Звали красавицу Ахумидой,
Нарты гордились ее красотой.
Снега белей у нее сорочка,
И с оторочкой платье на ней.
Только шелка она надевает,
А вышивает лишь серебром.
О красоте зайдут разговоры—
Смолкнут все споры и там и тут, —
Мол, хороша у нас — Ахумида.
Первой из первых слывет она.
Нарты себе не находят места:
Если невесту ищет жених —
Едет к разумнице Ахумиде,
Только и видя ее одну.
Выросла девушка статной, стройной,
Нарту достойной будет женой.
Как на подбор молодые нарты,
Самый невидный — и тот герой!
Вот под горой его стадо бродит,
Вот он уходит в дальний поход…
Только нейдет Ахумида замуж,
Сам уж отец не знает, как быть.
Сколько к ним нартов ни приходило —
Все ей немилы, не по душе.
Все-то ей не любы, не желанны,
В каждом изъяна ищет она.
Кто ни придет — разговоры те же,—
Стали все реже свататься к ней:
Больно разборчива Ахумида.
Утром однажды она сидит,
Вдруг приезжает черный, суровый,
Новый, неведомый ей жених.
Старый Емзаг зовет Ахумиду,
Скромная с виду — она пришла.
Гость показался ей всех противней —
Будто бы дивной силой какой
Злобный дракон обернулся мужем,
Черен снаружи, черен душой.
Нет, не по нраву он Ахумиде!
Молвил в обиде черный джигит:
"Если ко мне обратятся с делом,
Каждому я покажусь умелым.
Если чего захочу — добуду;
Все мне подвластно везде и всюду.
Ты хороша, как весна земная,
Как проживешь ты, любви не зная?
Ты своего отца огорчила,
Многим джигитам жизнь омрачила,
И на меня ты глядеть не хочешь,
Разве же я не достойней прочих?
Так я никем не бывал унижен.
Слушай: отказом я не обижен,
Но причинившего оскорбленье
Не оставляю я без отмщенья.
Не отступал я среди похода,
Знатного не посрамил я рода.
О златокудрая недотрога,
Всех прогоняла ты от порога.
По сердцу юноши не нашла ты,
Но для тебя придет час расплаты.
Я говорю с тобой открыто,
Сердце мое разрежь, посмотри ты,
Впрямь, охватило его пожаром,
Знать, я увидел тебя недаром.
Днем пред глазами стоишь моими,
Ночью твое повторяю имя.
Я пред тобою стою, не лукавя,
В дом твой явиться влюбленный вправе.
Я неудачи ни в чем не ведал,
Я возвращался всегда с победой.
Милой своей приглянуться — счастье,
Да не в моей это, видно, власти.
Все же как гостя меня почти ты,
Волосы гребнем мне расчеши ты!"
В льстивых речах недоброго гостя
Гнева и злости словно бы нет…
Девушка в просьбе не отказала
И расчесала кудри его.
Он распрощался с ней без досады,
Вышел из сада, сел на коня,
Скоро его уж не видно стало…
Двери устало закрыв за ним,
Девушка села и вдруг с тревогой
Бога-Амыша видит у ног…
Как этот бог попал к ней под крышу?
Бога Амыша куда ей скрыть?
Нарты всегда поклонялись богу, —
Пусть поклоняется нартам бог!
В черный сундук его положила,
Плотно закрыла крышку над ним.
Много ли, мало ли дней промчалось —
Все не случалось взглянуть в сундук.
Раз Ахумида сундук открыла:
Мертвым лежал в сундуке Амыш.
И Ахумида мешкать не стала:
Воду смешала с кровью Амыша,
Чтобы здоровья придать скоту.
Снадобьем скот она окропила,
Чтобы умножить приплод скота.
Вот уж стадами покрыты горы,
Радует взоры обилье их.
Девятерых пастухов уж мало,—
Радостным стало нартов житье!
А Ахумида стрелу Амыша
В старом своем сундуке нашла
И порешила: кто разгадает,
Кто угадает, чья то стрела —
Вечным ей спутником в жизни будет,
Сердце ее догадкой добудет.
Так и сказала она отцу.
Выслушал тот Ахумиды речи
И, не переча, ответил ей:
"Я не угадаю,
Голова седая,
Люди скажут: стар ты!
Пусть гадают нарты.
Острый ум Сосруко —
Что стрела из лука,
И у Бадыноко
Зорко видит око,
Нарту Батаразу
Все понятно сразу.
Ну, а всех быстрее
Девичьи затеи
Разгадает стройный
Аши сын достойный!"
…Съехались витязи, как для боя,
Нету отбоя от женихов.
Самый невзрачный достоин славы, —
Не для забавы ходил в поход:
Доблестным подвигам нету счета,
Что ни работа — кипит в руках.
Вот на коне летит Бадыноко —
Зоркое око, в сердце огонь.
Гордый Сосруко, как перед схваткой:
Хочет догадкой скорей блеснуть.
Конь стальногрудого Батараза
Ждет лишь приказа — куда скакать.
Тут же лихой наездник — сын Канжа.
Каждый красавицею пленен.
Думали долго, — не разгадали,
Даже устали нарты от дум.
Поотдохнувши, снова гадают, —
Не попадают ответы в цель;
Как и досель, ко всем равнодушна,
Вновь Ахумида без жениха.
Скучно красавице — как в изгнаньи —
За вышиваньем сидеть одной.
Смотрит однажды она в оконце,
Видит: на солнце что-то блестит.
Всадник летит на коне ретивом,
Белая грива, что снег в горах.
С тонкою шеей конь сухопарый,
Всадник под пару ему — красив!
Поясом стянут стан муравьиный,
Взор его львиный горит огнем.
Кто ж этот юноша смелый, стройный?
То беспокойный нарт Ашамез.
Долго он странствовал в отдаленье,
Много селений он посетил,
Всюду бывал со своей свирелью,
Счастье, веселье народу нес.
Он запоет — и земные недра
Щедро обильем дарят людей,
Дивной свирели звучное пенье
Миру цветенье и мир несет.
Нивы тучнеют, луга пестреют,
Переливаются, все в цвету,
Степь, изнывающая от зноя,
Будто волною вся обдана.
Павшее в землю малое семя
В скорое время дает росток,
Русло сухое стало рекою,
Стало глубоким морское дно,
Скованным лютым крутым морозом,
Травам и лозам стало тепло,
С треском распахиваются почки —
Блещут листочки на деревах,
Дышит прохладой простор пустыни,
Бродит в долине довольный скот.
Всюду свирель Ашамеза славится,
Здравицу жизни поет везде.
