Пасхальцы жили по старинке, кормясь тем, что выращивали сами. Мистер Эдмунде не разрешал им держать скот, потому что не видел никакой возможности уличить их в кражах.
Церковные службы Пакарати — «удобный случай щегольнуть своими нарядами, однако трудно сказать, дают ли они что-нибудь душам прихожан».
Раутледж (там же, с. 191, 236–239) подчеркивает, что островитяне были во власти суеверий и на Пасхе по-прежнему царила невообразимая смесь старых и новых религиозных представлений. Даже полинезийский проповедник Пакарати, сообщает она, не очень четко представлял себе, как в том или ином явлении распознать бога и дьявола; однажды он написал епископу на Таити, прося помочь в определении некого сверхъестественного существа, и ому разъяснили, что в данном случае речь идет о боге. По словам Раутледж, островитяне то и дело употребляли слово атуа, подразумевая своих старых богов, хотя теперь полагалось так называть только бога католической церкви, а старых богов надлежало именовать татане (так пасхальцы произносили заимствованное слово «сатана») или же аку-аку — термин, которым на острове исстари обозначали всяких «духов», добрых и злых. Она пишет:
«Оба этих слова, татане и аку-аку, применяют для обозначения сверхъестественных существ, причем сами по себе они не определяют ни характер этих существ, ни степень божественности; некоторые из них несомненно — души мертвых, но возведенные в ранг божества… Их было очень много, как мужского, так и женского пола, и они были связаны с определенными частями острова; нам назвали около девяноста таких существ с указанием места обитания. Им не поклонялись, почитание выражалось лишь в том, что полагалось перед едой упомянуть того из них, кому данный человек был чем-то обязан, и пригласить его разделить трапезу; правила этикета предписывали назвать наряду со своим покровителем покровителей присутствующих гостей. При этом обходились без жертвоприношений, приглашение сверхъестественным существам носило чисто формальный характер или подразумевало только понятие пищи. Тем не менее аку-аку — и в этом они не отличались от людей — могли быть благосклонными или наоборот, в зависимости от того, хорошо ли их накормят. Голодные аку-аку были способны пожирать женщин и детей, а об одном из них говорили, что у него мания воровать картофель…».
Аку-аку могли являться в людском обличье (так что и не отличить от человека) или же в облике тараканов, блох, крабов и так далее, причем такие аку-аку не обладали бессмертием, их можно было убить. «Сосуд, оформленный в виде татане, отнюдь не мертв. Существа подобного рода не только обитают в кратере Рано Рараку — рассказывают о причудливых видениях, которые являются людям в сумерках и таинственным образом исчезают в пространстве. Священников на острове не было, но определенные люди, именуемые коромаке, занимались колдовством и могли своими чарами умертвить врага; и были так называемые иви-атуа, как мужчины, так и женщины. Наиболее влиятельные иви-атуа — их будто бы насчитывалось около десятка на весь остров — общались с аку-аку; другие обладали даром ясновидения..».
Одна такая иви-атуа, старая прорицательница Ангата, сумела, опираясь на толкование своих сновидений, подбить островитян на то, чтобы они потребовали передачи им всего скота; дошло до настоящего бунта, и одно время жизнь не только овцевода, но и членов Британской экспедиции была под угрозой (там же, с. 140–149).
Раутледж записала целый ряд рассказов о сверхъестественных способностях различных аку-аку, с указанием их имен и района, где действовал каждый из них. Карьеры Рано Рараку, возле которых Раутледж разбила свой лагерь, считались обителью многих аку-аку (там же, с. 193):
«Позднее меня порадовали сообщением, что место, где стоял мой дом… посещается неким «дьяволом», который не выносит чужаков и склонен душить их ночью. Обитающие в кратере духи и теперь настолько недоброжелательны, что моя канакская прислуга отказывалась ходить стирать на озеро даже днем, пока ее не заверили, что наш отряд будет работать совсем рядом».
Пасхальцы уже усвоили, как высоко ценят покупатели их старинные реликвии, и, по словам Раутледж, поиски пещер с сокровищами были единственным видом труда, которому островитяне предавались с истинным удовольствием. Незадолго до прибытия Британской экспедиции от одного старого переселенца на Таити до местных жителей дошел слух, что «в тайнике на побережье, недалеко от пещеры Каннибалов, хранятся вещи», и Раутледж застала пасхальцев в разгар поисков. Охотники за кладами изрыли всю землю по соседству с лагерем (там же, с. 274). На крохотном островке Мотунуи у юго-западного мыса несколько островитян только что нашли в пещере старую каменную скульптуру высотой с полметра. Это изделие прибыло в Чили как раз, когда Раутледж зашла туда на пути к острову Пасхи, и ей удалось выменять его за одеяло (там же, с. 261). Пасхальцы утверждали, что статуя эта (наст, том, с. 514, фото 158 а) называлась Титахан-га-о-те-хепуа и служила межевым знаком. Однако это объяснение вряд ли отвечает истине, очень уж статуя похожа на каменных стражей, которых еще не так давно, во времена визита Жюльена Вио, за сорок два года до прибытия Раутледж, ставили у входа в жилище (рис. 10).
На том же островке отряд Раутледж затем проник в два сооруженных людьми подземных склепа. В них лежали останки, но мобильных изделий не было, только из стены одного из склепов торчали три скульптурных изображения человеческих голов со следами красной краски. «Одна, выполненная лучше других, достигала в длину двадцати дюймов (около 50 см) и выступала над поверхностью стены на два-три дюйма; обращала на себя внимание явно выраженная «эспаньолка». Кроме того, на стенах были выгравированы изображения птиц». Во второй пещере тоже лежали останки и тоже из стены торчали грубо вытесанные головы, но и тут не было обнаружено никаких вещей, из чего Раутледж (там же, с. 274–276) заключила, что имущество, которое хоронят вместе с останками, по-видимому, вскоре становится добычей воров. Целая глава в ее книге так и называется «Пещеры и кладоискательство» (там же, гл. 17):
«По своему геологическому строению остров Пасхи — край подземных пустот… Гротов и расщелин несчетное множество, они, как мы смогли убедиться, служили и для сна и для захоронений, удобны они и для хранения сокровищ… Мы ежедневно исследовали попадавшиеся нам пещеры и гроты…» Она говорит о «невозможности для нас проникнуть в самые заманчивые пещеры, которые открываются посредине высоких обрывов над морем. Их видно с моря, известно, что ими пользовались, но первоначальный путь к ним то ли смыт разрушительным прибоем, то ли осыпался на берег грудой камня…
В конце концов мы отказались от попыток добраться до них. Несомненно, опытные скалолазы с веревкой справились бы с этой задачей, но дело было опасное, так что, учитывая малочисленность нашего отряда и все обстоятельства, мы предпочли не рисковать. Судя по тому, что мы видели в других местах, вряд ли эти пещеры содержали что-то ценное; так или иначе, они ждут, нетронутые, тех, кто последует за нами.
Вещи, обладающие ценностью в глазах владельцев, держали не в этих больших пещерах, а в маленьких пустотах и расщелинах, где их было легко спрятать. Эта практика продолжается и теперь, как для законных, так и для незаконных целей; в частности, из-за нее мы не смогли найти припасы, украденные у пас вскоре после нашего прибытия. Туземцы люди скрытные, никому не говорят про свои тайники, и когда умирает человек, его клад оказывается утерянным для других. Один больной проказой старик, у которого, как говорили, было пять дощечек с письменами, рассказывал своим друзьям, что когда мистер Эдмунде велел обнести стеной его усадьбу, строители подходили к тайнику этого старика так близко, что он боялся, как бы клад не обнаружили, но они проследовали мимо. Вскоре старик умер и унес тайну с собой в могилу. Самая трагичная, притом достоверная история повествует о человеке, который исчез вместе со своим кладом. Он затеял сделку с приезжими и отправился, чтобы принести кое-что из тайника; больше его не видели. Вероятно, произошел несчастный случай — либо он сорвался со скалы, либо был погребен заживо. Иногда пасхалец на смертном одре объясняет сыну, где спрятаны вещи, но природные ориентиры меняются, и полученные сведения редко позволяют найти указанное место; вот почему кладоискательство на острове Пасхи — занятие весьма бесплодное, в чем мы убедились на собственном горьком опыте… Вскоре после нашего прибытия в деревне умер человек, о котором говорили, что у него был тайник среди скал, на берегу, недалеко от деревни. Его соседи собрались искать клад. Мы предложили высокое вознаграждение за любые находки, причем оно удваивалось, если вещи оставят нетронутыми, пока мы не прибудем на место. Мы и сами потратили немало времени, наблюдая за поисками, однако они ничего не дали. Был случай, когда один молодой человек рассказал нам, что у него есть на Рано Као пещера, где его отец спрятал какие-то вещи. Полдня мы добирались верхом до указанного места, но пасхалец получил лишь приблизительные указания и не смог найти тайник… Интересная, но столь же бесплодная вылазка была предпринята в поисках дощечки с письменами, будто бы спрятанной одним ронго-ронго вблизи Анакены. Вход в эту пещеру был подобен колодцу с искусственной кладкой, дальше тянулась обширная подземная пустота. Нашли что-то вроде остатков истлевшего дерева, но и только. Лотом мы убедились, что это обычное явление: понятие «фата-моргана» островитянам незнакомо, зато есть некие пещеры, которые они называют «своими», но которые так же упорно не желают материализоваться, как пресловутые миражи. Мистер Эдмунде с сочувственной улыбкой заверил нас, что в свое время на его долю выпали точно такие же разочарования. Тем но менее сами туземцы с неослабевающим рвением продолжают искать спрятанные предметы…»
