— Хуже тебя не найти во всем табуне, — возму тился Канжоко, — ты мне не годишься, — и, отогнав облезлого конька, пошел дальше. Но каурый забежал вперед и опять просунул голову в уздечку.

— Я сказал тебе, что ты мне не нужен. Отвя жись! — нетерпеливо крикнул Канжоко. Он пошел в другую сторону, держа уздечку наготове для коня, который ему приглянется. Но каурый снова очутился впереди и, дождавшись Канжоко, опять просунул го лову в уздечку.

— Да провались ты, окаянный! — вконец разо злился Канжоко. — Я же сказал, что ты меня недо стоин. Не смей мне попадаться на глаза!

Каурый конек ответил человечьим голосом:

— Если ты будешь достойным меня всадником, я буду достойным тебя конем. Не гляди, что я нека зист. Хоть надо мною и подсмеиваются, но кличку мне дали "Джамидеж", а ведь это означает "Надеж ный каурый". Ты сначала меня испытай, а потом говори — гожусь я тебе или нет.

Юноша не ожидал от захудалого коня таких разумных слов. "Как видно, с этим Джамидежем связана моя судьба!" — подумал он и, обняв каурого, сказал:

Вскочив на коня, Канжоко отправился к Сатаней. Увидев своего питомца на облезлой лошаденке, Сатаней рассердилась:

— Что это значит, мой сын! Неужели в нарт ском табуне ты не нашел коня лучше, чем эта шелу дивая кляча!

За юношу ответил Джамидеж:

— Если Канжоко будет храбрым нартом, я буду конем, достойным своего всадника.

— Если так, — воскликнула Сатаней, — заставь, Канжоко, своего коня порезвиться на вершине Ошхо махо, и я узнаю, годится ли он тебе.

Канжоко хлестнул каурого бронзовой плетью, и тот обогнул вершину Ошхомахо, перемахнул на другой хребет, взметнулся в небо и закружил, ныряя в тучах, на утеху всаднику.

Когда они опустились возле пещеры, Канжоко спрыгнул на льдину и подошел к Сатаней.

— Что скажешь ты теперь о шелудивой кляче? — спросил он.

— Твой конь достоин тебя, Канжоко. Хоть он и невзрачен, но отважен, вынослив и летает, как птица. Он тебя не подведет, — радостно ответила Сатаней.

А Джамидеж сказал:

— Я лишь прикидываюсь никудышным, чтобы не достаться тому, кто недостоин меня оседлать. А на самом деле я вот какой!

Джамидеж встряхнулся, сбросил облезлую шкуру и предстал красивейшим альпом. Дав Сатаней и Канжоко полюбоваться на себя, он встряхнулся опять и снова стал невзрачной лошаденкой.

— Теперь, Канжоко, отправимся к твоим роди телям, — сказала Сатаней.

— Как, разве не ты моя мать? — изумился юноша. — Разве у меня есть отец?

— У тебя есть и отец и мать. Я лишь вырастила тебя и воспитала. Твой отец — нартский витязь, сын кузнеца Дабеча, его зовут Канж. Твоя мать — могучая и суровая великанша, зовут ее Нарибгея. Увидев тебя, она захочет испытать твою силу, и, если ока жешься слабым, может в безумном гневе тебя убить.

При этих словах Сатаней отвернулась от Канжоко, который слушал ее, затаив дыхание.

— Идем же! — сказала Сатаней и повела юношу в нартское селение.

Канж увидел издали, что к его дому подходит Сатаней и с нею высокий юноша, в котором он сразу признал сына. Выйдя навстречу, Канж обнял его и повел в дом, к матери.

— Смотри, какой богатырь! — восклицал он, любуясь юношей. — Это наш сын!

Нарибгея подошла к юноше, пытливо вглядываясь в него. И вдруг, схватив сына за руку, сжала ее изо всей силы, но он лишь усмехнулся и покачал головой:

— Нет, мать, я не из тех, кого ты заставляешь садиться наземь. Будь со мной осторожней! — И, схватив руку матери, сжал ее так, что Нарибгея присела от боли.

Восхищенная необыкновенной силой юноши, она кинулась ему на шею и горячо поцеловала, восклицая:

— Всю жизнь у меня было одно единственное желание — иметь могучего сына. Мое желание сбы лось. Тебя ждет слава!

А Сатаней сказала:

— Могучему и мужественному подобает достойное имя.

И дала молодому Канжоко имя Шауей — Неустрашимый.

Живя в доме отца, Шауей как-то услышал, что нарты устраивают состязания наездников и собираются для этого у старого Уазырмеса. Шауей стал просить отца, чтобы отпустил его на скачки. Долго не соглашался Канж. Он думал, что сыну его еще рано состязаться с лучшими наездниками, он опасался, что тот лишь осрамится перед нартами. Но Шауей просил так настойчиво, что в конце концов Канж разрешил ему поехать.

Надев нищенские лохмотья, Шауей вскочил на коня и весело крикнул:

— Мой Джамидеж, я еду по важному делу, скачи быстрее!

— Хоть на край света, мой Шауей! — звонко отозвался Джамидеж.

То вскачь, то иноходью несся Джамидеж по горам и долинам и, достигнув широкой реки, остановился. Как ни понукал его Шауей, конь не трогался с места. Шауей хлестнул его плетью, но Джамидеж не шелохнулся. Шауей ударил сильнее, но Джамидеж словно врос в землю. Рассердившись, Шауей избил коня в кровь, но Джамидеж и ухом не повел. Он лишь спросил Шауея:

— За что ты бьешь меня?

— За то, что ты не хочешь перейти реку. Еще не было случая, чтобы ты струсил. Почему же теперь стоишь, как вкопанный?

— Пока ты не скажешь, куда мы направляемся, я не сделаю ни шагу.

— Джамидеж! Я знаю тебе цену, но ты ведь всего лишь конь и я не обязан говорить тебе о моих на мерениях! — гневно закричал Шауей. Перенеси меня на тот берег, не то поплатишься головою! Ты еще не знаешь, каков Шауей, сын Канжа!

— Не хочешь — не говори, но и я с места не тро нусь. Расправляйся со мною, как тебе угодно. Ты можешь убить меня, но застращать не можешь. А ка ков Шауей, сын Канжа, я хорошо знаю, — ответил Джамидеж.

Шауей в гневе хлестал его, пока не выбился из сил, а Джамидеж так и не тронулся с места. Тогда Шауей сказал кротко:

— Джамидеж, бесстрашный нартский конь! Я не стану таиться от тебя. Мы едем к старику Уазырмесу, где всадники собираются на скачки. Там мы с тобою испытаем искусство нартских наездников и силу их коней.

— Я потому и стою на месте, что знаю, куда ты направляешься. Нам нельзя туда ехать, покуда нет у меня трех железных подпруг, скованных кузнецом Дабечем. Мне придется лететь по воздуху, а не бе жать по земле. В полете кожаные подпруги лопнут и ветер сбросит тебя на землю. Если хочешь, чтоб я участвовал в скачках, заедем сперва к Дабечу.

Шауей послушался.

Когда к дверям кузни подъехал оборванец на колченогой кляче, Дабеч не узнал своего внука.

— Доброго огня, дедушка Дабеч! — приветство вал кузнеца Шауей.

Дабеч с удивлением взглянул на него и, отвернувшись, продолжал работать.

— Я прошу тебя, дедушка Дабеч, сделать для моего коня три подпруги, — сказал Шауей, скрывая обиду.

— Подпруги делают из кожи, а я не шорник, — хмуро ответил Дабеч, не подымая головы.

— Мне нужны подпруги не кожаные, а желез ные, потому я и обратился к тебе, — возразил Шауей.

Дабеч исподлобья оглядел оборванца.

"Если его коню нужны железные подпруги, значит всадник — могучий богатырь, хотя по виду этого не скажешь. Надо его испытать", — подумал Дабеч.

— Хорошо, — сказал он, — я сделаю три желез ных подпруги, только помоги мне раздуть огонь, если сможешь.

— Не знаю, смогу ли, но попробую, — ответил Шауей, будто сомневался в своей силе.