по-тихому и не вступает в открытые конфликты. Пара слов и нож в спину — и все дела. Война с Истрией, возможно, и отвечает его интересам, но покупать целый корабль с оружием — это слишком приметно. Нет, у Бардсона совсем другие планы, держу пари. Притом я совершенно не уверена, что взяла бы у него деньги, если бы он меня позвал.
Кноббер задумчиво поскреб подбородок.
— У тебя все учтено, Мэм. Может, ты знаешь и слабое место молодого Врана?
— Этого жеребца? — фыркнула Мэм. — Бедный парень едва ли вообще что-нибудь сейчас соображает. Скоро в Халбо станет нужен новый король, и вовсе не из-за происков Бардсона: эта женщина уже небось пообтесала его член до размера червяка, поэтому вряд ли он доставляет ей много удовольствия.
Кноббер искоса посмотрел на командиршу. Конечно, женщины получают удовольствие от постели, но такую, которая могла в этом признаться, еще надо поискать.
— Думаешь, Бардсон будет пытаться занять трон?
— Есть много таких, кто встанет на его сторону. Вран нажил немало врагов, взяв в жены кочевницу без роду-племени вместо девицы из эйранской знати. И он совсем не обращает внимания на своих советников, даже когда сидит рядом с ними, что, по моим сведениям, случается крайне редко. Проводит большую часть времени в объятиях новой королевы, а все остальное — гори огнем. Говорят, Штормовой Путь и Шепси делают все, что могут, но они уже стары и не так влиятельны, как прежде. А вокруг них, как собачонки, вьются властолюбивые лорды и жадные фермеры.
— Южный Глаз всех их держал в кулаке.
— Да уж. Ладно, мы сделали свое дело, и нам за это хорошо заплатили — так или иначе.
Они потерпели фиаско на Собрании и потом, когда королю Врану удалось сбежать. Поэтому было очень трудно уговорить лорда Форента заплатить им оставшуюся часть денег, даже несмотря на то, что, как недвусмысленно объяснила Мэм, они выполнили свою часть сделки, доставив короля. Только из-за глупости Варикса Врану удалось бежать. Руи был, мягко говоря, впечатлен тем, с какой легкостью Мэм перешла на сторону врага, когда изменилась расстановка сил. Когда стало ясно, что может подняться ненужная шумиха, он им все-таки заплатил, правда, с недовольным лицом. И тем более они были удивлены, когда лорд Форента предложил им новую сделку. Работа есть работа, и ее не так много, чтобы отказываться.
Двое наемников угрюмо пялились на нескончаемую череду серых волн за бортом и размышляли о своей несчастной судьбе. Но если Мэм внутренне кляла себя за опоздание и недостаток интуиции в деле с похищением корабельщика, то Кноббера неожиданно посетило желание вернуться на тот маленький остров, на расстоянии одного дня пути к востоку от Галийских островов. На этом островке он оказался случайно, из-за неудачной стычки с пиратами. Солнце там светило изо дня в день, а прибрежные волны были того же мутного молочно-зеленого оттенка, что и камень на подвеске, которую он однажды сорвал со смертельно раненного воина-южанина в небольшой схватке у подножия Золотых гор, когда наемники оказались на проигравшей стороне и быстро поменяли свои убеждения на противоположные. Он повесил эту штуку себе на шею и подарил ее прежнему владельцу быструю смерть, которой тот не заслуживал. Таким образом этот камень стал его талисманом.
Иногда, когда он снимал его и изучал, Кноббер мог поклясться, что камень меняет цвета. Лежа на великолепном, сияющем берегу того островка, усыпанном поломанными ракушками — солнце жарило его спину, и рубашка высыхала жесткими складки, — он наблюдал, как отполированный камушек из серого прямо на глазах становится цвета морской волны…
Его вышвырнуло из воспоминаний, когда особенно высокая волна ударила в борт так сильно, что деревянная обшивка крякнула, судно вздрогнуло, затрещало, и этот треск неприятно отозвался у Кноббера в костях.
— Сур! Дай истрийскому капитану прекрасное эйранское судно, и он все равно, черт его побери, пустит его ко дну! Неужели они совсем ничего не понимают в мореплавании? Просто чудо, что мы еще не опрокинулись. Если бы мы были ближе к суше, я бы лично утопила эту бестолочь и взяла штурвал в свои руки!
Налетела еще одна волна. Мэм зарычала. Затем схватилась за планшир и снова в отчаянии перегнулась через него.
— Уф! Вот это да!
Толстяк Дого встал рядом с Кноббером, улыбаясь во весь рот. Его коротко остриженные пегие волосы торчали жесткими колтунами — частью из-за морской соли, частью оттого, что у них не было воды для мытья… Но Кноббер не мог вспомнить, когда Собачий Дух вообще мыл хоть какую-то часть себя, не говоря уже о таком пустяке, как волосы. Дого утверждал, что из-за мытья человек лишается важного слоя кожи, а поскольку она и так тонка, он едва ли может рисковать и терять ещё хоть чуточку.
— Что случилось, Мэм? Не то съела? Может, это тот вчерашний хогфиш? Как-то он пах не очень. Или, может, утрешний суп из крабов?
Звук рвоты усилился, а затем неожиданно оборвался. Мэм резко выпрямилась, сгребла толстяка за грудки и стала поднимать вверх, пока ноги его не оторвались от палубы.
— Почему бы тебе не пойти и не заняться чем-нибудь полезным, Собачий Дух?
Каждое ее слово сопровождалось встряской.
— Держись от меня подальше и не смей упоминать о еде в моем присутствии, иначе ты очень скоро познакомишься с акулами!
Когда она отпустила его, Дого быстро укрылся за спиной Кноббера.
— Меня послал за тобой Джоз, — выпалил он, — от Форента прилетела птичка.
— Сур меня побери, — вздохнул Кноббер и суеверно воздел руки к небу. — Как эти хреновы голуби находят одну-единственную лодочку посреди проклятого океана?
— Мне платят за то, что я воюю и ворую и не забиваю себе голову всякими лишними знаниями, — мрачно сказала Мэм. — Может, лучше спросить Дока? По мне, так следовало задушить того гадкого голубя, но Лазло клялся, что это его ручная птица. Помнишь, еще до того, как мы послали Руи Финко сообщение о нашей маленькой неудаче? Ручная птица, ха. Хоть у кого-нибудь когда-нибудь была ручная птица на корабле? Поджарили бы его, будь моя воля…
— У Сура, — перебил ее Дого.
— Что?
— У Сура был ворон, который везде следовал за ним.
Мэм угрюмо уставилась на толстяка.
— Заткнись, — сказала она.
— И что?
— Готовься запугивать этого проныру-капитана, если новости плохие. У него храбрости, как у мыши. Он такого про нас нарассказать может лорду…
— Я мог бы насадить его на вертел специально для тебя, Мэм, — весело добавил Собачий Дух из надежного укрытия за широкой спиной Кноббера. — Я мог бы проткнуть вертелом его горло, да так быстро, что он подумает, будто его муха укусила!
