Евгений пошел по воображаемой прямой, пролегающей между тремя вполне реальными красными каплями.

Свет — в ванную…

Клиент лежал в ванне на спине, таким, каким он видел его три часа тому назад — в той же одежде, разве что тогда горло его не было перерезано и глаза имели более осмысленное выражение. Кровь на стенах ванны уже загустела. Судя по следу каблука в красной луже на кафельном полу, предшественник Евгения тоже играл в открытую.

Окна комнат были зашторены. Темнеть начинало в пятом часу, но ни в пять, ни даже в шесть Алика Романовича дома быть не могло. Убили его после шести, а значит, в Евгения (не в Батурина же, конечно) он стрелять не мог. Да и в любом случае не стал бы этого делать собственноручно. Нож на Хорошевке и автомат во дворе юридической консультации сработали с небольшим интервалом, примерно в час. Участь Евгения и Алика Романовича была предрешена во время встречи в кафе и никак не иначе — раньше Евгения никто не засек. Чалый был мертв. В сущности, в этом порочном кругу знакомых было только трое, теперь все трое были мертвы. По крайней мере, для тех, кто не спросил у Батурина фамилии.

За что? Опять деньги?.. Стоило для этого стрелять в окно по силуэту! Он вспомнил, как подошел к окну, посмотрел во двор, задернул штору… Узкий проем оконца перекрыл обзор, вошедшего следом Батурина не видели и влепили очередь. Почему-то не сразу. Ждали команды? Совещались? Не все ли равно!

Убивают по трем причинам: месть, деньги, информация. Первые две к Евгению не имели отношения.

Он достал из кармана платок, затер все, к чему прикасался, погасил свет. Уже находился в прихожей, когда в дверь позвонили. Мягкий мелодичный звонок прозвучал автоматной очередью. Стараясь не скрипнуть, Евгений шмыгнул в ближайшую дверь. Комната оказалась спальней. Пробежав на цыпочках по ковру, влез на подоконник. Штора по плотности значительно уступала бронежилету, но, если ее не отдернуть, она могла сохранить жизнь.

Звонок повторился. Евгений осторожно вынул из кармана пистолет. Кто-то вошел. Судя по шагам — один. Долго искал выключатель, — видно, человек чужой. Постояв в прихожей, посетитель вошел в спальню и включил свет. Евгений положил палец на курок…

Пронесло! Бегло осмотрев распотрошенное помещение, неизвестный погасил свет и, не запирая двери, пошел в глубь квартиры. «Алик! — позвал он. — Севостьянов!» Значит, фамилия клиента была Севостьянов. Евгений впервые узнал об этом только сейчас, но мог бы не узнать никогда, это ничего не меняло. Обойдя квартиру подобно тому, как это сделал пять минут тому назад Евгений, неизвестный направился в ванную. Снова щелчок выключателя. Мертвая тишина. Очень долгая и гробовая тишина. Если этот человек ни к чему не причастен, он будет вызывать милицию. В это время предстоит незаметно выскользнуть из кваргиры. Сейчас он выйдет из ванной и мелькнет в прихожей. Пойдет ли в комнату или на выход, но, согласно планировке, непременно появится в проеме открытой двери.

Евгений сделал несколько микроскопических шажков к центру — к щели между шторами…

Ба! Знакомые все лица! Тот самый тип в куртке «аляска», военной выправки, черноволосый, чем-то похожий на армянина. Он задержался в проеме на одну секунду. Вместо «аляски» на нем было пальто нараспашку, под пальто тускло блеснули металлические пуговицы на пиджаке… или на кителе? Униформа?.. «Фашистская, что ли? — недоуменно подумал Евгений. — Чушь собачья!» Неизвестный направился в гостиную. Через минуту оттуда послышался его голос: «Бери ребят. Встречаемся, где условились… Нет, не узнал… Разберемся на месте… Он мертв. Кто-то перерезал ему глотку. Погрузка в двадцать один сорок пять. Нужно успеть к началу!..» Свет погас сперва в гостиной, затем — в прихожей. Хлопнула дверь. Шаги удалились и стихли.

Евгений спрыгнул с подоконника, перебежал в гостиную и осторожно выглянул в окно. Вплотную к его «форду» стояла «ауди». Неизвестный энергично вышел из подъезда, распахнул дверцу. Салон на какое-то мгновение осветился. В машине были еще люди, но сколько и кто — из окна было не разглядеть. Аккуратно объехав «форд», «ауди» нахально развернулась и понеслась в сторону Хорошевского шоссе. О том, чтобы увязаться за ней, не могло быть и речи — «форд» они запомнили и засекут сразу.

«Погрузка в двадцать один сорок пять», — сказал кому-то неизвестный. Евгений вспомнил, как намек на отправку груза подействовал на Севостьянова. Неужели все дело в этом чертовом хайпалоне? Золотой он, что ли?..

Он выскочил из квартиры, стремглав сбежал по лестнице и сел в машину. Часы показывали 20.50. Развернувшись по той же, что и «ауди», траектории, он повел «форд» с дозволенной скоростью, благо времени на то, чтобы добраться отсюда до Товарной-Смоленской, было достаточно. Дело, видно, предстояло серьезное — путь к пакгаузу пролегал по трупам. Чтобы идти на такое с одним пистолетом, нужно быть политруком Клочковым и иметь за спиной хотя бы десяток панфиловцев. Банда, конечно, не танки Гудериана, да и отступать есть куда — Москва без хайпалона вполне обойдется… Стоит ли рисковать?..

Перед мысленным взором предстал вдруг Джек Батурин с его предсмертно-недоуменным «Че… это… было-то… Вик…» На ком-то из тех, кто соберется у четвертого пакгауза, наверняка его кровь.

Остановив машину у станции метро «Беговая», Евгений добежал до автомата и позвонил Егорычу. Занято. Набрал еще раз. То же. Ничего удивительного, можно представить, что там сейчас творится, если прибыл следователь Генпрокуратуры!.. Ждать, пока освободится телефон, Евгений не стал, спустился через переезд к Ваганьковскому кладбищу. Отсюда до пакгауза было около километра.

Подогнав «форд» к ближайшему строению, оставил его у насыпи и дальше пошел пешком.

Показались гаражи, за ними огни станции. Слева тянулось железнодорожное полотно. Лязгали вагоны на стрелках. В направлении Белорусского прошел маневровый электровоз. Евгений поравнялся с кирпичной будкой — служебное помещение обходчиков пути. Отсюда начиналась территория Товарной. Сразу за будкой стояли склады за бетонным забором, скованные с грузовой платформой гигантской скобой портального крана. У входа на охраняемую территорию склада висел таксофон. Евгений еше раз набрал номер конторы, и опять в трубке раздались короткие гудки. Тогда он позвонил домой Каменеву. Трубку сняла Леля.

«Женька! Куда ты запропастился?.. Они с Нежиным тебя второй день…»

— Где он, Леля? Очень надо!

«Нет его, куда-то понесся после звонка Илларионова. Что ему передать? Или ты сам попозже…»

— Да нет, нет, Леля. До «попозже» еще дожить надо. Шучу.

«Слушай, Женька, что там у вас вообще происходит? Опять за свое?.. Алло… алло!..»

Евгений повесил трубку.

Просигналил локомотив. Крепкий парень лет двадцати пяти в железнодорожной форме, под кителем которой топорщился хорошо пристрелянный «кольт», оснащенный семью патронами калибра 11,43, перевел стрелку. Локомотив сбавил скорость до минимума, затолкал шесть новеньких товарных вагонов международного стандарта в тупик, который разделяло с четвертым пакгаузом каких-нибудь пятнадцать метров.

«Помощник машиниста» спрыгнул на землю, не спеша направился вдоль состава, поглядывая на ярко освещенную площадку у въезда, на которой выстроились кары и автопогрузчики. Позицией остался доволен — огонь из его «стечкина» на таком расстоянии был наиболее эффективен. Да и вагоны, в каждом из которых находилось по два надежных «грузчика», оставались до начала работ в тени. Потом на них направят прожектора, но эта помеха в случае надобности легко устранима.

Состав вздрогнул и застыл. Из последнего вагона вышел переодетый Аракелов, поправил железнодорожную фуражку на голове и, постукивая молоточком на длинной рукоятке по буксам, пошел «помощнику» навстречу.

Из двери складской конторы, непринужденно переговариваясь, выходили люди. Нужно было очень пристально наблюдать за ними, чтобы разглядеть в том, как распределялись они по платформе, строго разработанную систему. Постепенно пакгауз окружила охрана из двенадцати человек. Стояли в разных ракурсах, на дистанции 15–20 метров друг от друга. Кто-то — ближе к платформе, кто-то — прислонившись к серебристой стене, освещенной батареей прожекторов, некоторые курили, прохаживаясь, и посторонний скорее всего подумал бы, что это не что иное, как обычная пересменка, а то и вовсе не обратил бы на них внимания.