«Когда это случилось?» — выдавил абонент.
— Я думал, вы спросите, когда мы встретимся.
«Хорошо. Так когда?»
— В пять часов. В Измайловском парке. В кафе у Круглого пруда. Доедете до станции метро «Шоссе Энтузиастов». Дойдете по аллее Большого круга до кафе. Один. Без оружия. При себе иметь две тысячи триста тридцать шесть долларов США. Гонорар и оплата транспортных расходов. Взамен получите информацию и фотографию Киреевой. Ее можно будет поместить на памятник. Вы меня слушаете?..
«Да».
— Я повторяю: никаких фокусов. Материалы слежки я оставлю в надежном месте. Уничтожу их не раньше, чем получу деньги и почувствую себя в безопасности.
«Мне кажется, я вам не угрожал».
— Разве, Алик Романович? — Евгений представил, какой эффект на «Ивана Ивановича» произведет упоминание его настоящего имени, и дал ему возможность отдышаться. — А мне кажется, что ваш Чалый собирался меня укокошить. До встречи.
Евгений положил трубку, посмотрел на часы, и только сейчас почувствовал несвойственную ему усталость.
Севостьянов находился в квартире один. Журавлев и двое его приятелей, найм которых обошелся в кругленькую сумму, занимались трупом убитого Аракеловым телохранителя. Три дня — три телохранителя. По штуке в день. Подельник Рэмбо — не в счет. Севостьянов его не нанимал и никогда не видел в глаза. Рэмбо убил Барракуда. Чалого, как теперь выяснилось, — Столетник. Похоже, юрисконсульт не так прост, как его представил некогда Немчинский. Если Барракуда, а теперь и Аракелов были внутри круга, то Столетник находился вне его. Где гарантия, что он пренебрежет статьей 19 УК «О недонесении»?.. Или не станет впоследствии шантажировать его наподобие Киреевой?
Кто ее убрал? Пименов или Аракелов? В любом случае Столетник нигде не фигурировал. Значит, его не засекли. Каким образом ему удавалось оставаться невидимкой трое суток — непонятно.
Севостьянов метался по квартире, лихорадочно соображая, что предпринять и как избавиться от потенциальной опасности, которая исходила от этого горя-сыщика. Как ему удалось справиться с Чалым?! Что ему известно еще, помимо имен и фамилий?! Что, если он, отказавшись поначалу работать, связался с органами и те уговорили его согласиться, взяв на себя обеспечение безопасности?!
Капкан?!
Севостьянов не проводил параллелей и не искал метафор, но ни с кем, кроме как с волком, обложенным со всех сторон флажками, сравнить себя не мог. Господа уголовнички, с которыми он имел дело все эти двадцать лет и на которых делал ставку, в критической ситуации доверия не оправдали. Сущее ничто все эти Рэмбо, Рыси и прочие! Игра явно выходила из-под контроля. С одной стороны — Аракелов, с другой — Пименов. Как ни странно, появление Аракелова давало шанс. Помогала приобретенная в молодости (а возможно, данная при рождении) способность Севостьянова обращать неприятности себе на пользу, десятки, а может и сотни раз уводившая беду. Страх перед Пименовым, который, несомненно, убрал бы его, узнав о сотрудничестве с органами безопасности, прошел, как только Аракелов обнаружил свое истинное лицо. Теперь выходило, что Севостьянов общался вовсе не с чекистом, а с деловым партнером — нужно было лишь убедить его встретиться с Пименовым и все объяснить.
Другое дело — Столетник. Встречаться с ним придется. Хотя бы для того, чтобы прозондировать почву. Если он действительно что-то пронюхал, что может привести к «Руну», убрать его будет несложно — координаты известны.
Уже в два часа дня Арнольдов звонил Нежину, да еще и извинялся, что заставил себя долго ждать.
— Ну, Валера! — засмеялся Нежин. — За смертью я тебя не пошлю. Выкладывай, что узнал.
«Не густо, Вадим Валерианович, но кое-что есть. По крайней мере, Илларионову было бы не скучно».
— Ах, даже так? Заинтриговал.
«Короче, справки обо всех мы навели. Скажу о тех, кого вы запрашивали конкретно. Погорельский Федор Иннокентьевич — сотрудник Управления администрации Президента. В прошлом работал в золотодобывающей промышленности, по образованию — геолог. Дьяков Антон Васильевич оказался тем самым, о котором вы говорили. Теперь он работает в мэрии, занимается внешнеэкономическими связями. Червень, действительно, наш, из ФСБ, полковник, работает в отделе внешней разведки. Вы его, наверно, знаете лучше. Ничего ни за кем из них не замечено, все в прошлом коммунисты…»
— Я тоже в прошлом коммунист, — улыбнулся Нежин.
«Да дело тут не в этом, Вадим Валерианович. Интересно, что все одиннадцать человек, напротив фамилий которых не указаны должности, коммунисты. А Пименов Валентин Иванович, генеральный директор и председатель совета акционеров АОЗТ «Руно», даже членом ЦК КПСС был. А теперь — депутат Госдумы. Причем не он один — из упомянутого совета с ним еще три человека».
— Валера, ты не увлекайся. Принадлежность к партии — свидетельство убеждений, а не каинова печать. Если бы я выбирал совет акционеров, то я бы тоже постарался укрепить его людьми из Думы, администрации Ельцина, мэрии и даже ООН, так что ничего крамольного в этом не вижу.
«А какое, по-вашему, отношение имеют все эти люди к акционерному обществу закрытого типа, основанному на базе треста «Химволокно»?»
— А что, разве оно всегда было закрытым?
«До ноября девяносто третьего — нет. Они распространяли акции среди населения…»
— Вот видишь!
«Но совет-то избирался в этом году?»
— Вот как?
«Все четыре депутата, включая Пименова, представляют в парламенте фракцию коммунистов».
— И что?
«Слушайте дальше. Вы просили выяснить относительно Киреевой Светланы Николаевны. Уроженка города Шахтерска, 1960 года рождения, образование высшее педагогическое, с 1978-го по 1983-й работала инструктором Шахтерского райкома ВЛКСМ, с 1983-го по 1985-й — в Ростовском обкоме ВЛКСМ. Русская, разведена, детей нет, с 1986 года проживает в Москве, улица Лесная, дом пять, квартира двадцать пять. Не работает… Я обратил внимание, что инженер-технолог Севостьянов, он же — заместитель председателя совета акционеров, с 1973-го по 1983-й тоже проживал в Шахтерске. А когда переехал в Москву, возглавил один из первых кооперативов, занимающихся скупкой золота. Вам не кажется это совпадение неслучайным?»
— Что в Москве оказались двое из одного города?.. Да в Москву съезжаются тысячи земляков. Даже если они с Киреевой любовники, нам-то что до этого?
«Дело в том, что в биографиях Севостьянова и Погорельского поблескивает золотишко!»
Нежин подумал несколько секунд.
— Хм… Н-нет… По-моему, недостаточно для того, чтобы беспокоить Алексея Ивановича. У генпрокурора и так дел невпроворот. Подумаешь!.. Хотя это небезынтересно, можно копнуть глубже и самим. Это все?
«Нет. Еще на десерт, Вадим Валерианович. Час назад Кирееву убили».
— Как?!
«Кто-то подложил мощную бомбу в ее машину. Мосгорпрокуратура занимается этим, так что, сами понимаете, дело уже вышло за рамки частного расследования. Боюсь, Евгению придется давать показания, что за этим стоит, где он срисовал номера и как вообще оказался замешанным в этой истории».
— В какой такой истории, Валера! Не знаю ничего ни о какой истории. О чем ты?
«Я вас понял, Вадим Валерианович».
— Вот и хорошо. Женька — парень честный и грамотный. Сам разберется, давать ему показания или не давать. А то как бы наше желание помочь ему во вред не обернулось.
«Кому помочь? — подыграл Арнольдов. — О чем вы, Вадим Валерианович?»
— Спасибо, Валера! — засмеялся Нежин и положил трубку.
Он сходил на кухню, выпил стакан воды. Побаливал живот — верный признак того, что разгулялись нервишки. Походив по квартире, он вернулся к телефону и позвонил Илларионову.
По иронии судьбы контора по продаже авиабилетов на международные рейсы и оформлению виз «Контратэкс-Тур» оказалась Акционерным обществом закрытого типа.
— Аэрофлот? «Эр-Франс»?
