Габчик подробно рассказал Индре обо всех вариантах, продуманных им с Кубишем. Тот на несколько минут задумался. За это время все трое успели заказать по новой кружке пива.

— Знаете что, — сказал Индра, — давайте пока остановимся на каком-то одном варианте, и будем отрабатывать его. Если наткнемся на непреодолимые трудности, тогда будем рассматривать другой. Согласны?

— В принципе, мы так и действовали, — признался Кубиш, — просто теперь мы их будем рассматривать с учетом ваших возможностей.

— Отлично, — кивнул Индра, — как бы романтично не звучал план с поездом, но я бы сейчас остановился на нем. Объясню почему. В нашей организации есть несколько человек, так или иначе связанных с железной дорогой. Среди них один машинист. И вот он-то как-то раз обмолвился о том, что однажды вел поезд с Гейдрихом. Вот от этого и будем отталкиваться.

Он оглядел всех присутствующих и, не дождавшись возражений, отхлебнул пива и продолжил:

— Вы подыскиваете подходящее место для засады. Машинист нам сообщает точное время отхода поезда. В нужном месте он останавливает поезд, и вы из засады расстреливаете вагон Гейдриха. Для немцев это будет полной неожиданностью. И план, в принципе, может оказаться вполне успешным.

— Мы вдвоем не сможем создать необходимую для этого плотность огня, — покачал головой Габчик.

— Ну, людьми мы вам поможем, — пообещал Индра.

— Тогда над этим можно поработать, — согласился Габчик, — В ближайшие дни вы свяжитесь с этим машинистом и поговорите с ним о деталях и его согласии, а мы с Яном начнем изучение железной дороги. При следующей встрече перейдем к деталям.

— Договорились, — согласился Индра, — но не забудьте о моей просьбе.

Бартош стоял на набережной около Прашного моста и кормил уток. Из кармана у него торчал свежий номер «Фолькишер беобахер». Эта, торчащая из кармана немецкая газета раздражала его. Он практически не знал немецкого. Однако Леон назначил именно такой знак. Когда Бартош еще в Пардубицах высказал свои опасения, Вашек спокойно заметил: «Если кто-то тебя спросит об этой газете, скажи, что ты по ней изучаешь немецкий. Все нацисты будут просто в восторге». Альфред бросил очередную пригоршню крошек в воду и в этот момент услышал у себя за спиной спокойный мягкий баритон:

— Добрый день, молодой человек. А вы знаете, что в Китае утки — чуть ли не священные птицы?

Это была условная фраза.

— В это трудно поверить, — ответил Бартош, — в китайских ресторанах утка считается фирменным блюдом.

— Те два молодых человека, которые вас прикрывают, тоже парашютисты? — поинтересовался Леон и положил руки в черных кожаных перчатках на парапет набережной.

— Нет, — ответил Бартош, — это из местного Сопротивления.

— Слава Богу, — усмехнулся Леон, — они это делают так непрофессионально, что я испугался за вашу подготовку.

— Наша подготовка ненамного лучше, — признался Бартош, — В Лондоне очень смутно представляют, что здесь происходит.

— Мне тоже так кажется, когда я читаю их радиограммы, — кивнул Леон-Моравек, — Зачем вы хотели встретиться со мной?

— Лондон хочет восстановить связь с Рене, — ответил Бартош, — Если Рене в опасности, то англичане готовы рассмотреть возможность его переправки в Лондон.

— Понятно, — вздохнул Леон-Моравек — по-моему, — действительно находится в опасности. Но Лондон несколько опоздал со своим предложением. Боюсь, гестапо уже не выпустит его из своих рук. Хотя, есть надежда, что он еще выкрутится. У него сильные связи в Берлине. Что еще?

— Нам нужна помощь, — сказал Бартош.

— Какого рода помощь вы хотели бы получить от меня?

— У нас проблема с документами, — ответил Бартош. — Нужны три паспорта и три трудовые книжки.

— С этим можно помочь, — кивнул Леон-Моравек. — А что Лондон даже не снабдил вас документами?

— Снабдил, — ехидство в отношении Лондона начало раздражать Альфреда, хотя он и сам часто вспоминал его нехорошими словами, — но гестапо тоже умеет работать.

— Этого у них не отнимешь, — согласился Леон-Моравек, — В общем, передайте мне при следующей встрече фотографии, и я все сделаю. Что еще?

— Пока больше ничего, — пожал плечами Бартош, — Так что мне передать Лондону в отношении Рене?

— Передайте, что я должен буду с ним на днях встретиться, если будет какая-то информация, то я вам ее передам. Теперь давайте договоримся о том, как мы будем связываться.

Они договорились об условных сигналах и местах встреч. Отходя от парапета набережной, Бартош сделал едва заметный знак, разрешая Франте и Вашеку покинуть свои посты. Больше он в прикрытии не нуждался.

После этого Бартош около часа просто гулял по городу, постоянно сравнивая нынешнюю Прагу с той, которую он знал до Мюнхенской трагедии. В конце концов, он оказался около погребка «У кота». Он спустился в погребок и сразу же увидел за одним из столиков скучающего за кружкой пива Габчика.

— Что-то тебя сегодня не очень вдохновляет пиво, — вместо приветствия усмехнулся Бартош.

— Я пью уже третью кружку, — поднял глаза Габчик, — хотя с довоенным это пиво все же не сравнить.

Бартош уселся за стол и заказал пиво.

— Я доложил в Лондон, что установил с тобой связь, — сказал он, когда официант отошел от их столика, — Велено тебе передать, что акция насилия должна быть произведена обязательно. Больше ничего не передавали.

— Понятно, — кивнул Габчик. — Этого и следовало ожидать. А как дела у тебя?

— Идут потихоньку, — ответил Бартош, с удовольствием делая несколько глотков из кружки. — Я с тобой хочу поговорить по поводу одного дела.

— Давай, — улыбнулся Габчик.

— У нас чуть было не провалился Вальчик, — начал Бартош.

— Каким образом? — насторожился Габчик,

— Устроили тщательную проверку документов с запросами по местам прежнего проживания, — развел руками Бартош. — Каков был результат, сам можешь догадаться. Пришлось отправить его на время в Моравию. Новые документы я ему заказал, но показываться ему в Пардубице все равно не стоит. Его там сразу опознают.

— Невесело, — покачал головой Габчик.

— Вот я и подумал, а не подключить ли его пока к вам, — предложил Бартош. — Будет помогать вам, а, между делом, может быть, и для нас соберет какую-нибудь информацию. Как ты на это смотришь?

— Смотрю положительно, — улыбнулся Габчик. — Люди мне нужны. Пока не знаю, как будут обстоять дела на последней стадии операции, но сейчас лишний человек не помешает. Если будут трудности с документами, скажи мне, вполне возможно, что я смогу помочь.

— Спасибо. Пока вроде все идет хорошо. Мне ведь тоже нужны новые документы, и я попал под этот гребень, но сумел кое-как замять это дело. У тебя есть, что передать в Лондон? — резко поменял он тему, — Мне уже надо поторапливаться на поезд.

— Пока ничего существенного, — покачал головой Габчик, — Передай, что ведем работу по подготовке к выполнению задания.

Моравек шел по улицам Праги с видом завзятого праздного гуляки. Он останавливался около витрин дорогих магазинов, внимательно читал афиши, оборачивался вслед хорошеньким женщинам. На одном из перекрестков он остановился. Казалось, он никак не может придумать, куда бы ему пойти дальше. В конце концов, он свернул направо. Сделав несколько шагов в этом направлении, он остановился и закурил. Пока закуривал, он быстро оглядел всю лежащую перед ним улицу. Недалеко от трамвайной остановки стоял Рене-Тюммель. Всем своим видом Рене показывал, что ждет трамвай, но не хочет толкаться на самой остановке среди ожидающих пассажиров. Он скользнул невидящим взглядом по Моравеку и отвернулся. Моравек приблизился к остановке и взглянул на ближайший телеграфный столб. На этом столбу должна была быть нарисована мелом галочка. Галочки не было, условного знака Рене не поставил. Теперь стало понятно, почему в данном в газете объявлении, где Рене вызывал Моравека на встречу, были переставлены местами слова. Моравек подошел к остановке и внимательно прочитал маршруты трамваев. Рене продолжал делать вид, что не замечает его. Штабс-капитан выбросил окурок в урну на остановке и все тем же прогулочным шагом пошел дальше. К нему подошел какой-то немецкий офицер и попросил прикурить. Моравек вежливо вынул зажигалку и щелкнул ей. Пока офицер прикуривал, Моравек незаметно изучал улицу. Теперь улица предстала ему в новом свете. На двух перекрестках стояли и разговаривали какие-то спортивного вида парни, совсем рядом с остановкой у фонарного столба о чем-то шепталась молодая парочка, причем в глаза бросалось их чисто арийское происхождение.