Техника подъема была на диво проста и остроумна. Подсунув бревна сбоку, статую чуть наклоняли на другой бок. Десять-одиннадцать человек наваливались всем своим весом на концы длинных ваг и приподнимали статую на какой-нибудь миллиметр, а один-два человека тем временем все глубже засовывали под бока истукана каменные клинья, заменяли мелкие камни более крупными, добавляли новые. Мало-помалу великан, по-прежнему лежа ничком, поднимался все выше на неуклонно растущей каменной платформе. Через десять дней статуя вместе с платформой поднялась на три метра над землей, и ее основание оказалось вровень с древней аху.

Остальные восемь дней ушли, собственно, на установку монумента. Теперь подваживали не бока, а только голову. Подсунув под лицо с каждой стороны по ваге, их одновременно раскачивали и подсовывали камни под голову и грудь. Концы ваг были обмотаны тряпками, и камни клали осторожно, чтобы не поцарапать скульптуру. Через несколько дней истукан поднялся под утлом чуть больше 45 градусов. Ваги передвинули вперед, под лоб, кроме того, голову и шею зафиксировали четырьмя оттяжками, чтобы великан не опрокинулся в последние дни, когда ему постепенно придали вертикальное положение (фото 9). Все пасхальцы не меньше нашего были поражены и восхищены тем, что свершили Длинноухие.

Когда статуя в Анакене встала прямо на верхней платформе своей бывшей аху, впереди нее, доставая почти до подбородка, высилась груда мелких и крупных камней. По ним было легко подняться до макушки статуи. Таким образом, для древних скульпторов и строителей, которыми руководило стремление создать возможно более высокие и внушительные памятники, сам собой открывался путь, чтобы увенчать голову статуи еще одной секцией.

И неудивительно, что в Среднем периоде, когда развернулось подлинное состязание, кто воздвигнет самого рослого истукана, родился обычай увенчивать монументы «пучком волос» — пукао. Случилось это не сразу, но зато с той поры макушки изваяний стесывали и сужали так, чтобы они входили в углубление в каменном цилиндре. Такие цилиндры изготавливали и для уже воздвигнутых монументов, не имевших пукао, вроде нашего великана в Анакене, который по грубости черт и массивности коренастого торса несомненно может быть отнесен к началу Среднего периода.

Примечательно, что пукао вытесывали не из желтовато-серого туфа Рано Рараку, служившего материалом для торсов Среднего периода. Все без исключения цилиндры были изготовлены из красноватого вулканического шлака внутри небольшого кратера Пуна Пау, к северо-востоку от деревни Хангароа, в 12 километрах от карьеров Рано Рараку. Не считая немногих обнажений, карьеры Пуна Пау ныне целиком засыпаны отвалами и песком с покровом из дерна и травы (цв. фото VIII, внизу).

Грубый шлак из Пуна Пау намного уступал как материал для ваяния мелкозернистому туфу Рано Рараку; очевидно, он мог привлечь только цветом. Светлый, желтовато-серый туф подходил для обнаженных торсов; для волос предпочли другой цвет. Часто употребляемый европейцами при описании каменных цилиндров термин «шляпа» — явная ошибка. Уже первые миссионеры услышали, и Жоссан (1894, с. 245) записал, что сами островитяне называли эти красные цилиндры пукао, что означает «пучок волос». Метро (1940, с. 301) об этом знал и предположил, что обозначенная в верхней части цилиндров шишка, «возможно, представляет собой попытку изобразить собранные в большой пучок (пукао) длинные волосы — обычай, широко распространенный на острове Пасхи». Метро подчеркивает, что на Пасхе не было принято красить волосы. Тем не менее выбор красного шлака для пукао неудивителен, если вспомнить, что рыжие и золотисто-каштановые волосы у пасхальцев как отличительный признак некоторых родов отмечались со времен первых европейских исследователей и миссионеров. Да и теперь рыжие волосы чаще всего встречаются у тех островитян, которые — как Атаны — ведут свое происхождение от Длинноухих. Обладатели светлой кожи и волос необычного цвета вполне осознавали незаурядность своего облика; до недавнего времени пасхальцы, говоря о генеалогиях, называли цвет кожи и волос даже отдаленных родственников (Routledge, 1919, р. 221).

На дне кратера Пупа Пау и сейчас лежит с полдюжины цилиндров; около двадцати крупных образцов громоздятся на гребне снаружи, словно ожидая отправки в разные концы острова (фото 1 с, d, 6Ь, с, цв. фото VIII). Диаметр самого крупного — больше трех, высота — около двух с половиной метров, вес — около 30 тонн. Два изолированных образца можно видеть в широкой долине, простирающейся от карьеров к востоку; их бросили на пути к Анакене. Огромный цилиндр всего несколько сот метров не дошел до поднятой при нас «безволосой» статуи старейшего типа.

У красных цилиндров внутри или около Пуна Пау, как и у тех, которые были брошены по пути к аху, нет вверху характерной шишки, или узла, присущего большинству образцов, венчавших поваленные статуи, нет у них и выемки внизу. Видимо, детали эти могли пострадать при транспортировке; ведь цилиндры, скорее всего, попросту катили по земле. Так или иначе, шишку наверху высекали после доставки пукао к аху, то же можно сказать о выемке в основании, в которую входила макушка истукана. Центр выемки не совпадал с вертикальной осью цилиндра, так что один край пукао нависал над бровями статуи. Средние размеры цилиндров — два — два с половиной метра в поперечнике и 120–180 см в высоту, но встречаются, как уже говорилось, и гораздо более крупные экземпляры (фото 6Ь, с).

Немалый инженерный подвиг — поднять 10–30 тонн на высоту шести-девяти метров и водрузить на узкую макушку монумента. Само собой напрашивалось использовать для этого готовый каменный скат. Цилиндр можно было подать вверх, действуя вагами примерно так же, как при подъеме статуи, а потом уже разбирать камни, чтобы не заслоняли монумент.

Именно тут, либо до установки цилиндра, либо сразу после этого, приходило время открывать глаза истукану. На гладкой поверхности под нависающими бровями ваятели вытесывали глубокие овальные глазницы и, вероятно, как говорилось выше, инкрустировали глаза. Камни из ската шли на боковые крылья или внутреннюю ограду вокруг центрального дворика аху, после чего монументальные статуи Среднего периода были готовы служить для ритуалов.

Если у статуй Раннего периода основание обычно было заостренное или вовсе необработанное, так что они могли стоять на земле культовой площадки, то у монументов Среднего периода, как мы видели, основание стесано, чтобы их можно было устанавливать на видоизмененных для большей прочности каменных террасах Раннего периода, так называемых аху.

Святилища Раннего периода на острове Пасхи заметно отличались от последующих аху по архитектуре, по оформлению и по функциям. На примере одной из последних видоизмененных конструкций Аху Ханга Поукура (фото 7 а) видно, что в Раннем периоде здесь высилась ступенчатая пирамида с прямоугольным основанием, тогда как в Среднем периоде ступени были обращены только внутрь острова, образуя полупирамиды, хорошо известные и в Перу, и в Полинезии. Культовые сооружения Раннего периода тщательно ориентировались согласно годичному движению солнца и принадлежали той же культуре, что и солнечная обсерватория на вершине вулкана, рядом с возникшим потом культовым поселением Оронго. Далее, они были задуманы и построены с учетом эстетических запросов, зато лишены прочности, необходимой для стены, призванной держать циклопические монументы. Особое внимание уделялось высокой передней стене, которую строили с учетом движения солнца. Ровная и гладкая, она складывалась из огромных камней неодинаковой формы и величины. Их тщательно обтесывали, подгоняли друг к другу и шлифовали так, что между ними не оставалось ни малейших щелей. Если на стыке двух или трех камней оказывался просвет, его заделывали мелкими камнями — треугольными, полукруглыми, любой требуемой формы. Чтобы кладка радовала глаз, каменщик вытесывал облицовочные плиты и ставил их самой красивой стороной наружу. Эти плиты не заходили далеко в глубь стены, кроме тех, которыми выкладывали слегка закругленные углы. Нередко поверхность облицовочных плит делали чуть выпуклой перед окончательной шлифовкой. Промежуток между плитами заполняли необработанным камнем и песком.