— Это в такой-то темноте вы что-то еще и искать собираетесь? — засмеялась девушка, которую назвали Манечкой.

— То, что мы хотим посмотреть, мы и в темноте увидим, — заверил ее Кубиш.

— А вдруг на нас нападут и похитят? — кокетливо спросила Вера.

— Мы этого не допустим, — заверил ее Кубиш. — Если что страшное заметите, то начинайте петь песенку, мы тут же и прибежим.

— Какую же нам петь песенку? — так же кокетливо продолжала Вера.

— Громкую, веселую, можно с прихлопом, — предложил Кубиш.

— А с притопом? — засмеявшись, спросила Манечка.

— Можно и с притопом, главное — громко, — заверил ее Кубиш, и они с Габчиком быстрым шагом направились в сторону завода.

Они действительно вернулись через пару минут.

— Ну что, нашли, что искали? — поинтересовалась Манечка.

— Нет, — совершенно серьезно помотал головой Кубиш, — там горит что-то, мы и не стали подходить близко. Пошли обратно, а то сейчас с завода пожарные понаедут, такая суматоха начнется.

Не прошли они и десяти метров в обратном направлении, как Вера обернулась и вскрикнула.

— Да там действительно что-то горит! Бежим, позовем людей!

Она как истинная деревенская девушка ужасно боялась пожаров и относилась к ним очень серьезно.

— Не стоит дергать людей попусту, — заверил ее Габчик. — Там же ничего нет. Горит какой-нибудь полусгнивший стог сена только и всего. Я слышал, что когда сено начинает гнить, оно нагревается, и иногда бывают случаи самовозгорания. Так, наверное, и тут.

— Все-таки, стоит, наверное, кого-то предупредить, — не унималась Вера.

Кубиш хотел было ей что-то возразить, но тут в небе раздался еще далекий и очень слабый гул самолетов. Уже по звуку можно было сказать, что летит несколько самолетов.

— Куда это, интересно, ночью летит столько самолетов, — попробовал перевести разговор на другую тему Габчик.

— И правда, самолеты, — удивилась Манечка, — давайте посмотрим на их огоньки.

— Манечка, — как-то озабоченно сказал Кубиш, — сейчас идет война, и ночью летают в основном бомбардировщики и без всяких огней. А если это действительно бомбардировщики, то бомбить они будут не деревню, а завод. Так что давайте-ка пошли побыстрей к деревне.

Они только успели свернуть с дороги на тропинку к деревне, как в стороне завода что-то громыхнуло, потом еще, еще и еще.

— И правда бомбят, — испуганно схватилась Манечка за руку Кубиша, — Ты знал об этом, да, Ян?

— Откуда мне это было знать, — пожал плечами Кубиш, напряженно всматриваясь в сторону завода.

— Но ведь ты только что перед этим сказал, что они будут бомбить завод.

— Я сказал, что кроме завода здесь бомбить нечего, — помотал головой Кубиш, — но то, что именно эти самолеты летят бомбить завод, я не говорил.

Когда они пришли в деревню, то все ее жители были на улице и смотрели в сторону завода. Почти у всех там кто-то работал.

Первым в привокзальный ресторанчик пришел Бартош, постепенно там собрались и все остальные.

— Ну, и кто сегодня слушал радио? — с какой-то недовольной гримасой спросил Бартош.

— Я слушал, — ответил Вальчик, — и то, что я услышал, меня совершенно не удивило.

— А что они такое сообщили? — поинтересовался Кубиш, который вместе с Габчиком провел эту ночь на сеннике в деревне.

— Сообщили, что сегодня ночью была произведена бомбежка заводов «Шкода», — ухмыльнулся Вальчик. — Повреждений заводу не нанесено.

— Это могло быть объявлено с пропагандистской целью, — заметил Габчик.

— Нет, никакой пропаганды, — помотал головой Бартош. — Я уже разговаривал с рабочими. Они надеялись под этот шумок совершить какую-нибудь диверсию: поджечь что-нибудь или просто сломать. Так ведь даже на территорию ни одна бомба не попала!

— Мне кажется, высадись немцы в Англии, — сказал Кубиш, — они бы ее оккупировали дня за два. Их только море и спасает.

— В общем, так, — решил покончить с обсуждением Бартош, — все разъезжаемся. Если Лондон захочет повторить, то я дам объявление в «Народном политике»: «Даю уроки игры на гавайской гитаре». Расходимся.

Бартош достал листок бумаги, положил его перед собой на столе и задумался. Сегодня был тяжелый день. Утром он встречался в Праге с Индрой и Габчиком. Разговор получился тяжелый. Индра просто настаивал на том, чтобы отменить акцию с Гейдрихом. Он уверял, что время для такой акции еще не подошло, что ничего кроме вреда она не принесет. Габчик попробовал возмутиться, но его пришлось осадить. Раз уж он так привержен уставу, то должен слушаться старшего по званию, а старшим теперь был Бартош. Доводы Индры были очень убедительны. Спорить с ними было бесполезно. Но и сам Бартош оказался в очень трудном положении: отказываться выполнять приказ или обсуждать его целесообразность он не мог. На помощь пришел Индра. Тот предложил отправить в Лондон очередную радиограмму от его имени. Индра уже не раз высказывался на ту тему, что лондонское правительство для него всего лишь союзник, причем союзник, который не очень-то и помогает. В ближайшее время подобную радиограмму должен был подготовить и Объединенный комитет Сопротивления. Их тоже привела в ужас эта затея. Они считают, что в результате такой акции будет наполовину уничтожена подпольная сеть во всех крупных городах.

Бартош достал из кармана сигареты, вынул одну из них, распотрошил и достал оттуда свернутый в трубочку маленький листочек бумажки. Он еще раз пробежал глазами написанные там строки. Индра во всем оставался учителем. Даже в этой микроскопической записке можно было различить ровный, разборчивый учительский почерк. Он еще раз перечитал послание Индры. Потом взял карандаш и на чистом листе написал: «По просьбе Индры, получившего от вас полномочия и установившего контакт с одним из наших связных, посылаем эту радиограмму, с содержанием которой полностью согласны. Считаем, что подготавливаемое Габчиком и Кубишем покушение, как мы понимаем, на Г. ничего не даст союзникам, а для нашего народа будет иметь трагические последствия. Под угрозой окажутся не только заложники и политические заключенные, но и жизни тысяч других людей. Покушение будет иметь страшные последствия для всего народа, уничтожит последние остатки организации. Тем самым станет невозможным выполнение здесь чего-либо полезного для союзников. Поэтому мы просим, чтобы вы через „Сильвер-А“ дали указание отменить покушение. Промедление опасно, ждем указаний. Если покушение все же необходимо по соображениям международной политики, то следовало бы избрать другой объект».

Написав это, он долго сидел и, задумавшись, вертел в руках карандаш. Вздохнув, он начал писать дальше: «Результаты операции „Шкода“: кроме двух сгоревших крестьянских хозяйств, которые подожгли мы, ареста нескольких лиц по подозрению в поджогах, разочарования рабочих — итоги налета равны нулю… „Шкоде“ не нанесено никакого ущерба. Рабочие ждут первой бомбы, которая достигнет цели, чтобы завершить окончательное разрушение самим. Не обманите их опять».

Он еще немного посидел над исписанной бумагой и потом решительно добавил: «Акция имела все предпосылки для стопроцентного успеха. Посылайте ведущий самолет и экипажи, которые хорошо знают цель, чтобы не повторилось уже происшедшее: самолет кружит над целью, а бомбы падают мимо нее. Рабочие „Шкодовки“ готовы в случае бомбардировки уничтожить самое важное заводское оборудование».

Через полчаса зашел Потучек, он забрал у Бартоша радиограмму и пошел шифровать ее и готовиться к связи с Лондоном.

— Как у вас продвигается работа с английскими парашютистами? — поинтересовался Франк, как только Абендшен появился у него в кабинете.

— У меня складывается такое впечатление, что они производят заброску обязательно в ночь с 28 на 29, — ответил Абендшен. — Этой ночью наши службы наблюдения опять отметили появление над Протекторатом английского самолета.