— Кто-нибудь предложит, и тогда остальные последуют его примеру точно так же, как следовали твоему примеру. Я еще ни с кем из них не разговаривала, но, теперь, после звонка Феликса, я думаю, что пора действовать. И надеюсь, что сдвину это дело с места. Бухгалтерский отчет у нас хороший, а отчет ревизора еще лучше. Ты сам недавно сказал, что новый год стал удачным с первого же дня.

Небо заволокло облаками, и в комнате стемнело. Снежные хлопья падали за окном, разлетаясь то вправо, то влево, как будто в каком-то странном танце. Карриер подошел к выключателю и зажег свет.

— Это я научил тебя быть такой самоуверенной?

— В основном да. Но сыграл свою роль и успех отеля: письма, которые я получаю, мнения людей, которые они высказывают мне, когда мы встречаемся в холле и ресторане, цены в нашем отеле, которые несколько раз были самыми высокими в Чикаго. И люди, которые приезжают к нам снова. Все это говорит о том, что меня ценят.

— Любят, — поправил он ее.

— Ценят. — Лора улыбнулась. — Это ты меня любишь.

Уэс развел руки в стороны:

— Ты самая нелогичная женщина. Какого черта становиться в позу и спорить со мной, когда ты могла бы выйти за меня замуж и иметь пятьдесят таких отелей? Я бы выполнил любое твое желание.

— Я не хочу выходить за тебя замуж, — повторила сна, стараясь быть честной перед ним. Он ценил и восхищался ее откровенностью, но сейчас чувствовал, что получил удар ниже пояса.

— Я не хочу от тебя ничего. Я хочу бороться, Уэс, я хочу добиться успеха. Все будет по-другому, если ты просто преподнесешь мне все победы на блюдечке, уже готовыми

Он долго смотрел на нее, затем вернулся к столу и взял с подставки кофейник:

— Еще кофе?

— Да, спасибо.

— Послушай, — сказал он, тщательно подбирая слова и не глядя на нее. — Когда ты переедешь в Нью-Йорк, ты будешь жить здесь. Квартира подолгу пустует, и ты можешь пользоваться ею. Я помогу тебе поговорить с инвесторами; мы сложим наши средства вместе, чтобы купить этот отель в Нью-Йорке, и вложим в него, а потом сможем использовать их для покупки двух оставшихся отелей. В остальном ты свободна. Мы ожидаем, что «Нью-Йорк Бикон-Хилл» будет таким же удачным, как и чикагский отель; ты будешь, как и сейчас, представлять нам такие же ежемесячные отчеты и информировать о всех крупных происшествиях, таких, как увольнение шеф-повара, а также по вопросам безопасности или жалобам клиентов. А мы с тобой сможем иногда вместе пообедать или сходить в театр, если будет желание,

Он протянул ей чашку с кофе:

— Тебя это устраивает?

Лора с трудом удержалась, чтобы не подойти к нему и не обнять.

— Ты очень хороший друг, Уэс, — тихо сказала она. — Я благодарна тебе. — Она слабо улыбнулась. — Я и не собиралась идти к инвесторам без тебя. Я так тебе благодарна…

Она вернулась к своему стулу за столом, и он сел рядом.

— Но жить здесь я не могу. Я понимаю, что это звучит странно, глупо отказываться от свободной квартиры в Манхэттене, тем более такой, но мне будет лучше жить одной. И я с удовольствием с тобой пообедаю иногда или схожу в театр. Я хочу, чтобы мы остались друзьями, но не любовниками

Он положил руку на стол, а Лора вложила в нее свою руку.

— Посмотрим, что из этого выйдет, — сказал он. Они молча сидели за столом, допивая кофе и наблюдая, как за окном становилось все больше снежинок и они кружились все быстрее в наступающих сумерках. «Я еще хорошо отделался, — подумал Карриер. — Самое худшее позади, я уже решил, что она сейчас пошлет меня к черту и порвет окончательно, но мы будем продолжать вместе работать, будем часто видеться и она все равно остается в сильной зависимости от меня. Придется смириться с этим».

Он больше не удивлялся, как раньше, что постоянно испытывал в ней потребность, но он все-таки не ожидал, что потребность в ее обществе будет увеличиваться по мере его деловых успехов. На труднейшем поприще сделок по слиянию и приобретению капитала, когда ему приходилось выворачиваться наизнанку, он добивался победы за победой, мастерски удовлетворял в любых переговорах обе стороны и услаждал держателей акций. Он прилетал домой к Лоре с приятнейшими воспоминаниями о том, как ему удалось организовать людей и их деньги в новые деловые отношения; в этом он был похож на художника, выкладывающего мозаичный рисунок. Но в ее квартире он каждый раз обнаруживал, что, умея манипулировать другими людьми, он ничего не мог поделать с ней. Он не мог даже предугадать ее поведение. Она могла быть то нежной, то холодной, то открытой, то замкнутой, то весело смеяться, то упрямо молчать. И Карриер, привыкший везде и всегда командовать, обнаружил, что подчиняется ей, потому что именно ее упрямство и холодность больше всего нравились ему, несмотря на то, что он был бы не против уметь справляться с ними или хотя бы немного их смягчить. Лора пошевелилась на стуле.

— Ты продолжаешь считать, что я сдамся? — пробормотала она.

Он улыбнулся:

— Нет. Трудно продолжать слепо верить в это, когда ты только и говоришь об обратном.

— А о чем ты думаешь? — спросила она, и он подумал, что вопрос прозвучал так, как если бы она спрашивала, чем закончится книга.

— Я думаю, что мы найдем способ общения, который бы устраивал нас обоих, — ответил он, веря в это с той убежденностью, которая завоевала ему международное признание. — Я не стану просить тебя ни от чего отказываться, а ты не будешь просить меня, чтобы я оставался другом, потерявшим любовницу только потому, что она решила купить отель. Так или иначе мы что-нибудь придумаем.

Она взглянула на него:

— Ты торопишься?

— Конечно, нет, — быстро ответил он. — У нас есть время. — Они рассмеялись вместе, почувствовав себя более свободно впервые за все утро.

Конечно, размышлял Карриер, возникал вопрос о других мужчинах; ни он, ни она не затронули эту тему. Но если она будет жить одна, не обрученная ни с кем, даже не имеющая любовника, она будет свободна видеться с кем хочет. «Тем более я бессилен помешать ей, — думал он. — Если, конечно, она не будет так занята, что у нее просто не хватит ни на что другое времени. Если только она не привязана ко мне больше, чем думает».

— Как насчет прогулки к «Нью-Йорк Сэлинджеру»? — спросил он. — Мы можем притвориться молодыми любовниками, которые ищут себе любовное гнездышко.

Лора рассмеялась:

— Скорее всего, они решат, что мы продаем наркотики и придумали такую историю, чтобы замести следы. Но мне хочется туда сходить. До этого я заходила только в вестибюль.

Карриер встал.

— Еще одно, — осторожно начал он. — Я хочу пригласить Флавию как-нибудь на ужин. Она, должно быть, все-таки огорчена той кражей, хотя и не хочет в этом признаться, и сейчас для нее будет неплохо встретиться с друзьями. Я хочу пригласить человек двадцать-тридцать, не больше. Ты будешь хозяйкой этого вечера? — Увидев, что Лора колеблется, он добавил: — Я знаю, ты будешь занята поисками новой квартиры, я не стану притворяться, что мы больше, чем друзья. Но ты нравишься Флавии; я прошу тебя сделать это ради нее, а не меня.

Лора снова рассмеялась.

— Мой добрый Уэс! Конечно, я сделаю это для Флавии и для тебя. — Она поднялась вместе с ним. — Мне очень хорошо с тобой.

Он кивнул и обнял ее за плечи. Он рассчитывал именно на это.

Феликс не заглядывал в «Нью-Йорк Сэлинджер» много лет. Отель никогда не нравился ему. Сейчас, когда он начал строить небоскребы из стекла и стали в других городах, его раздражало, что фамилией Сэлинджер в Манхэттене назывался узкий старый дом из темного камня, несуразно торчащий между двумя административными зданиями. Оуэн построил его, когда был молод и в моде был стиль «grand dame», но когда после смерти Айрис он весь отдался своему горю, отель стал постепенно стареть, пока не вышел из моды как принадлежащий другому поколению. В те времена в архитектуре стали отдавать предпочтение небоскребам с голыми фасадами без лишних украшений, в стеклах которых отражались плывущие мимо облака, а вестибюли отелей по размеру напоминали вокзалы, в них могли происходить крупные конгрессы, и тем не менее в отелях оставались свободные места для командированных и нескольких семейств. И постепенно «Нью-Йорк Сэлинджер» был забыт. Даже когда Оуэн вернулся в компанию, накопилось много дел с другими отелями, которые необходимо было срочно модернизировать.