— Выброшены новые группы? — насторожился Франк.

— Пока таких данных у меня нет, — признался Абендшен. — Я приказал своим людям связаться со всеми станциями наблюдения и отметить маршрут самолета. После этого я свяжусь со всеми местными отделениями гестапо. И все же, у меня сильное подозрение, что была произведена очередная заброска.

— А как ведется работа с тем парашютистом, который перешел на нашу сторону?

— С его помощью ликвидировано несколько конспиративных квартир. За некоторыми установлено наблюдение, — ответил Абендшен. — Изучаются методы подготовки и заброски диверсантов.

— А нельзя ли его использовать, как нашего агента в этой среде? — поинтересовался Франк.

— У меня запланирована такая работа, — кивнул Абендшен, — К сожалению, мы упустили время, чтобы внедрить его в ту группу, с которой он был заброшен: теперь, после столь длительного его молчания, это может вызвать подозрения. Но после ликвидации известных ему явок, мы разрабатываем операцию по внедрению его в другие группы Сопротивления. В таком случае он вполне может сослаться на то, что у него нет связи с теми, к кому он был заброшен.

— Вы проверяли обстоятельства, связанные с налетом на заводы «Шкода»?

— Проверял, — кивнул Абендшен, — Тут много неясного. Около завода были подожжены сарай с сеном и стог соломы. Кто-то явно давал самолетам наводку. Самолеты не обратили никакого внимания на построенный в стороне макет заводских корпусов, предназначенный именно для того, чтобы отвлечь самолеты от истинной цели. И в то же самое время ни одна бомба не попала на территорию завода. Это вызывает удивление. Я ожидаю повторного налета. Все отделения гестапо в районе Пльзени работают в режиме повышенной бдительности. Опрашиваются возможные свидетели.

— Держите это под контролем, — кивнул Франк, — Похоже, наши друзья перешли к активным действиям. А что с радиоперехватами?

— По-прежнему активно работает рация в районе Пардубице, — вздохнул Абендшен. — В конце концов, мы сумели вычислить, откуда велись передачи: рация была расположена в заброшенной каменоломне, которую местные жители называют «Глубокая». Местоположение было выбрано очень грамотно: туда нельзя было подобраться незамеченным. К сожалению, к тому моменту, когда мы наконец это вычислили, рация поменяла свое местоположение. В том районе продолжают работать четыре радиопеленгационные установки.

— А расшифровка перехватов?

— Здесь тоже не все так, как хотелось бы. После того, как нам в руки попало несколько шифровальных блокнотов и уже расшифрованных радиограмм, мы сумели расшифровать еще несколько шифровок, но все они относились к Моравеку и его группе. Очевидно, англичане используют несколько шифров, — высказал свое предположение Абендшен. — Ключи от шифров имеют командиры групп. Радист знает ключи от шифров только своей команды.

— Хорошо, продолжайте работать. Если возникнет потребность в дополнительных людях, обращайтесь прямо ко мне.

— Слушаюсь, группенфюрер.

Когда Абендшен вышел от Франка, в дежурной части его уже ждало сообщение из отделения гестапо в Кршивоклате: некий сельский возница обнаружил в лесу мешки с боеприпасами и оружием. Абендшен немедленно отправился туда.

Микш, Коуба, Кубиш и Вальчик сошли на станции Збечно. Вальчик, который до войны бывал в этих местах, убедил всех, что так будет ближе. Микш был парашютистом, заброшенным с той же группой, что и Герек. Чтобы добраться до Праги, ему потребовалось более двух недель. Он чудом избежал ареста: все явки буквально горели у него под ногами. Два раза ему пришлось пробиваться сквозь гестаповские цепи. Коуба был заброшен в ночь с 28 на 29 апреля. Он довольно быстро добрался до Праги, и теперь все четверо ехали в лес, расположенный около Кршивоклате, чтобы забрать снаряжение, спрятанное там Коубой при приземлении.

Выйдя из деревни, они разделились на две группы: Вальчик и Микш должны были выкопать рацию, а Кубиш и Коуба пошли за боеприпасами и оружием. У Вальчика и Кубиша были при себе карты этого района, на которых Коуба довольно точно обозначил места тайников и описал, как их найти. Группы вошли в лес с разных концов.

Вальчик и Микш сначала шли вдоль опушки леса. По дороге Вальчик рассказывал о тех особенностях нынешней жизни в Протекторате, о которых не упоминали на курсах. День был ясный, пригревало весеннее солнышко. Оба совсем забыли, что идет война. Пройдя около полукилометра, они решили углубиться в лес.

— Странно, — заметил Вальчик, — совсем не слышно птиц.

— Может, их кто-то спугнул, — пожал плечами Микш. — Какой-нибудь хищник.

Они еще не сумели углубиться в лес и на двести метров, как перед ними совершенно неожиданно выросли два чешских полицейских с винтовками.

— Вы что тут делаете? — строго спросил высокий вахмистр.

— Да вот, денек хороший. Весна, — спокойно пожал плечами Вальчик. — Решили прогуляться на природе.

— Район оцеплен, и проход запрещен, — все также строго сообщил вахмистр. — Предъявите ваши документы.

Вальчик хладнокровно вынул свой паспорт и протянул полицейскому. Микш тоже полез в карман. Вальчик ни на минуту не сомневался, что тот последует его примеру. Документы у обоих были в полном порядке. Но тут случилось неожиданное: вместо паспорта Микш выхватил пистолет и почти в упор сделал два выстрела в полицейских. Оба полицейских начали оседать на землю.

От неожиданности Вальчик растерялся, но уже через секунду обрел самообладание.

— Ты что, сдурел, — процедил он сквозь зубы, вырывая свой паспорт из рук лежащего полицейского, — Теперь в рассыпную. На поле сразу не выбегай, держись опушки леса. Попробуй пробраться лесом как можно ближе к дороге. Встретимся в Праге. Старайся уехать как можно быстрее. Через час все поезда будут прочесываться гестапо.

Они бросились в разные стороны.

Микшу не повезло: не успел он пробежать и двухсот метров, как вновь наткнулся на полицейских. Он сделал несколько выстрелов, но полицейские успели залечь и открыли ответный огонь из своих карабинов. Микшу ничего не осталось, как отходить в сторону поля. В паузах между выстрелами он слышал, что в их сторону с разных сторон по лесу бегут еще люди.

Очень скоро его вытеснили из леса. Бежать по открытому полю было чистым самоубийством. Микш спрятался под кустом метрах в десяти от опушки и стал ждать. Первый полицейский появился из леса буквально секунд через десять после того, как Микш остановился. Парашютист выстрелил и полицейский залег. К нему на помощь начали прибывать и другие. Микш видел, как его постепенно берут в полукольцо. Он до последнего патрона пытался стрелять по перебегающим с места на место пригнувшимся фигурам. Последний патрон он истратил для того, чтобы выстрелить себе в висок.

Кубиш и Коуба шли по глубокому оврагу, пересекающему поле. Разговор крутился вокруг повторной бомбардировки заводов «Шкода». Коуба рассказал, что английские газеты уже первый налет расписали, как очень удачный.

— Очень удачный, — кивнул Кубиш, усмехнувшись, — хоть бы одна бомба на территорию попала. А ведь костры у самого забора разожгли. Хорошо хоть близлежащие деревни не разбомбили. И на том спасибо.

— В газетах было сказано, что нанесен серьезный урон, — заметил Коуба.

— Серьезный, — хмыкнул Кубиш, — Два сарая и то благодаря тому, что их подожгли мы. Да и урон причинен не немцам, а двум каким-то крестьянам. Склоняют они нас; наверное, почем зря. А сараи стояли так хорошо, — после небольшой паузы вздохнул он. — Второй раз еле нашли, чтобы еще поджечь. К тому же полицейских и гестаповцев туда понагнали целое стадо.

— Ну и как? — поинтересовался Коуба.

— А, так же, — махнул рукой Кубиш, — прилетели, покружили, распахали бомбами все пустыри и удовлетворенные удалились. Ладно, хоть из чехов никто не погиб и то хорошо. Да и мы ушли оттуда без потерь. Хотя поползать пришлось. Бартош обещал им высказать в радиограмме все, что он думает об английских ВВС. Не знаю уж, выполнил он свое обещание, или нет.