— Застряли-в-бета-туннеле… за-стря-ли-в-бе-та-тун-не-ле…

Так и есть. Тринадцатая кабина серии «Бета» сидит в туннеле. Тринадцатая кабина основной серии «Бета» сидит… Из этого положения еще никто не выбирался, но важнее всего — никто в него и не попадал…

Уникальный капкан захлопнулся. Мы же — Дональд Кинг, Марио Кальма и я — понятия не имеем о местонахождении капкана. В том-то и загвоздка, что во всей Вселенной-долгожительнице нет для нас даже небольшого местечка, даже самого крохотного «нынче» и то не существует. Мы как бы выпали из общедоступной четырехмерности. И все-таки мы живы, живы до сих пор…

До сих пор основная серия шла не так уж плохо. Только «Бету-7» подстерегла истинная беда — кабина выпрыгнула из туннеля у поверхности какого-то захолустного пульсара. Ребята и скорлупка, в которой они сидели, — все раскрошилось под действием могучих приливных сил. Что поделаешь, малая вероятность несчастья гарантирует лишь приличный страховой полис, отнюдь не саму жизнь, тем более — не жизнь Испытателя. Бывают случаи и пообидней, чем с «семеркой». Угораздило, скажем, Жака Дюфрэ из побочной серии наткнуться на микрозвезду — миллиард тонн размером с атомное ядро. Попробуй учти такое…

Если бы в космосе плавали лишь привычные славные плазменные шары, если бы… Но уже первые дальние броски кабин дали сногсшибательные результаты. В буквальном смысле сногсшибательные — едва ли не о каждый результат спотыкались Испытатели.

Забавней всего интерпретирует новые открытия Кинг: представьте себе добропорядочное семейство, которое просыпается в своем ультрасовременном коттедже и вдруг обнаруживает, что все вокруг до предела насыщено разнообразной чертовщиной — домовой возится с собакой, на кухне шлепает дверцами холодильника симпатичная ведьма, в бассейне престарелый водяной гоняется за юной русалочкой, а в кабинете хозяина некий козлообразный джентльмен потягивает лучший коньяк и листает томик Бодлера…

Обычно в этот момент лицо Дональда наливается краской, челюсть отваливается, руки трясутся, глаза вылезают из орбит — натуральный отец добропорядочного семейства, узревший нечто, до неприличия дерзко и насмешливо выходящее за рамки его не слишком богатой фантазии. Кинг утверждает, что это лишь слабое отражение той реакции, которую непременно вызвали бы сводки из наших отчетов у астрономов предшествующих поколений.

Забавно — даже в такой более чем сомнительной ситуации пришла на ум одна из неподражаемых сценок Дона. Простая улыбка на дне самой безвылазной из безвылазных ям чего-то да стоит. А бета-туннель — яма хоть куда…

Эти туннели — пожалуй, самая невероятная деталь в современном полотне космической экзотики — были обнаружены лет двадцать назад во время опытов по высокой концентрации энергии. Вскоре начались эксперименты по сверхдальним переброскам. Полной теории все еще нет — теории нет, а туннели работают вовсю, транспортируют исследовательские автоматы, грузы, а теперь и людей. Таково золотое правило нашей игры с природой — используя, постигаем. В конце концов, и далекие предки бета-кабин, паровозы, двинулись в путь при всеобщем убеждении, что котел работает благодаря особой тепловой жидкости — флогистону.

Похоже, после открытия бета-туннелей, самое пространство оказалось чем-то вроде флогистона, а на самом деле…

А на самом деле, мы — Марио, Дон и я — застряли в бета-туннеле. Знали бы, что это значит. По теории выходит: мы и места в пространстве не занимаем, и время для нас не течет. Но теория теорией, а факты куда приятней — я уже открыл глаза, дышу и, главное, хочу есть.

Нелепость какая-то! Люди, попавшие в невиданную катастрофу, — не затерявшиеся в нормальной межгалактической пустыне, а буквально вывалившиеся из пространства-времени, — голодны как волки.

Смело обобщаю, потому что взгляд Марио направлен как раз в сторону пищевого автомата. Не думаю, что он увидел там представителя иной цивилизации. Этим Кальму черта с два удивишь. Да и взгляд у него не вопрошающий, а жаждущий. Так что инопланетянин должен сильно смахивать на бутерброд с гусиной печенкой…

Вот и Кинг облизнулся…

Кинг облизнулся и вполне благодушно спросил:

— Парни, а куда это мы попали?

— В туннель, — лениво буркнул Кальма, дожевывая последний кусок.

— Посмотри на табло, — добавил я.

А на табло горела красная буква «бета». В этом все дело. Мы никогда не видели столь эффектного зрелища и в общем-то хорошо, что не видели. Мы просто знаем, что буква вспыхивает, когда кабина находится в бета-туннеле, но для нас это длится меньше самого краткого мгновения. Мы не успеваем заметить горящую букву, и в этом наше счастье. Но сейчас мы воспринимаем ее столь же отчетливо, как друг друга. Она — сигнал высшей опасности, броская реклама пребывания в нигде.

— Плевал я на этот семафор, — сказал Кинг, вытаскивая из кармана зубочистку. — Куда мы попали, что нас окружает, понимаете?

— Нас ничего не окружает, — ответил Кальма. — И ты понимаешь это не хуже других. И не раскачивай нас, Дональд.

Раскачивать — значит причитать по поводу очевидной опасности, пока не найден способ борьбы с ней. Раскачивать — последнее дело, лучше уж подраться. Только, думаю, Дон вовсе не собирался никого раскачивать. И это не банальное желание завязать умный послеобеденный разговор…

Просто пришло время говорить обо всем вслух. Пришло время рассеять едкий гаденький туман страха, скопившийся в наших извилинах.

Ведь с голодом-то мы справились…

С голодом-то мы справились, а вот со всем остальным что делать? И что это — все остальное? Что, собственно, происходит за бортом «Бета-13»? Происходит в нигде и ни в чем. Но ни с чем и произойти-то ничего не может. Тем более, если в нигде…

С ума сойти от такой схоластики. Впрочем, мы народ тренированный насчет раскачки — и внутренней и внешней. Нас просто так страхом не прошибешь. Пугливым на «бетах» делать нечего — не для них эта работа.

«Восьмерка», например, ухитрилась выскочить из туннеля в атмосфере симпатичного красного гиганта. Но ребята не сдрейфили. Искупавшись в плазме, они успели дать полный стартовый рывок и унесли ноги из самого пекла.

А на «десятке» — и того хлеще. Врезались в окрестность черной дыры, хорошо еще — в эргосферу, откуда можно было убежать.

Странно ли, что обретая опыт, никто или, скажем, почти никто из нас не стремился дважды оседлать «бету»? На первый раз повезет — можешь даже открыть планету со всякой живностью, как случилось с «Бетой-3». Но при повторной попытке непременно угодишь в натуральную дыру или во что похуже.

Среди нас это вроде поверья, что ли… Поверья, стартовавшего вместе с капитаном «семерки», легендарно удачливым Рахмакришной, тем, который вел знаменитую «Бету-3»… Нельзя лететь второй раз — быть беде. Да если б лететь! Если бы ты чем-то управлял, и от тебя что-нибудь зависело… Так ведь нет! Туннель управляет тобой и твоей судьбой, начисто отрезает от внешнего мира, и ты вообще начинаешь сомневаться — существует ли этот внешний мир и разумны ли его законы. Врезаться в ту или иную пакость на выходе — еще полбеды, главное в ином — туннель как-то забавно перетасовывает информацию, фрагменты памяти мечутся, как цветные стекляшки в детском калейдоскопе, выстраивая десятки реальностей, каждая из которых ничему не соответствует. Такова цена, которую приходится платить за краткое — для тех, кто наблюдает извне, очень краткое — пребывание в совершенно искусственном и весьма по-дурацки запрограммированном информационном канале, именуемом бета-туннелем. Но об этом у нас не принято говорить. В конце концов нормальное мировосприятие восстанавливается довольно быстро — лишь бы выскочить благополучно и своевременно. Отпечатки остаются — не без этого. Ощущение безотказной триггерной ячейки в гигантском полупьяном компьютере, путающемся в начальных строках таблицы умножения, еще долго преследует тебя, но — лишь бы выскочить благополучно и своевременно…