— Я не хочу слышать об этом! — закричал Луи. — Ничего не кончено, слышите? Мы что-нибудь придумаем! У меня есть связи, можно поговорить с людьми из ИРС, попридержать их…

— Тем более пойдут разговоры, — сказал Поль.

— Минуточку! — вмешался Фарлей. — Вы, ребята, с ума сошли или что? Публика любит меня, они придут на концерт, что бы ни случилось. Они не знают, что такое аудиторские проверки, они хотят просто быть на концерте и восторгаться Бриттом. Никаких проблем! Все будет отлично!

Рукой, которую он прятал за своей спиной, он дернул за ручку ящика письменного стола и открыл его, не сводя глаз с Поля и Луи.

— Вы только держитесь за меня, и все будет…

— Оставьте эту дрянь в покое, — сказал ему Поль.

— Я буду соображать лучше, если приму немного. Вы бы могли понять, если бы не строили из себя дурацкую Мэри Поппинс…

— Если я не могу использовать свои связи, тогда что я вообще могу в данном случае? — спросил Луи, обращаясь в основном к самому себе.

Поль вытянул руку и схватил Фарлея.

— Оставьте это и послушайте меня. Я не позволю, чтобы вы завалили все дело.

— А что вы собираетесь для этого сделать?

— Надо подумать. Но главное, я должен быть уверен, что Бритт сможет выступить.

— Конечно, могу! Говорю вам: публика меня любит! Не имеет значения, что я делаю: мне не нужно быть в хорошей форме; я могу выть, как гиена, и писать на них с расстояния пятидесяти футов, а они будут визжать от восторга. Конечно, я могу выступать… нет вопросов!

— Это не то, что я хочу, — презрительно бросил ему Поль. — Вы должны дать концерт, а не выть, как гиена, или писать или делать еще что-нибудь. Вы должны петь и сделать ваше выступление лучше прежних. Это вы понимаете? Я буду находиться около вас каждую секунду, начиная с этой минуты, и до того момента, как вы выйдете на сцену. И ваша голова будет чистой, как стеклышко.

И тут Фарлей залаял. Откинув голову назад, он с силой завопил, отчего его лицо стало красным. Поль ждал, продолжая держать Фарлея за руку, пока вопли не утихли.

— А когда вы с чистой головой дадите концерт и турне закончится, мы поговорим о том, как закончить наш фильм, — спокойно сказал Поль.

— Господи Боже мой! — скрипучим голосом произнес Фарлей. — Я не смогу это выдержать, если не приму дозу! Неужели вы настолько глупы, что не понимаете этого? Я должен буду принять немного или развалюсь на сцене. Не смогу петь, не смогу говорить. У меня не будет голоса. Что на это скажете, приятель?

Поль молчал. Он не знал, говорил Фарлей правду или нет.

— Да какая разница? — вспылил Луи. — Если ИРС выведет нас на чистую воду…

— Вот что я скажу, — продолжил Фарлей, — со мной может находиться Луи. Он заставлял меня бросить кокаин и раньше. Только он сможет помочь мне. Это сработало в Солт-Лейк-Сити, помните, как хорошо я там выступил? Поэтому не стоит волноваться, вы получите свой концерт. А мы получим свой фильм. Правильно? Луи что-нибудь придумает с деньгами, у него есть связи, которые ведут в правительство. И обо мне он тоже позаботится. Мне нужно, чтобы обо мне кто-нибудь заботился. Вы ведь знаете, что я не могу быть один. Но есть одна вещь. Послушайте. У меня нет денег, которые нужно вернуть. И никогда не знаешь, сколько времени уйдет на съемки телесериала. Я выдам вам отличное выступление в Вашингтоне, но с деньгами я — пас. О'кей? С этим я не справлюсь.

Поль смотрел на Фарлея. «Наш американский герой, — думал он с иронией. — Маленький испуганный ребенок, слабый и стремительно падающий со своего пьедестала славы».

— Я сам справлюсь с этим, — сказал он. — Я вложу деньги, если вы дадите мне слово…

— Какие деньги? Откуда?

— Извините, что не выразился яснее. Я вкладываю двести двадцать тысяч долларов в фонды. Все будет на месте, когда станут проверять бухгалтерские книги.

Луи издал сдавленный крик. Он смотрел на Поля, вытаращив глаза.

— Откуда вы сможете достать такие деньги? — решительно спросил Фарлей.

— Достану, — коротко ответил Поль. — Ваше дело — сидеть тихо. Справитесь? Сможете не проболтаться, чтобы вся наша затея не взорвалась?

— Эй, голова садовая, вы имеете дело с Бриттом Фарлеем…

— Считайте, что я не слышал, что вы сказали, — сказал Поль с нотками металла в голосе. Фарлей покраснел:

— К черту. О'кей. Я буду нем как рыба.

— Вы даете мне слово, что будете сидеть тихо? Фарлей посмотрел ему прямо в глаза.

— Хотя оно стоит сейчас немного, даю слово, — сказал он в порыве честности.

Поль встал и положил руку на плечо Фарлея. Он с удивлением сознавал, что тот продолжает ему нравиться, ему было жаль, что Фарлей превратился в неудачника и мог стать им снова.

— Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Увидимся позже.

— Конечно. Эй, приятель, — окликнул Поля Фарлей. — Если вам придется просить эти деньги у кого-то, то делайте это вежливо.

Поль улыбнулся:

— Спасибо за совет…

— Подождите, — сказал Луи. — Я провожу вас до лифта. Я сейчас вернусь, — бросил он Фарлею и вышел с Полем в коридор.

— Вы действительно сможете достать эти деньги?

— Да.

— Ради чего? Вы хотите; влезть в долги ради концерта?

Поль рассмеялся. Луи был так серьезен, что Поль растрогался.

— Я думал, что все задумывалось ради бедных и голодных, — ответил он. Луи опустил голову:

— Вы, наверное, считаете меня чудовищем.

— Нет. Я думаю, что вы тоже испуганы не меньше, чем наш певец. Возвращайтесь к нему, Луи. Вы знаете, в чем ваша работа сейчас. У вас два дня. Пусть он полностью придет в себя. Идите. Увидимся за ужином.

У себя в номере он позвонил своему брокеру в Бостоне.

— Двести двадцать тысяч, — повторил агент, — перевести на ваш личный счет?

— Нет, переслать мне сюда. — Он дал адрес своего отеля. — И позаботьтесь сделать это сегодня.

На следующий день он собирался отправить эти деньги в офис Фарлея «Музыка для голодных» от имени Бритта — Фарлея. В бухгалтерских книгах эти деньги будут фигурировать как обычная оплата краткосрочного займа.

Повесив трубку, он направился вниз в бар. Он нашел пустую кабинку в углу и сел там, заказав виски и наблюдая за людьми, которые входили и выходили из бара. У каждого из них была своя жизнь, каждый мог бы стать частью романа или фильма. Фарлей не поверил бы в это. Он считал себя уникальным.

«Но он был таким же, как и другие, — размышлял Поль. — Эмилия, Луи и Бритт, думающие только о себе, не имели ни времени, ни сил для остального мира».

Сам он понимал, что когда-то был таким же, как и они, искал только удовлетворения собственных потребностей, покоя, отказываясь вникать в чужие проблемы. Но что-то изменилось в нем. Я перестаю быть равнодушным. Он сказал это Луи сегодня днем. Это было в некотором роде очень необычное заявление для Поля Дженсена, которого Оуэн, его дед, ругал когда-то за замашки плейбоя.

«Может быть, Бритт и был уникальным в конце концов, — продолжал размышлять он. — Это он заставил меня прозреть».

Он заказал еще виски. «А может, Фарлей здесь ни при чем, просто Поль Дженсен наконец стал взрослым». Он улыбнулся самому себе. Так сказала бы Эллисон. Он действительно стал взрослым, хотя бы для того, чтобы почувствовать ответственность за человека, которого нужно защитить и который натворил много глупостей, только потому, что этот парень заслуживал, чтобы ему предоставили еще один шанс. И на карту сейчас поставлено нечто большее, чем деньги.

Ему стало не по себе. Он допил виски. Ответственность. Защита. Деньги.

То, что он делал сейчас, гораздо больше того, что он сделал раньше для Лоры. «У нас тоже многое было поставлено на карту, — думал он — но я проиграл. Я ничего не сделал, чтобы понять ее, или защитить, или выяснить все до конца, чтобы мы смогли начать новую жизнь».

Он откинулся назад и вспомнил Лору. Он держал себя в руках, когда Фарлей рассказал ему о ней, но сейчас был не в силах сдерживать себя и дальше. Он представил ее сидящей в ресторане, как она пыталась усмирить Фарлея, находя слова, которые успокоили его. Вы добрая и очаровательная женщина.