13 января началось наступление отряда, вызвавшее сначала отход турецкой армии на линию укреплённых городов, а затем и овладение этими пунктами и Силистрией. В этот же день свои переживания, горечь и обиду наследник высказывает супруге в очередном письме: «… сегодня, наконец, приехал курьер и привёз твоё милейшее интересное и длинное письмо № 78. Ты не можешь себе представить, какое счастье для меня получать такие письма, как я наслаждался и как мне грустно становится, как тянет домой. Я даже плакал немного, потому что я себе не позволяю это удовольствие, часто и тяжело становится, как начнёшь вспоминать про дом, про детей, а в особенности про тебя, моя душка! Прости, что пишу всё это и ещё больше тебя расстраиваю; знаю, что и тебе не весело, нелегка эта разлука, но что же делать, Господу так угодно, и мы должны преклониться перед Его святою волею, и это ведёт всегда к лучшему, к нашей же наверняка пользе, оно и быть иначе не может, и это громадное и единственное утешение. Тяжело мне лично одно — это то, что я оставался здесь, по-видимому, понапрасно; вместо того чтобы быть за Балканами, как того желал сначала Папа, я сижу здесь и хоть счастлив, что расстался с моим милым отрядом, да ему не дают ничего делать; и в настоящую минуту оно особенно тяжело и неприятно ввиду того, что все идут вперёд, кроме меня и Владимира».

В письме от 14 января цесаревич высказывает опасения об удачном исходе мирных переговоров с турками: «Что делается в Главной квартире Д. Низи, решительно ничего не знаем: вот уже 3-й день без телеграмм. Ужасно боюсь, чтобы там не заварили кашу, которую потом придётся расхлёбывать несчастной России, из-за неспособности главнокомандующего. Ты не можешь себе представить, до чего доходит недоверие к Д. Низи; несмотря на все эти блестящие дела за Балканами, которые, правда, шли великолепно по результатам, достигнутым нами, все ещё боятся, чтобы он чего-нибудь не напутал, а теперь в особенности боимся, чтобы при мирных переговорах он не наделал бы глупостей с детским и наивным до глупости воззрением на настоящие события, от которых зависит всё будущее для России. Получил я сегодня в 3 ч. твоё милейшее письмо № 79 от 1 января: ты не можешь себе представить, до чего эти 2 последних письма сделали мне удовольствие, просто не знаю, как тебя благодарить за них. Я с таким вниманием, с такой жадностью читал их. Теперь мне немного стало ясно, почему Папа решился нас оставить здесь, но не понимаю, как он мог не настоять на том, чтобы Обручев был бы наконец назначен; тогда ещё было время, теперь уж поздно!.. Посылаю тебе ещё целую коллекцию фотографий, и ты можешь видеть меня на ней с бородой, в моём полушубке. Одну группу отдай Сергею, с надписью для него… До свиданья, моя милая душка Минни, обнимаю тебя от всей души и целую мою собственную маленькую жену. Крепко целую душек детей. Христос с вами, мои душки. Твой верный друг Саша» (там же, л. 18 об).

Но вот, как снег на голову, цесаревичу пришло мягкое письмо от главнокомандующего. Дядя Низи, сообщая о прекращении военных действий и подписании временного соглашения с Портой, рассыпался в любезностях. «Милый Саша! — писал он. — Нет у меня достаточно слов, чтобы тебе выразить всю мою глубокую и душевную благодарность за всё время кампании, в которую тебе выпало на долю столь трудное дело сохранения моего левого фланга. Ты, поистине, выполнил эту нелёгкую задачу вполне молодецки». Итак, 19(31) января 1878 г. воюющие стороны заключили перемирие, окончилась и боевая служба наследника.

1 февраля он вместе с братом Владимиром Александровичем отбыл в Петербург, куда прибыл через пять дней.

Во время командования отрядом с 25 июня 1877 г. по 1 февраля 1878 г. наследник престола был вне упрёков и добросовестно исполнял свои нелёгкие обязанности. В этот период проявились особенные черты его характера — спокойствие, медлительная вдумчивость, твёрдость воли и отсутствие интриг. Он показал также искусную распорядительность, энергию, умение руководить маневрированием войск на довольно обширном районе действий. Во всех распоряжениях цесаревича видна непрестанная забота о людях, их своевременном снабжении всеми видами довольствия. За все эти качества и личную храбрость император пожаловал цесаревичу 15 сентября 1877 г. в Горном Студене орден Св. Владимира I степени с мечами, 3 декабря в с. Брестевце наследник стал кавалером ордена Св. Георгия II степени, а 26 февраля 1878 г. в Петербурге был награждён золотой, украшенной бриллиантами, саблей с надписью «За отличное командование Рущукским отрядом». Не была забыта и патриотическая деятельность его супруги. За попечительство о раненых и больных воинах указом Александра II от 24 апреля 1878 г. Мария Фёдоровна была награждена знаком отличия Красного Креста I степени.

Известно, что общие потери России и Турции в эту войну определяются в 190’000 человек (371, с. 536), число убитых составило 34’000 человек, из них по Дунайской армии 11’905 человек, а вместе с кавказской армией — 15’567 человек. Турки потеряли убитыми 17’000 человек, а румыны — 1’350 солдат и офицеров (там же, с. 105). Цесаревич отмечал, что его отряд, (который не вёл активных боевых действий), лишился 3’000 человек.

Многие историки считают, что именно в годы Русско-турецкой войны у будущего императора Александра III сложилось устойчивое отвращение к войне, убеждённость в необходимости для России мирного государственного развития. «Я рад, что был на войне, — говорил позже Александр III С. Ю. Витте, — и видел сам все ужасы, неизбежно связанные с войной, и после этого я думаю, что всякий человек с сердцем не может желать войны, а всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры для того, чтобы избегать ужасы войны, конечно, если его (правителя) не вынудят к войне его противники, тогда грех, проклятие и все последствия этой войны пусть падут на головы тех, кто эту войну вызвал» (84, т. 1, с. 401).

Вскоре после возвращения с войны цесаревич возглавил движение общественности по созданию так называемого народного Добровольного флота. Возникновение такого движения было связано с враждебными действиями Англии, которая не признала положения Сан-Стефанского договора и ввела в Мраморное море крупную эскадру, угрожая фактически беззащитному русскому Причерноморью.

Отдавая должное героическим действиям возрождающегося Черноморского флота в минувшей войне, нельзя не отметить, что в России не было тогда полноценных военно-морских сил, способных обеспечить государственные интересы нашей страны на море. Не случайно наследник престола в одном из писем Победоносцеву утверждает, что: «Морское министерство не желает обращать внимания на хорошие суда, а исключительно занялось погаными поповками и сорит на них русские миллионы десятками» (305, т. 1, п/т. 2-й, с. 1041).

В этих условиях Императорское общество содействия русскому торговому мореходству выступило с инициативой сбора народных средств для покупки быстроходных судов, которые после вооружения могли бы в военное время использоваться для борьбы с кораблями противника. В марте 1878 г. в Первопрестольной учреждается Главный комитет для организации Добровольного флота, создаются местные комитеты в губерниях и начинается сбор денег. В прессе появляются обращения Главного комитета. Вот некоторые выдержки из такого документа, опубликованного в ряде газет 28 апреля 1878 г.: «Враг наш силён на море. И числом, и громадностью средств морские силы его далеко превосходят наши. Но есть возможность нанести ему и на морских путях чувствительный удар. Кто не знает, что все интересы врага нашего сводятся к барышу и наживе? Он обладает громадным купеческим флотом. Тридцать тысяч судов его покрывают океаны вселенной. Вот куда следует направить удар. В то время, когда враг запрёт наши моря и, как в Крымскую войну, будет жечь и грабить беззащитные селения на берегах наших, торговый флот его на просторе океанов да подвергнется в свою очередь бедствиям войны. Для этого нам нужны быстрые и крепкие суда, которые являлись бы нежданною грозою на морских торговых путях нашего врага.