— Но не для меня, — заметил Томас Дженсен. Его черные глаза удивленно смотрели на Феликса сквозь круглые очки. — Если мы отвергаем такого достойного покупателя, я хочу знать почему.
— М-м-может быть, они не достаточно достойные? — вопросительно предположил Аса.
— Ради Бога! — взорвался Хэттон. — Почему недостойные? Они уже купили наши отели в Чикаго и Нью-Йорке, у них имеются закладные и заёмы на их реконструкцию. Отель в Чикаго — один из лучших в городе. Какого черта они не достойны? Свяжитесь с вашим агентом снова, — возмущенно сказал он Феликсу. — Скажите ему, что мы согласны на десять миллионов. Я не знаю, какая муха вас укусила и почему вам вдруг разонравилась «Оул корпорейшн»; мы должны продать этот отель, мы два года не можем с ним разобраться, а нам надо начинать строительство нового отеля в Нью-Йорке. Причем это единственный отель, в строительстве которого я абсолютно уверен.
Губы Феликса были плотно сжаты. Он весь напрягся, стараясь справиться с яростью — на Лору Фэрчайлд, на совет директоров за то, что они не соглашались с ним, и в первую очередь на своего отца за то, что тот построил эти проклятые отели.
— Я уже принял решение. Мы найдем другого покупателя.
— Но все-таки, что плохого в «Оул корпорейшн»? — спросил Бен. — Странное, кстати, название, как мне кажется. Звучит как шутка, верно? Так что там случилось?
— Мне не нравится, как они ведут дела, — фыркнул Феликс, даже не повернув головы в сторону Бена. — Я уже сказал, что решение принято, мы и так слишком долго говорим об этом.
— А я хотел бы услышать ответ на этот вопрос, — произнес Хэттон. — Действительно, что случилось? Ведь все было нормально, когда мы им продали отели в Чикаго и Нью-Йорке. Что-нибудь изменилось с тех пор? Кто, кстати, возглавляет эту компанию? С кем мы имеем дело?
— С У-у-уэсом Карриером, — ответил Аса.
— Порядочный человек, — заявил Хэттон. — Занимался моими делами. Чем вас не устраивает Карриер?
— Ничем, — односложно ответил Феликс.
— Тогда кто не устраивает? Кто-то, кого вы не любите? Кто-то, кого вы не любите настолько, что готовы на все, чтобы не допустить сделки? Кто же это?
Открылась дверь, и вошла секретарша, которая, пройдя вдоль стола и подойдя к Бену, наклонилась и что-то шепнула Бену на ухо. Он вскочил на ноги.
— Извините меня, — сказал он, пытаясь скрыть улыбку на своем обычно холодном лице. — Мою жену увезли в госпиталь, и я хочу быть с ней, когда появится ребенок. Если вы позволите…
Все присутствующие хором стали желать ему всего наилучшего, а Томас Дженсен встал и обнял его за плечи:
— Передай от меня горячий привет Эллисон. и сразу же дай нам знать…
— Конечно, спасибо.
Бен повернулся и направился к двери.
— Так кто вам так не нравится? — добивался своего Хэттон. — Если вы думаете, что я позволю вам намного снизить цену только потому, что вам так нравится…
— Держатель акций, вот кто, — взорвался Феликс, его ярость наконец вырвалась наружу. — Я только что обнаружил. Основной держатель акций Лора Фэрчайлд. Эта лживая, хитрая…
Бен споткнулся и ударился о косяк двери.
— Господи! — воскликнул Томас Дженсен и заспешил ему на помощь.
Но Бен уже встал с пола.
— Это стул, — хрипло объяснил он, — не заметил его, извините…
— Трудно быть отцом, — весело сказал Хэттон. — Даже если ты еще им не стал. Вам лучше взять такси, очевидно, не стоит садиться сейчас за руль.
Бен кивнул. Он тупо оглядел конференц-зал: все стояли, исподтишка поглядывая на Феликса, который продолжал сидеть, глядя прямо перед собой.
Томас подошел к Бену:
— Вы уверены, что все в порядке?
— Да, спасибо. — Бен понизил голос: — Когда я позвоню, чтобы сообщить о ребенке, вы расскажете мне, чем кончился этот спор?
— Ну конечно.
— И как можно подробнее. — Томас снова кивнул, но как только Бен закрыл за собой дверь, он понял, что едва ли услышит хоть что-нибудь, учитывая, что Томас и Аса сумели уже встретиться с Феликсом для личной беседы.
— А какая, к черту, нам разница, кто она такая? — продолжал возмущаться Хэттон, в то время как остальные члены совета стали задавать свои вопросы.
— Деньги, деньги. Кто обращает внимание, откуда они? Вы печетесь об интересах компании или это касается вас лично?
Когда дверь за Беном закрылась, он не мог слышать другие вопросы и пошел по коридору, а в голове у него вихрем проносились не связанные между собой мысли.
«Лора Фэрчайлд. „Оул корпорейшн“.
Эллисон, должно быть, уже в больнице.
Как же она смогла стать основным держателем акций?
Я не сяду за руль. Хэттон прав, лучше взять такси.
Она всегда была умнее всех нас, но как она смогла сделать это? Где она достала денег?
Врач по телефону сказал Бену, что все хорошо, но может быть всякое…
Господи, если что-нибудь случится с Эллисон!.. А что стало с Клэем?
Ничего не случится, с ней все хорошо, с ребенком все хорошо.
Мне нужно увидеть Лору. Узнать, что она делает…
— Мистер Гарднер, — окликнул его администратор. — Я попросил для вас поймать такси. Я подумал, что вы не будете против.
— Конечно, нет. Спасибо, — ответил он. — Спасибо, что подумали об этом.
Он вошел в лифт, чувствуя, что совершенно запутался в своих мыслях. «Лора, Эллисон. Наш ребенок. Феликс, едва сдерживающий ярость…
И если он будет впадать в ярость слишком часто…
А я буду сдерживаться…
Вся империя Сэлинджеров окажется у ног Бена Гарднера».
Когда швейцар открыл перед ним дверь, он сел в такси и откинулся назад, глубоко задумавшись и не замечая шума движения на залитых дождем улицах и не слыша приглушенное бормотание водителя, комментирующего все и вся вокруг. В госпитале он спросил, как пройти к Эллисон, совершенно не отдавая себе отчета в том, что делает, и вскоре, прежде чем он смог заставить себя не думать о собрании и о том, что услышал, уже был в ее комнате.
— Ты выглядишь рассерженным, — заметила Эллисон, когда он наклонился поцеловать ее. Она лежала на узкой кровати и улыбалась ему. — Ты был на совете директоров? Возьми меня за руку и перестань думать о делах. Думай о том, что скоро станешь отцом. Я стараюсь думать о том, что мы скоро станем родителями и у меня ничего не получается. Я не могу представить, что у меня будет ребенок. А ты? А наказывать детей обязательно?
— Нет. — Он пододвинул стул и сел рядом с ней, продолжая держать ее за руку. — Я думаю, что детей нужно очень любить и никогда не покидать.
— Даже на время отпуска?
— Всегда можно что-то придумать.
— Мы с тобой ни разу не говорили об этом. Даже странно. Мне кажется, мы потратили все девять месяцев на то, чтобы выбрать имя. — Она взяла его за руку и положила себе на грудь. — Мы были счастливы с тобой все это время, правда?
— Очень счастливы. Но жизнь не кончается, просто она немного изменится.
Она улыбнулась:
— С того момента, как я нашла тебя, я хотела, чтобы ничего не менялось. Все было так хорошо.
Стон вырвался у нее без предупреждения, и ее лицо исказилось от боли. Она вытянула ноги в надежде, что боль кончится. Она дышала неглубоко и часто, сжимая руку Бена с такой силой, о которой он и не подозревал.
— Господи! — выдохнула она. — Почему… это… так неприятно? А как… приятно… делать… ребенка!
Он улыбнулся:
— Дыши. Помнишь все твои упражнения?
Она поморщилась:
— Легче, когда… не болит.
— Я буду считать, — сказал он, стараясь говорить спокойно. Он не предполагал, что будет так переживать за Эллисон.
— Постарайся вспомнить: нужно дышать глубоко, медленно.
— Молодцы, — одобрила их медицинская сестра, подойдя к кровати. — Почти все об этом забывают, миссис Гарднер, а вы все делаете правильно.
Эллисон кивнула, ее глаза были все еще закрыты.
— Благодаря моему мужу.
— Прекрасно, — рассеянно ответила сестра, измеряя в это время давление Эллисон.
— У нее все в порядке? — спросил Бен. Он уговаривал себя успокоиться: он прошел эти курсы вместе с Эллисон, он знал, что будет дальше и для волнений не было причин. Но одно дело участвовать в беседах и упражнениях с группой беременных женщин вместе с их мужьями, и совсем другое дело было сидеть в больничной палате и видеть напряженное от боли лицо Эллисон.
