Он вяло подал руку Банкову, молча пригласил его сесть.

— Кажется, я пришел в плохой день и час, — шутливо заметил Банков.

— Давно уже не помню дня без неприятностей, — тяжело прохрипел Ангелов.

— Тогда и я не буду тебе досаждать, — улыбнулся Банков, достал записную книжечку, что-то прочитал в ней и поднял голову. — Господин Ангелов, как я понял и как следует из различных источников, по всей вероятности, в тюрьму случайно попал один парень из Лозена…

— Ох, не напоминай мне о них! — нахмурился Ангелов. — Еще зимой надо было спалить это мерзкое село.

— Речь идет не о каком-то опасном конспираторе. Некто Матей Арапский осужден на пять лет.

Ангелов задумчиво потер лоб и спросил:

— Ну и что?

— Ясно, что теперь этот малый станет настоящим врагом государства.

— Припоминаю, он собирал деньги…

— Да, да, это он. Я понимаю, что на следствии у вас сложилось впечатление, что он поступил и наивно и глуповато. Он пытался играть в заговорщика, и способ, который он выбрал, говорит сам за себя. Этому дурачку надо было отвесить несколько оплеух и отпустить, чтобы занимался своим делом.

— Легко говорить со стороны, — озабоченно покачал головой Ангелов. — Если бы таким был он один, он бы у меня наш как у Христа за пазухой. Что я теперь могу сделать? Его дело давно закрыто.

— Не ожидается ли помилования?

— Не знаю. Едва ли. Сам видишь, в каком мы пекле.

— Все-таки возьми себе на заметку. Кажется мне, что еще не поздно спасти эту заблудшую овцу. Он готов подписать декларацию, но боится других арестованных. Проведет зиму в тюрьме, и с ним будет кончено. Так его вышколят, что он и сам себя потом не узнает.

— Посмотрим, подумаем…

Зазвонил телефон. Ангелов поднял трубку.

— Вернулись, господин генерал? Сейчас же иду к вам… Да, очень срочный вопрос!.. — Он повесил трубку и встал. — Банков, напомни об этом как-нибудь. Подумаем, что можно сделать для этого лопуха. Значит, он готов подписать декларацию?

— Конечно, я же вам говорю, но он боится других, поэтому надо бы это сделать как-то скрытно…

Машина Ангелова мчалась к штабу дивизии. Из-за июльской жары улицы опустели. На лестнице штаба было прохладно. По коридорам торопливо сновали офицеры. Было заметно, что идет лихорадочная подготовка.

Генерал Янев встретил Ангелова с подчеркнутым достоинством. Его белый летний китель был чист и тщательно отглажен. Через плечо спускались золотые аксельбанты, а от гладко выбритого лица веяло уверенностью и спокойствием.

— Здравствуйте, Ангелов! — подал он руку через письменный стол. — Что такое? Опять какая-то неприятность?

— Господин генерал, на этот раз ваш человек допустил такую глупость, что я и не знаю, как начать.

— Господин Ангелов, хоть бы раз вы сказали, что довольны моими людьми.

— Мы горим в одном огне; к сожалению, не все еще поняли, что если нам придет конец, то только из-за того, что каждый поучает, что и как делать в этом государстве, но никто ничего не предпринимает.

— Что вы имеете в виду? — тревожно спросил Янев.

— Что за тип этот поручик Игнатов в Лозене?

— Поручик Игнатов? А что вам от него надо?

— Этот Игнатов начал вербовать людей, одним словом, подменять меня и моих подчиненных. Уверяю вас, он абсолютно ничего не смыслит в этом деле, а берется…

— И все же я должен вам сказать, господин Ангелов, что поручик Игнатов очень исполнительный, преданный и на редкость доблестный и храбрый молодой офицер. В чем заключается его вина?

— Господин генерал, теперь и ребенку понятно, что, используя старую тактику и средства, мы не в состоянии разгромить коммунистов.

— Что вы говорите? До конца месяца мы должны усмирить всю область. Вам ведь известно решение совета министров, желание господ регентов, наших доблестных союзников?

— Если бы это зависело от нашей доброй воли! Но почему вы упускаете другое, более важное обстоятельство?..

— Что это за обстоятельство, если не секрет? — прервал его генерал.

— Самое важное, по моему мнению. Это наши реальные возможности справиться с нависшей опасностью.

— Господин Ангелов, раз вы не верите в наши силы, что же остается тогда другим? — спросил генерал.

— Вы должны сами ответить на этот вопрос. Представьте себе, я около двух лет жду и выслеживаю! Имеете ли вы представление, сколько сил мне стоило это? Я своевременно получал информацию обо всех самых важных их решениях. Подошел в конце концов к такому моменту, когда без шума можно было взять их всех до единого. И вот на моем пути встал ваш Игнатов.

— Достаточно, Ангелов, — раздраженно прервал его Янев. — Скажите наконец, о чем идет речь?

— Дело довольно простое, в сто раз проще, чем сам Игнатов. Представьте себе, я под строжайшим секретом сказал начальнику вашей разведслужбы майору Константинову, чтобы ваши были в состоянии боевой готовности, так как у нас были данные, что на этих днях Чугун намеревается прийти в села в связи с проведением собраний коммунистов и земледельцев. Мы предполагали, что на этой встрече будет присутствовать и начальник штаба зоны Розов.

— И что, — Янев смотрел на него ошеломленно, — эта тайна стала известна поручику Игнатову?

— Она дошла до него из-за легкомыслия майора Константинова и подпоручика Манева. Поручик Игнатов самым примитивным образом, понимаете, как не поступил бы даже самый тупоумный старший полицейский, решил присвоить себе плоды чужого труда. Он поручил какому-то подпоручику работу с девушкой-коммунисткой, о деятельности которой у нас собраны полные данные. Мы ее специально до сих пор держим на свободе, потому что имеем для этого довольно основательные соображения, понимаете ли вы меня?

— Мне все ясно, господин Ангелов! — Генерал тихо забарабанил пальцами по столу. — И что же, судьба вашего человека решена окончательно?

— Остается рассчитывать только на одно — вдруг повезет.

— Хорошо бы!

— И все же мы должны что-то предпринять, чтобы инициатива осталась в наших руках.

— Интересно, что же? — спросил заинтересованно Янев.

— Я настоятельно прошу вас под угрозой самого сурового наказания сделать так, чтобы поручик Игнатов больше не обмолвился ни словом об этой истории. Как будто ничего не произошло. В отношении подпоручика Слановского не принимать никаких мер. Сделаю все, что в моих силах, чтобы создать впечатление, будто Слановский — наш человек, а посещение Чугуном сел в связи с собранием — только наше предположение. С девушкой так проведем дело, чтобы с нашего человека в горах были сняты какие бы то ни было сомнения и подозрения. Господин генерал, прошу вас понять меня правильно, на карту поставлены наша честь и престиж. Вы военный человек и лучше меня понимаете состояние дел на фронте. Как можно драться против коммунистов, когда наш тыл клокочет, как вода в котле?

— По этому вопросу между нами не должно быть разногласий.

— Через два дня нам предстоит большая операция, не так ли?

— Да. Мои части уже направляются в район окружения.

— А если я вам предложу отсрочку дней на десять?

— Не будет ли поздно?

— Господин генерал, я очень беспокоюсь, что к нашим прежним неудачам мы прибавим еще одну…

Через полчаса во все части дивизии разлетелись срочные шифрованные распоряжения оставаться на своих местах до нового указания.

На топографических картах, куда были нанесены места расположения рот, батарей, батальонов, как ожерелье, выделялся широкий район окружения.

Возле тревожно притихших сел подразделения полков приводились в походный порядок. Рота Игнатова тоже получила приказ быть в боевой готовности. К трем часам дня неожиданно прибыла машина полковника Додева. Из нее выскочил начальник штаба полка и в сопровождении Игнатова направился в канцелярию. Слановскому было приказано немедленно выйти.

— Я готов к выполнению приказа, — вытянулся Игнатов по стойке «смирно». — Есть ли какие-то изменения в обстановке? — спросил он.