Коля с интересом наблюдал за легендарным продюсером.

Взбешённого, но скованного обстоятельствами человека иногда сравнивают с тигром в клетке. Почему с тигром? Коля не раз видел тигров в зоопарке — дремлют, морды усатые и сытые. Лежит такой зверь, прижмурился, и ничего-то ему не надо. Или, скажем, запертый в клетку волк — рослый, поджарый, сухоногий, шерсть кое-где свалялась колтуном — снуёт из угла в угол безостановочно, на зевак даже не глянет — дворняга дворнягой. Не страшно. Дато не метался по кабинету, и пена не капала с клыков, но сейчас он больше роднился с матёрым волчарой, чем тот, настоящий, похожий на дворнягу, живущий в клетке с надписью "Волк". Он был на воле, и он был опасен для охотников. Он был в бешенстве, но внешне это никак не проявлялось.

— А почему я должен вам верить, Николай? Подожди Игорь, — это к встрепенувшемуся Вавилову, — не мельтеши. Тебе я верю, но только тебе. С Николаем, как я понял, ты сводил знакомство около года, а потом ещё четыре годика он чалился без тебя. Человек, знаешь ли, со временем меняется, а ты у нас такой доверчивый. Так как, Николай?

Николай немного мечтательно улыбнулся, так улыбается библиофил, сдувающий пыль с уникальной книги. Во-первых, ему здесь нравилось. Во-вторых, ему импонировали эти люди, несмотря на их запятнанные биографии, а он и сам такой. В-третьих — всё шло по плану, всё просчитано, в том числе и недоверчивость Иллариона Жордании. На кой напрягаться — времени у здесь сидящих с лихвой хватит на всё.

Встретились они изящно и обыденно, как задумывал Керигин, как предполагал това-рищ Сухов.

Воспользовавшись левым автобусным рейсом, с группой таких же припозднившихся путешественников Коля в десять вечера по-местному уже ступил на Среднегорский асфальт. Дальше — ещё проще: визит в ресторан "Джокер", сдобренная купюрой просьба к официанту, и вот уже Вавилов тормошит и тискает Колю в объятиях. При этом Коля успевает шепнуть пару слов, и слегка поддатый, но не потерявший смекалки Игорь, напросился вместе с ним в гости к боссу Иллариону. Сейчас они втроём посиживали в креслах в домашнем кабинете Дато вокруг низкого, обильно сервированного стола.

— Илларион Константинович, согласитесь, всё, что я тут выложил, я мог узнать только от Алексея Алексеича. Значит…?

— Ларик, — подался вперёд Вавилов, — за порядочность Николая я головой…

Дато, перестав щупать губу, подтянулся в кресле — ни малейшего расслабона, сталь в глазах — такой никогда и ничему сходу не поверит.

— Вот именно — головой. Братва, я не фофан, и базар давно просёк, — он ответил Коле тонкой улыбкой, давая понять, что данная реплика, вроде как шутливая дань условностям, и дальше разговор пойдёт интеллигентный, как положено у людей серьёзных, — но когда речь идёт о моей собственной и единственной, непутёвой шкуре, я вправе рассматривать любой бред. И у меня есть вопросы. Учти, Николай, в игру: "Я спрашиваю — ты отвечаешь", — я на-чал играть, когда ты ещё не родился. Ферштейн? Тогда два слова без протокола. Что меня заказали, я как раз не сомневаюсь. Все годы загривком чуял, что к этому дело подведут. Я даже не буду задавать ри…кхм…торический вопрос: за что? Вы всё равно не знаете. А я от-вечу. Здесь правят бал уроды, каких мало. Им, чтоб человека грохнуть, причина не нужна. Не хвалюсь, но факт — меня столько раз всякая шелупонь в ножи взять хотела, а то и похуже — отвык бояться. Хрен с ними со всеми. О них потом. Давай, Николай, о тебе. Вот подрядил тебя отец Елисей на мокруху, ты согласился, бабки взял и к нам: так, мол, и так, не хочу, мол, брать грех на душу. Вот такой ты весь совестливый. Верю. Спасибо! Но я столько адо-вых кругов прошёл, кишками вижу, кто-то за твоей спиной дёргает за верёвочки. Может, цели у тебя самые благородные, но играешь ты втёмную, а я этого с первых нар не терпел, особенно если на кону наши с Игорем жизни. Предлагаю баш на баш: ты мне о своих резо-нах — я тебе всё, что знаю сам. Как?

— Да, — поддакнул Игорь, с надеждой глядя на Колю.

— Да, — легко согласился Николай, — Да, Илларион…

— Просто Илларион, — перебил Дато, — и давай на "ты".

Коля кивнул.

— Вы…, ты, Илларион, гуляя по кругам ада, сталкивался лишь с мерзкой стороной жиз-ни, и тебе, наверное, трудно поверить, что есть на свете люди, которым не наплевать на вся-кие творящиеся безобразия.

— Да, — Вавилов с укоризной взглянул на друга.

— Н-ну почему же…, - слегка пожал плечами Дато.

— Да, — перевёл взгляд на Колю Вавилов.

— Тогда, ну, короче, у меня есть боевые друзья. Ещё до зоны. С ними я снова встретил-ся уже после приглашения Алексея Алексеича. Они, друзья то есть, можно сказать, случайно вышли на след очень хреновой организации. Так получилось — их товарища убили подельники отца Елисея. Решили, будто им всё можно. Но мои друзья такого не прощают — крепко наказали. На Дальнем Востоке дело было. Там и наркота всплыла, и насильственное вовлечение в секту…, - на последних словах Дато дёрнулся, — по ходу высветился Керигин…ну, отец Елисей. Я и пошёл на вербовку. С ведома друзей. Вот, всё, что могу. На большее не уполномочен.

Дато потеребил рыжеватый с проседью ус.

— Такую историю наплести, — задумчиво пробормотал он, — чтоб нас с Игорем при-шить… Похоже на правду. Тогда слушай…

— Минуточку, — попросил Коля, доставая заветный мобильник, — не возражаешь, если тебя наши послушают?

Дато с подозрением посмотрел на аппарат, переварил ситуацию и махнул рукой.

— А, валяй…С отцом Елисеем я столкнулся в тот день, как откинулся…

Он выложил всё, что знал, присовокупил свои догадки и закончил:

— …а предложение, вернее, приказ сдать фирму я уже получил от хозяев. Даже три-дцать процентов реальных пообещали — большие бабки.

— Ну, — сказал Игорь, разливая "Мукузани" по бокалам.

— Тогда, — Коля с удовольствием втянул объёмный глоток терпкого напитка, — будем думать.

— Серёжка, где ты их так уделал?

Мама рассматривала джинсы, держа их навесу.

Сергей тоже присмотрелся и почесал макушку. Действительно, разводы подсохшей илистой грязи обильно пятнали штаны и спереди, и сзади, и, особенно, на коленках.

— Дык, на пляжу, видать.

Мама покачала головой.

— На пляж мог бы и в старых.

— Да, ма, я почищу.

— Горе мне с вами, — вздохнула мама, — тут "почищу" не поможет, придётся замачивать. На-ка, — она сунула джинсы Сергею, — убирай всё из карманов и клади в большой таз. Так и быть — простирну. До утра высохнут.

Мама Маша по части мелкой личной собственности проявляла крайнюю щепетиль-ность и никогда не позволяла себе обшаривать карманы мужа, справедливо полагая, что да-же самый близкий человек имеет право на неприкосновенность персонального имущества и вовсе не обязан отчитываться за содержимое своих карманов. Когда Серёжа подрос, это пра-вило само собой распространилось и на сына. Вообще-то в семье друг от друга никогда ни-чего не прятали, и не собирались прятать, но правило — есть правило.

Сергей выложил на журнальный столик ключи, немного мелочи серебром, несколько мятых десяток и носовой платок — вроде всё. Штаны он с благодарностью передал матери. Стирка не входила в число его любимых занятий.

Мамуля, прежде чем бросить джинсы в таз, просто так для страховки встряхнула их, и из заднего кармана на кафельный пол выпала светлая, немного помятая картонка. Мама, подняв прямоугольный листик плотной бумаги, приблизила его к глазам. Потом, привычно покачав головой, отложила штаны и вышла из ванной комнаты.

— Серёжка, откуда у тебя…? Тут написано: "Депутат Государственной Думы, сопред-седатель", и вообще… Фальшивка?

Увидев в маминой руке визитную карточку, Серёга хлопнул себя по лбу.

— Ё-моё! Во память! Дядька один на улице дал.

Пожалуй, любой взрослый человек, с кое-каким жизненным опытом, никогда не стал бы пренебрегать знакомством с депутатом Государственной Думы, всё-таки в табели о ран-гах это звание вроде как приравнивается к статусу замминистра, а заместители министра в Средгнегорске не на каждом шагу. Наверное, нашлись бы желающие если и не использовать визитку к своей выгоде, так хотя бы помахать ею перед носом у знакомых. Однако юный провинциал, не шибко зацикленный на статусах, рангах и званиях, не придал должного зна-чения мимолётной встрече. Нет, он не забыл своих спасителей и испытывал к ним чувство благодарности, а вот кусочек картона сам по себе для Сергея Капралова мало что значил, и он, запросто засунув его в задний карман, через некоторое время благополучно о нём забыл. Ну, встретил в кои-то веки хороших людей — спасибо им. Сколько ещё таких встреч впере-ди?