— Ну что, съели? Это вам не щи лаптем хлебать. В старину тоже умели строить! Стучите, стучите. Вам даже щепочки не удастся отколоть. До чего вы бестолковые птички, если даже этого не понимаете. Тук–тук–тук.

При этом Жвачкин почему–то постучал по своей голове.

Стучать он начал весьма активно и весело. Затем непроизвольно это движение у него больше стало походить на почесывание затылка. Еще бы ему не зачесаться! Птичкам наконец–то удалось просунуть свои клювики в дырочки и дело сразу пошло на лад.

Они теперь не пытались отломать, а просто перетирали в клювах потолок убежища Жвачкина. Довольно скоро на месте двух дырочек появилась целая полоска света длинной сантиметров тридцать.

- Ха–ха, — приободрился Жвачкин, поняв, что птицы не расширяют дырку, а просто зачем–то делают щель в крыше. — Может вы хотите распилить корзину пополам? Тогда на здоровье. Пилите, птички, пилите. Когда дойдете до поперечных брусьев, тогда может до вас и дойдет кое–что.

Похоже, что это дошло до них значительно раньше. Или они с самого начала не собирались этого делать. Перестав вести полоску дальше, вторую стали расклевывать под углом 90 градусов к первой.

Еще не понимая почему, это очень не понравилось Жвачкину. Хотя что здесь было непонятным? Птички делали аккуратное окошко в крыше, через которое и собирались вытащить его наверх. Или самим забраться внутрь. Что было для Жвачкина совершенно одинаково.

— Кыш отсюда! — взмахнул он рукой. При этом задел клюв одной из птиц. Та тотчас отдернула его. Видимо, это ей не особенно понравилось.

Зато понравилось Жвачкину и он стал лупить чём попадя по противным клювикам.

— Пожалуйста, получите! — произносил Жвачкин, трахая какой–то железкой первую птицу по носу. — И вы получите, да еще с доставкой, — обращался он ко второй. — По затылку и по носу, по рогам и без вопросов, — рычал он, нанося удары налево и направо.

Это на какое–то время задержало разрушительный процесс, но не остановило его полностью. Пусть гораздо медленней, но и вторая полоска была закончена. Вот уже опилки начали сыпаться с третьей полосы. Жвачкин не видел их, а только чувствовал это, так как свет перестал поступать в его берлогу. На улице быстро темнело.

— Солнце, солнце, спать иди. Птица, птит ца, вон лети, — как молитву шептал он.

Это помогло и через несколько минут по шуму крыльев он понял, что на сегодня его оставили в покое. Одновременно стало ясно, что следующий день ему не пересидеть. Все надо было решать этой ночью.

Вылезя на поверхность, он медленно, наощупь, пополз к провалу. В такой темноте существовала большая вероятность обнаружить его, лишь свалившись туда. Также наощупь он нашел валун, к которому была привязана веревка на его стороне. После этого Жвачкин позвал остальных.

Тут же с противоположной стороны ему ответил Дормидонт, который, по–видимому, также только что дополз до провала.

— Слава боту, что ты живой — услышал Жвачкин его голос. — А то мы никак не могли понять, что они там целый день клюют. Ведь таким «крошкам» ты только на один зуб.

— Я кормил их обедами Альфа, — вяло пошутил в ответ Жвачкин. — Лучше зови всех сюда. Надо прямо сейчас, ночью, пересечь эту преграду.

— Зачем?

— Некогда объяснять На этой стороне я вам все расскажу.

К этому моменту остальные, слыша переговоры Дормидонта, сами подтянулись к провалу.

У туристов существует несколько способов переправы по веревке над пропастью. Но навряд ли кому доводилось это проделывать ночью. Здесь любой способ становился смертельно опасным. Если бы дело было днем, то немного повыше первой они бы натянули вторую веревку и перешли обрыв по нижней, держась за верхнюю. Но не видя ничего под ногами, сейчас это выполнить было невозможно.

В конце концов сделали так. На канат навесили крючок в форме буквы «г». Затем Альф помог Дормидонту спуститься вниз. Тот ухватился руками за крючок и приготовился к движению. Аза ожидала, что Дормидонт будет сопротивляться ночной переправе. Но получилось наоборот. Не видя ничего вокруг, в особенности самой бездонной пропасти, он философски относился ко всему происходящему и даже подбадривал Азу.

— It is very simply и очень не страшно. Висишь себе на веревочке и… Ой!

Это Альф отпустил Дормидонта и тот заскользил на крючке к противоположной стороне. Не успело эхо от «ой!» замолкнуть, как Жвачкин уже вытаскивал его на противоположной стороне.

— It is O.K. It is all right. Было очень приятно проделать такой ночной променад и встретить вас здесь в добром здравии, — церемонно обратился он к Жвачкину.

— Хватит болтать, — остановил его непонятное ночное красноречие тот. — Болтун — находка для шпиона, а я не шпион. Так что быстрее вылазь и освобождай место другим.

— It is wonderful! — нисколько не обиделся тот. — Лезу, лезу. Уже весь вылез..

— Ну и молодец! Давайте сюда Азу! — крикнул Жвачкин на ту сторону.

— Иду к тебе, мой Дормидонт, — услыхал Жвачкин с той стороны.

— Похоже, ей на пару с Дормидонтом только ночью по горам лазить, — недоуменно пожал он плечами на такое их поведение.

Он выловил Азу, а вслед за ней помог выбраться и Альфу, который на той стороне все проделал самостоятельно.

— Идите за мной. — Взявшись за руки и вытянувшись в цепочку, все потихоньку потянулись за Жвачкиным и скоро стояли перед его убежищем.

— Куда дальше? Ничего не видно.

— Никуда. Дальше все будем делать на ощупь. Возьмитесь все вот здесь и потяните, вверх, — Жвачкин персонально каждого поставил на нужное место. — Взялись все вместе!

Что–то поднялось под их руками, а потом куда–то опрокинулось.

— Теперь подождите меня немного, — и Жвачкин мгновенно исчез.

— Затем рядом с ними послышалось какое–то шуршание. То ли что–то тянули, то ли что–то падало.

— Что это он там делает? — поинтересовалась Аза.

— Кто его знает Это. ведь Жвачкин. Всегда сначала сделает, а потом скажет. Возможно место для нас освобождает, а возможно и дурака валяет. С него станет!

— Э–эй, Шоколадик, ты где? — тихонько позвала Аза. — Может тебе помочь?

— Сейчас, сейчас. Тут ничего не видно. Но, кажется, я нашел.

И опять что–то зашуршало между камней.

— Все, залезайте сюда!

— Сюда это куда? — не поняла Аза.

— Да прямо там, где вы стоите.

У Азы этого «прямо там» почему–то не оказалось. Зато Дормидонт куда–то залез и, судя по звуку, сразу же упал. Откуда–то появились веревки, мешающие подойти друг к другу.

— Ну все, теперь дело за Азой. За Азой и удачей, — наконец произнес появившийся опять среди них Жвачкин и взяв руку Азы, потянул ее к чему–то.

— Крути!

Аза не имела понятия, что крутить. Но то, что оказалось у нее под рукой, оказалось очень знакомо этим самым рукам. Они без вмешательства Азы крутанули это что–то

И внезапно над их головами вспыхнул огонь! После полной темноты он показался таким ярким, что на время ослепил их. Постепенно глаза привыкли к голубоватому пламени. Осмотревшись, Аза не смогла скрыть своего изумления.

— О–о!

В неверном свете огня вдруг обнаружилось то, во что трудно было поверить. Они находились в корзине их пропавшего махокрыла* Огонь над головой был огнем газовой горелки. А мешающие им веревки — креплениями корзины к воздушному блину, смятые очертания которого теперь угадывались рядом с корзиной.

— Не может быть!!

— Может, может, еще как может, — торжествующе ответил Жвачкин. — Я сам сначала не поверил себе, когда удирая, залез под него. И лишь когда отбиваясь от птиц, обнаружил в своих руках ножны от моей шпаги, поверил в это.

— Так значит он далеко не улетел, а тут застрял.

— И мы нашли его.

— Вернее, он сам нашел нас.

— А если он порвался о скалы?

— Когда увидим это, тогда и будем думать. Затем сейчас беспокоиться. От другого голова болит.

— Дормидонтик, у тебя уже головка болит? Бедненький. Совсем как человек стал. Больной–больной.

— Да нет, это так, просто выражение. На самом деле у меня все в порядке.