После этого Канж вывел из пещеры Нарибгею, посадил ее на каурого, сам вскочил в седло и отправился домой.

Не успели отъехать, как у каурого прогнулась спина и брюхо опустилось до земли — непосильно тяжелой оказалась невеста. Пожалел Канж каурого и пошел пешком, ведя коня за уздечку.

Долго ли, коротко ли, а достигли жених с невестой нартских земель, и увидел Канж родное селенье. Он остановил коня и сказал:

— Послушай, Нарибгея, у нартов обычай такой: если кто привозит себе невесту, женщины и девушки выходят ей навстречу, и вместе с ними она идет пешком к дому жениха. Я пойду оповестить нартов о своей женитьбе и попрошу, чтобы тебя встретили. Подожди меня здесь.

Придя домой, Канж объявил отцу с матерью о своей женитьбе. Рассказал об этом и нартским женщинам и попросил их встретить невесту как принято.

Весть о женитьбе Канжа мигом облетела округу.

"Женится Канж! Собирайтесь на свадьбу Канжа!" — слышались повсюду веселые возгласы.

И старые и малые, и мужчины и женщины, кто пешком, кто на коне, праздничной толпой отправились встречать невесту. Всем не терпелось ее увидеть. В пути плясали и пели, пускали коней наперегонки. Такого веселого свадебного шествия не помнил никто!

Но лишь увидели нарты великаншу, замерли на месте.

Великаны были издавна врагами людей. Поэтому нарты ненавидели их и неустанно преследовали. И теперь они молча стояли перед невестой Канжа, опустив головы. Женщины со страхом прижимали к себе детей, повторяя:

— Канж привез дочь Эмигены. Не показывайтесь ей, а то пропадете!

Нарибгея поняла, что внушает нартам ужас и отвращение.

— Не бойтесь меня, — сказала она, — я невеста Канжа. Я люблю его, и вы все — мне родные. Ради вас, нарты, жизни не пожалею. Буду помогать вам всегда и во всем.

Нарты ей не поверили. Но, соблюдая обычай, проводили ее до порога канжева дома и сами разбрелись по домам в безутешном горе, словно с похорон.

Так женился Канж.

Как все молодые нарты, Канж и после женитьбы много времени проводил в походах, дома бывал редко. Возвращаясь из похода, он всякий раз думал: "Быть может, жена моя Нарибгея уже родила сына? Бог жизни, великий Псатха, сделай, чтоб это было так!"

Но желание Канжа не сбывалось. Годы шли, и Канж старел, оставаясь бездетным.

А на самом деле у жены Канжа рождались дети, но об этом никто не знал. Всякий раз, когда наступали родины, Нарибгея ложилась перед пылающим очагом, и ребенок падал прямо в огонь. Когда малютка метался и кричал, погибая в пламени, мать говорила:

— Этот недостоин быть моим сыном, он горит в огне.

Так жена Канжа рожала девять раз, и все девять сыновей ее погибли в пламени очага.

Канж все тревожнее думал о том, что умрет, не оставив потомства. Пришел он за советом к Сатаней, к своей великой наставнице, и сказал ей:

— Сатаней-гуаша! Меня привело к тебе глубо кое горе. Ты видишь — я состарился, борода моя по белела. У моих семнадцати братьев сыновья уже выросли, а я все еще не имею сына. Смолоду не до велось мне найти невесту среди нартских девушек и суждено было жениться на великанше. Быть может, она и рожает детей, но убивает их? Пусть будет у меня хоть один-единственный сын! Посоветуй — как быть? Если ты не научишь меня — что делать, я умру бездетным.

Сатаней, подумав, ответила:

— Не уезжай никуда, останься дома. Выследи, когда жена твоя затяжелеет, и, как придет ей время родить, позови меня, быть может я тебе помогу.

Канж вернулся домой. Когда он приметил, что Нарибгея тяжела и вот-вот начнутся родины, он позвал Сатаней.

— Я узнала, что ты должна родить, и пришла по мочь тебе, — сказала Сатаней жене Канжа.

Та обрадовалась:

— Благодарю тебя. Ты одна вспомнила обо мне. Нартские женщины, видно, боятся меня и никогда не заходят.

Не успела она это сказать, как почувствовала предродовые муки. По привычке, Нарибгея улеглась перед пылающим очагом. Сатаней подбежала к огню, подставила подол, чтобы подхватить рождающегося ребенка. Но мальчик, прорвав подол Сатаней, упал в самую гущу огня. Его пеленало пламя, но он не плакал. Рдеющие угли забавляли его, он перебрасывал их и смеялся.

Взглянув на него, мать сказала с гордостью:

— Наконец-то я родила достойного сына, он "будет храбрым нартом, возьмите его.

Сатаней с Канжем тут же решили, что мальчика, игравшего огнем, следует воспитывать на ледяной вершине Ошхомахо.

Так сын Канжа, единственный сын Нарибгеи, в первый же день жизни попал на вершину неприступной Горы Счастья.

Оставив сына на попечении Сатаней, Канж спустился с вершины Ошхомахо, направляясь домой. Не прошел и сотни шагов, как сверху донесся до него звонкий детский голос. Оглянувшись, Канж увидел, что его новорожденный сын бегает по ледяным уступам и пугает орлов, покрикивая: "Шу! Шу! Кыш! Кыш!"

"Чудеса! — подумал Канж. — Этот мальчик будет богатырем. Только родился, а уже бегает и разгоняет свирепых горных орлов. Я долго и горько страдал, не имея детей, но теперь я счастлив: у меня есть достойный сын!"

С легким сердцем Канж вернулся домой.

А Сатаней на вершине Ошхомахо вырезала изо льда колыбель и, уложив ребенка, поставила колыбель перед входом в ледяную пещеру.

Над входом свисали длинные сосульки. Днем под горячими лучами солнца сосульки таяли.

Сатаней поставила колыбель так, чтобы студеная вода капала в рот мальчику, заменяя ему материнское молоко. Вечером сосульки замерзали, а мальчик засыпал.

Вскармливая ледяной водою, баюкая в ледяной колыбели, растила Сатаней сына Канжа, пока у него не прорезались зубы. Тогда его пищей стали орехи и фазанье мясо.

Прошли годы. Сын Канжа — Канжоко — из ребенка стал подростком. Однажды Сатаней сказала ему:

— Сын мой, тебе пора выйти из ледяной пещеры. Ступай в Нартское Поле. Там увидишь табун коней. Возьми одного, какой приглянется, и возвращайся. Вот тебе уздечка.

Сказала ль, не сказала Сатаней эти слова, услыхал ли, нет ли эти слова Канжоко, только спрыгнул он с вершины Ошхомахо прямо в Нартское Поле. Увидев огромный табун, он схватил первого попавшегося коня и прискакал к Сатаней.

Она вышла ему навстречу из ледяной пещеры.

— Теперь покажи, сын мой, как ты управляешь конем. Если ты храбрый нарт, конь заиграет под тобою.

Канжоко ударил коня плетью, конь понес и сбросил всадника.

— Нет, ты еще не годишься в нартские наезд ники. Рано тебе покидать пещеру, — сказала Сатаней, 437 и Канжоко остался жить на вершине Ошхомахо. Сатаней наставляла его в храбрости и кормила орехами, дичью, олениной. А конь юноши пасся на зеленом склоне горы.

Прошел год. Снова Сатаней вывела Канжоко из пещеры и велела сесть на коня:

— Погляжу, насколько ты возмужал, заставишь ли ты коня играть под тобою!

Юноша хлестнул коня плетью, конь рванул, понес, всадник закачался, но не упал.

— Нет, ты еще не нартский наездник, — сказала Сатаней, и Канжоко остался жить в пещере, а Сата ней кормила его орехами, дичью, олениной и мясом кабана, обучала юношу джигитовке и метанию тяже лых камней.

Прошел год, и она вновь сказала Канжоко:

— Покажи умение наездника. Заставь коня иг рать и плясать под тобою, если ты храбрый нарт!

Юноша так хлестнул коня, что тот перелетел на другой хребет Ошхомахо, помчался вниз, обежал великое Нартское Поле, вновь прискакал на вершину и долго носился так то вниз, то вверх, радуя всадника.

— Довольно! — крикнула Сатаней. — Я вижу — ты настоящий нартский наездник. Но этот конь для тебя не годится. Снова наведайся в нартский табун и пригляди себе достойного коня.

Юноша взял уздечку и спустился в Нартское Поле. Кони шарахались от его голоса, когда он подзывал их криком: "Пшей, пшей!" Но один облезлый каурый конек, у которого одно ухо было длиною в одиннадцать локтей, подошел к юноше и просунул косматую голову в уздечку.