— Я и говорю, — задумчиво пыхнул дымом Сухов, — все нити тянутся в Среднегорск. Где Москва, а где…, и какое дело московским "азиатам" до какого-то там Жордании?…А те-перь по порядку.

…Вряд ли кто-то из водителей обратил внимание не невзрачную серую "Волгу", без наглости влившуюся в поток со стороны скрытого деревьями пятачка. Человек за рулём без-раздельно управляет собственным миром, поэтому отличается от пешехода особым миропо-ниманием, и все остальные миры интересуют его лишь настолько, насколько способны по-мешать его поступательному движению. А если устаревшая модель параллельного мира, ни с кем не соперничая и никому не мешая, куда-то там тащится — ради бога — обогнал и забыл.

Ната вела машину спокойно, и с нервами у неё всё было в полном порядке. Коля, иско-са поглядывая на неё, потихоньку удивлялся: откуда в молодой женщине столько…бессердечия, что ли? В каких купелях так закалилась её психика? Ведь только что она стала свидетелем события, по человеческим нормам, страшного, и рядом с ней сидит не просто безобидный попутчик, а, как ни крути, натуральный душегуб. Пусть там, на пятачке расстались с жизнью отвратительные, творившие беду нелюди, чья бесчеловечность принесла нескончаемый кошмар и пожизненную боль отдельным семьям, и могла бы обернуться болью для других, но она-то увидела их впервые и, по обычаю, должна была воспринимать, как людей. Сам он чувствовал себя далеко не безмятежно, а он за свою короткую жизнь повидал столько, что иному хватило бы на десять полноотмеренных.

Первые пару минут они не разговаривали — Ната пока отмалчивалась, а Николай никак не мог определиться по теме. Оправдываться нелепо, задавать наивные вопросы, тем паче, приставать с любовными уверениями — ещё нелепее. К тому же, судя по личному состоянию, сексуальный дурман напрочь выдуло из салона сквозняком. Помалкивать? Что может быть лучше уютного молчания рядом с любимой женщиной, особенно после такого…? Наконец…

— Как себя чувствуешь? — Спросила девушка.

— А что? — Коля сделал вид, что не понял подтекста.

— Ну, всё-таки…

Вопрос самый, что ни на есть, простенький, безобидный, можно сказать — органичный. Молодец, Натуся — профессионалка, психолог с ненавязчивым тестом. Только вот иной пси-холог, в своей профессиональной самоуверенности, иногда забывает, что всякая беседа пре-дусматривает обратную связь, и испытуемый вполне в состоянии использовать наводящие вопросы для создания нужного ему образа. Работаем привычного к смерти солдата с искале-ченной в окопах моралью. Что ему чужая жизнь?

— Чёрт, поспешил! Всё-таки надо было закопать. Машинёшку наверняка приняли бы за утиль. Может, ещё не поздно?

— Нет уж! — В голосе девушки прозвучала нормальная, человеческая паника, она поспе-шила соскользнуть на другую тему. — Где ты научился так драться? В Чечне?

— А у меня, — Коля подпустил гордости, — к этому с детства талант. Рождаются же, к примеру, люди с абсолютным слухом? Ну, и обучали, конечно.

— Да, опасный ты боец, Коленька. Если ещё и стреляешь так же…

— Когда-то умел. Пять лет без практики.

— Практика будет, — заверила Ната и, словно спохватившись, что сказала лишнее, зата-раторила, — о, мы подъезжаем. Паспорт при себе? Я-то проеду, а тебе, Коля, нужно будет с документами пройти через проходную. Сумку оставь, тебе её вернут.

Николай, коснувшись её руки, с надеждой спросил:

— Мы увидимся?

Девушка улыбнулась.

— Ты хочешь? Я постараюсь, Коленька. Всё, всё, иди!

Он, нехотя, вылез из машины и окинул рассеянным взглядом высокую кирпичную сте-ну. Приличная стеночка. По верху установлены прожектора, из-под кожухов целятся видео-камеры, похожие на "маузеры" времён Гражданской. Въездные ворота стальные, массивные, проходная торчит непробиваемым бастионом. Серьёзные здесь ребята. Интересно, от кого они намерены обороняться?

Поднявшись по ступенькам, он с удивлением уставился на стальную плиту без ручки, изображавшую дверь. Должна же быть где-то кнопочка звонка. Где? Дверь сама собой с гу-дением втянулась в стену. Коля перешагнул порог. В узком проходе стальными пальцами растопырился на три стороны блок турникета. Справа, за тонированным и, вероятно, пуле-непробиваемым стеклом смутное шевеление — силуэт, и ничего более.

— Документы, — прозвучал сверху металлический голос.

Из окантованного металлом лючка на уровне пояса выдвинулся этакий сегмент — лоток с бортиками, Коля положил паспорт в пенал, и тот, помедлив, уехал назад. Минут пять ничего не происходило, потом пенал вытолкнул паспорт обратно. Прошитый металлом голос подсказал:

— Из проходной сразу налево. Сто метров. Красное кирпичное здание в два этажа. Там вывеска — "отделка дров".

Отделка дров? Зачем она мне? Кому это надо?

Тем не менее, Коля пошёл в указанном направлении и, подняв глаза, чуть не расхохо-тался. На вывеске значилось: "Отдел кадров".

И в кого я такой бестолковый? Однако у этого на проходной совершенно чудовищное аканье. А, может, он прав? Может, ошибка в вывеске? Сюда подбрасываются полешки, а не-кий гуру по имени Урфин Джюс, тешет из них деревянных солдатиков. И это не смешно, а страшно — воинственные деревяшки выполнят любой, даже самый бесчеловечный приказ своего предводителя.

Тряхнув головой, он потянул за дверную ручку, которая, для разнообразия, оказалась на месте. Сразу за дверью сенки, или тамбур, или…, один чёрт, как ни называй — пусть будет прихожая. Николай приметил всё, что нужно приметить гражданину, попавшему в незнакомую обстановку. Примечать, по правде говоря, нечего. Дальше большая, квадратная комната с диванами вдоль стены слева, с секретарским столом у стены справа, и с красивой, но строгой, покрытой тёмным лаком дверью напротив. В приёмной — если это приёмная — посетителей не было; место секретаря — если это его место — тоже пустовало. Второй этаж есть, а вот выхода на лестницу ни в тамбуре, ни в приёмной не видать. Наверное, есть ещё один вход в здание. Здесь же всего одна дверь, вероятно, в кабинет специалиста по кадрам. Стучать? Он постучал. Секунду подумав, умная дверь отворилась. Что это, если не приглашение? Коля вошёл в кабинет и не особенно удивился — за столом, откинувшись в кресле, сидел тот самый знакомец с вокзала — Алексей Алексеевич, он же — Олег Олегович Керигин, он же — отец Елисей, и лицо его было серьёзным и печальным.

— Входите, Николай, присаживайтесь, — он указал на кресло подле стола, — я вас ждал. Здравствуйте.

— Здравствуйте, — Коля присел на краешек, слегка подавшись вперёд.

Алексей Алексеевич, нахмурив брови, пытливо, как и положено менеджеру по персо-налу, смотрел на Колю поверх сползших на нос очков в массивной роговой оправе. Он по-молчал ровно столько, сколько позволяли приличия, потом, не сводя глаз, выбил дробь хо-лёными пальцами на столешнице.

— Ну-с, я в курсе сегодняшнего инцидента, — медленно и тяжело начал он, — но хотел бы услышать, м-нэ-э…, вашу версию.

Коля, собираясь с мыслями, скосил глаза в угол. Вряд ли работодателю нужны мои оп-равдания, скорее всего, ему нужна моя личная оценка. А для чего? А для того, чтоб соста-вить представление, как далеко я готов зайти ради собственного благополучия. Иными сло-вами, годен ли я на роль платного палача. Однако начинать надо с оправданий.

— Алексей Алексеич, я же никого подставлять не хотел, случайно вышло. Ну, останови-лись мы в тени передохнуть, а эти…, сами, короче, напросились. У них же бейсбольные би-ты, что ж мне, ждать, когда голову раздолбают?

— Да, действительно. Как же ты один — троих?

Уже на "ты"? Обнадёживает. Коля позволил себе немного, чтоб не приняли за бахвала, совсем чуть-чуть самодовольства.

— Бывало и посложнее. Это ж не профессионалы — шушера.

— Бывало?

— Ну, в Чечне.

— Здесь не Чечня, — веско молвил Алексей Алексеевич, — там ты выполнял приказы ко-мандиров, а тут…. На тебе три трупа, Николай.