Я устроился довольно-таки ловко, переложив на них свою ответственность. Они туда и я туда. Они сюда…

В туалет – и я спешу за ними с удовольствием. Мне так Яша Вирин поручил. Они выходят – я их поджидаю.

Они в зону беспошлинной торговли duty free – и, расторопный, я не отстаю…

Вдруг они переглянулись и, схватив меня под локотки, куда-то энергично потащили. У меня мелькнуло: что, на рейс?

В Донецке приводов в милицию… Бог миловал! Они меня – в австрийскую полицию! Сдают! На пальцах объяснив, мол, их преследую: они туда – и я туда. Они сюда…

И тут открылось: это не евреи! А совсем наоборот, они арабы! Из Арабских Эмиратов. Как я спутал?! Ну, семиты потому что. Во я влип!

Я отчаянно пытаюсь объясниться. Что за полиция?! По-русски ни бум-бум. Я бьюсь над ними. Нет, не понимают!

Придушенный кошмаром, я решил: возьму я их рисунком. Нарисовал (рука моя дрожала) еврея с носом. Не доходит. И в очках. Они так пригляделись. Я добавил бороду и шляпу. А теперь? И как бонус дал им обрезание. Но тут же испугался, зачеркнул: арабов на сегодня мне довольно…

Наконец до них дошло, как до австрийцев.

И мы сообща пошли искать евреев.

Напоролся с ходу, за углом. Как говорится, сердце не обманешь! Да и как, скажите, обмануть? С такими пейсами! И с носами, что двух мнений быть уже не может…

Как они мне сразу не попались?! В шляпах, лапсердаках и чулках. Как у женщин, но они мужчины, только верующие. Это у них такая униформа.

Три еврея! Да, представьте, тоже три.

Все, я их уже не выпускал! В duty free? И я туда спешил! В туалет? Придерживал им двери! Нет, Яша Вирин просто молоток! Они мне улыбались, как свои. Подмигивали разными глазами. И при этом совершенно не боясь. Вот оно, еврейское единство!..

Эти выродки летели в Амстердам!

Господи, за что?! Я вскинул голову. И увидел по-английски: «Тель-Авив». Тут же был указан номер сектора.

Регистрация шла рядом с «Амстердамом». В очереди шли одни японцы. Рейс на Тель-Авив закрыли мной.

Спасибо, Яша, без тебя бы я не смог!..

Вернусь географически назад.

О том, что я лечу в Израиль, я молчок, но народ прознал и без меня.

И началось!

Меня одолевали поручениями.

От поручителей скрывался, как подпольщик. Притворялся не собой, как пародист. Но вычисляли в самых неожиданных местах. И слетались, как назойливые мухи.

«О, Израиль!»

Оказалось, что у всех там есть родные, даже у отпетых юдофобов. И их жизнь зависит от меня, от той посылки, что доставлю им в Израиль.

Доходило до чего? Вообще кошмар! Одна прочесывала город, оглашенная. И без устали, на каждом перекрестке: «А Верховский собирается в Израиль! Никому там, ничего? А может, надо?»

Информационная поддержка, растудыть!

Раздражение вскипало, как волна…

Есть люди, что отказывают всем и вроде под существенным предлогом: «Я вас об этом не уполномочивал просить!»

К сожаленью, я был не таким.

Что меня просили? Несусветное!

Одна дама (здесь солировали дамы) очень робко попросила:

– Привези мне…

– Что?

– А я уже не помню…

Ну, понятно, ей под девяносто.

Я резонно:

– А откуда помнить мне?

Тут старушка поднатужилась и вспомнила:

– Привези мне хумус… Нет, хамсин… Или нет… Во, вспомнила, хамас! Говорят, к обеду очень вкусно.

Уболтала!

Я старушку обнадежил:

– Под прикрытием хамсина привезу я вам ХАМАС. И вам, поверьте, будет не до хумуса!

Она растрогалась:

– Говорили, ты плохой, а ты хороший!

Это кто там говорил, что я плохой?!..

Еще одна, бравируя ученостью:

– Привези мне ветку Палестины!

А это ж ветка финиковой пальмы. Как взобраться? Как спуститься? Думать надо!

Казалось, все. А нет, не все! Еще звонок:

– Привези мне…

И затихла. Мол, привези, сама не знаю что.

– Господи, ну что уже?!

Я так рявкнул, что она уже назад:

– Ничего! – но тут же уточнила: – Ничего существенного, что ты?! Привези мне что-нибудь святое…

Я скрежетал зубами не напрасно.

Это что оттуда привезти. А что туда?!

Я от поручений изнывал: два чемодана поручений и авоська!

Я вид имел достаточно затравленный, но видно, не совсем еще прибитый. Потому что в аэропорту, на регистрации…

Я думал: все напасти позади. Я уже прошел сквозь эту рамочку, чтоб не звенело. Вроде не звенело. Вдруг истошный крик. Похолодел. Я похолодел – и не ошибся!

– Рыбонька, я здесь!

Кричали мне!

Какая-то старуха заполошная, появившаяся в зале ожидания, мне отчаянно махала подойти.

Я приблизился к ней, будто под гипнозом.

– Умоляю, вы у нас Верховский?!

– Я у вас…

– Передайте! Вот коробочка! В Израиль! Можете не волноваться, вас там встретят! Но вот на всякий случай телефон…

Так меня подсечь, на самом взлете!

Я у нее из рук буквально выхватил. Чтобы поскорей ее не видеть.

Она все поняла и тут же сгинула.

Коробка показалась мне чугунной…

Забегая, вынужден признать: в аэропорту Бен-Гурион меня никто не встретил, с той коробкой. Ни одна собака! Впрочем, да…

Натасканная на наркотики собака равнодушно пробежала мимо всех. А у моих ног – притормозила. Едва не обрывая поводок, задышала, вылупив глаза. Я посторонился: обозналась? И вдруг очнулся: Господи, коробка!

Тут и спецслужба подлетела:

– Что у вас? Это ваши вещи?

– Да, мои.

– А это? Что у вас в коробке?

Я побледнел:

– Не знаю.

Я был прав.

Они переглянулись:

– Открывайте!

В коробке были россыпи конфет, и каждая завернута отдельно. Их еще зовут «Метеорит». Но, может, это только конспирация?

Я с тоской подумал: вот и все, вот и будет мне сейчас Израиль.

Ночь. Они устало:

– Разворачивайте!

– Что?!

И они корректно:

– В общем, каждую!

Собака каждую лизала языком. Кивала головой – я заворачивал. Мы с натасканной работали дуэтом. Я разворачивал, увлекся, раскраснелся. Она лизала, я был на подхвате. Работа спорилась, спецслужба любовалась. Мне казалось, что собака мне подмигивала. Но может, от волненья померещилось.

К счастью, это были не наркотики.

Скорей, ей просто захотелось украинского…

Ох и накипело у меня! Ох бы я и высказал встречающим! Так, повторюсь, меня ж никто не встретил.

Впрочем, нет: меня встречали.

Жаль, не те…

У меня в Израиле есть родственники. Я насчитал их на бумажке сорок два. Израиль ими нашпигован, как взрывчаткой. И если где рванет и сдетонирует…

Машковские, Пашковские, Рашковские…

О том, что скоро окажусь в Святой Земле, я никому из них не доложил. Мне и без них живется очень сложно.

Кто же их оповестил?! Ну не Моссад же!

Кто-то ляпнул.

И они приперлись полным сбором. В аэропорт Бен-Гурион, встречать меня.

Поначалу я их даже не заметил. А потом поднял глаза – и обомлел…

Я сразу вспомнил, как однажды русский классик и тоже, между прочим, не узбек, в мемуары внес, как сокровенное: «Каждый пятый еврей – идиот. Собственно, я и сам не совсем здоровый».

И у нас в роду такой один! Конечно, не один, а… Классик прав. Но я остановлюсь на этом Моте.

И вот когда я появился, где встречают, с чемоданом, с этими конфетами… Я ж плохо вижу, но Мотя сразу бросился в глаза: он с трех шагов меня разглядывал в бинокль. Он с биноклем никогда не расставался. Ну и с расстегнутой ширинкой, соответственно. Пускал слюну, был в форме, как всегда…

Короче, я увидел эту стену. Непробиваемую стену моих родственников.

А они друг друга стоят, это факт: между собой не дружат, не общаются. Машковские, Пашковские, Рашковские…

Их сплотил, скорее, мой прилет.

Когда я их увидел, чуть не кончился! Плечом к плечу они стояли монолитом, о который мне оставалось только биться головой. Высекая искры неизбежности.