— У своего родственника спросил, кто этот «гость»?

— Местный, — ответил Лаллыкхан. — Тут живет.

— Сулейманов, — подозвал Яков сопровождавшего их, переводчика комендатуры. — Посмотри-ка за этим «местным»... Не заметил ли ты, Лаллыкхан, что-нибудь в стороне глинобитных вышек?

— Нет, Яков Григорьевич, ничего не видел. Пусто, как в Каракумах.

— Ну тогда поедем, спросим у Белоусова, может быть, он что видел.

Сели в машину, выехали за пределы аула, поднялись на пригорок к развалинам у обочины, над которыми раскинула свои ветви темная густая арча.

Белоусова нигде не было видно, но под арчой на камне сидел, подстелив под себя старую кошму, какой-то нищий с палкой и даже холщовой торбой, в которой были, очевидно, сухари или куски хлеба.

Белоусов, не выходя из своего укрытия, доложил:

— Товарищ старший лейтенант, задержал неизвестного, шел по дороге со стороны этих вышек.

— Кто такой? Взялся откуда? — спросил у нищего Кайманов.

— Хожу, собираю на пропитание, что люди подадут.

— Почему не в армии, не на трудовом фронте?

— А белобилетник я, инвалид первой группы.

— Документы есть?

— Вот справка...

Он показал бумажку, на которой значилось, что Иван Степанович Картуз инвалид первой группы.

— Так... Откуда будешь?

— Из Батайска... Под Ростовом-на-Дону.

— В оккупации был?

— В какой оккупации?

Кайманов понял, что не так прост этот «нищий».

— Ты что, газет не читаешь? Война идет!

— Про войну-то мне все говорят. А только из дому-то я давно. Лет пять по Туркмении брожу.

— Здесь по какой причине оказался?

— В Ашхабаде народу много, гражданин начальник, подают мало. А тут подходит ко мне один туркмен и говорит: «Видишь горы? Вот туда и иди. Там подают хорошо. Заживешь как человек».

Чуткое ухо Кайманова тут же уловило это профессиональное «гражданин начальник».

— Вон те горы имеешь в виду?

— Ну да... Говорят, там дорога на Хиву и Ташауз, и я знаю, все ездят вещи на хлеб да джегуру менять... Там, говорят, Хорезмский оазис, люди живут сытнее.

«Голову морочит этот «нищий», — решил Яков. — При его разговоре да соображении трудно ему не знать, что Ташауз в противоположной стороне за пустыней».

— А родом откуда?

— Так я ж сказал, из Батайска...

«Называет пункт, который сейчас нельзя проверить», — подумал Кайманов. Вслух спросил:

— Сюда-то по какой надобности прикатил?

— А тут зима короткая... Писатель один книжку написал: «Ташкент — город хлебный». С Ташкента я начал, до Ашхабада дошел. Лето тут десять месяцев в году, а летом любая арча переночевать пустит.

— Так вот по дорогам и промышляешь? — у Кайманова появилось ощущение, что «нищий» то ли наивен до глупости, то ли тонко вышучивает его, нимало не смущаясь, что задержан не кем-нибудь, пограничником.

— Так вот и промышляю, — ответил тот. — Одно время гумитраган[16] собирал, с артелью по горам лазил. Только артель распалась: кого в армию забрали, кто в контрабандисты подался.

— И ты небось тоже? Терьячок, деньги туда-сюда отнести? А?

— Не-е-е-ет... Терьяк нам ни к чему! За терьяк можно десятку схлопотать. Гумитраган — другое дело. И почет тебе, и прибыльно. Только одному в горах тяжело.

— А кто ж тебя в эти горы пускал?

— Никто не пускал, сам ходил.

— Так вот сам и ходил? Куда только пограничники смотрели?

— А я почем знаю? Гор много, пограничников мало. Когда спрошусь, когда так пройду... Была у нас и бумага от завода. Мы ведь тоже не себе, для государства работали.

Яков отлично видел, что этот «нищий» вовсе не случайно здесь оказался. И не такой уж он глупый или наивный. На вопросы отвечает спокойно: голыми руками, мол, меня не возьмешь.

В молодости Яков и сам собирал гумитраган. Он отлично знал, какая нелегкая это работа — лазить по отвесным кручам. Одному с этим делом никак не справиться. Значит, были помощники и у этого Картуза.

«Врет или комедию ломает?.. И как он здесь оказался?.. Когда мы проезжали по этой дороге, во всей округе никого ведь не было».

— Ночевал-то где? Не в тех ли глиняных колпаках?

— А то где же? Хоть и развалины, а все крыша над головой. Ветер не продувает. Разве что змея, скорпион какой заползет. На этот случай волосяной аркан вот, кошменку с собой ношу.

— Людей каких видел?

— С вечера видел, сейчас вроде бы и не приметил. Наверное, как и я, переночевали да ушли...

«Прикидывается или на самом деле нищий?» — злясь оттого, что до сих пор у него нет определенного отношения к этому Картузу, думал Яков. И все же Кайманов склонен был думать, что «нищий» очень тонко и умело водит его за нос. «Зубы заговаривает, а в это время дружки его мотают отсюда, только камни из-под ног летят...»

Но такое опасение едва ли было основательным: бежать куда бы то ни было по этой открытой равнине незамеченными было невозможно — вся она просматривалась вместе с этими развалинами и глинобитными колпаками до самого горизонта.

Все же Кайманов приказал Белоусову внимательно наблюдать за всей местностью, хотя и без его приказа тот поднялся на развилку арчи, чтобы был получше обзор, но пока ничего не мог доложить.

Местность оставалась пустынной, нигде никого, кто мог бы заинтересоваться сигналом, поданным с помощью снятого с веревки ковра.

— Товарищ старший лейтенант, наши едут, — доложил Белоусов.

На горизонте из-за увала показался газик, вслед за ним несколько машин, крытых брезентом, с другой стороны дороги еще машины.

«Да тут целое войско прибыло», — подумал Кайманов.

Из газика, подъехавшего к нему, вышел капитан Ястребилов. Яков в присутствии подчиненных доложил ему точно по уставу.

— Товарищ капитан, в районе аула Карнау задержаны контрабандисты с крупной суммой денег, в самом ауле при обыске у местного жителя Пельвана Кадыр Мухаммеда-оглы конфискованы рис и мука, всего пять мешков, кроме того, изъято примерно полторы банки опия. Белоусовым, оставленным здесь, у дороги, для наблюдения, задержан нищий, вот этот самый, что стоит перед вами.

— Документы проверили? — спросил Ястребилов, окинув быстрым взглядом спокойно стоявшего «нищего».

— Документов у него никаких. Справка об инвалидности.

— Сейчас подъедет милицейская машина. Сдадите вашего «нищего» милиционерам. Они привлекут его за нарушение паспортного режима.

— Товарищ капитан, я считаю, что его необходимо проверить самим. Это — не простой нищий. Он отлично соображает, ведет себя вызывающе. Говорит, ночевал в этих глинобитных укреплениях. Видел людей с вечера, а утром их уже не было. Есть подозрение, что контрабандисты именно там и прячутся.

В это время Кайманов увидел, как машины, появившись на горизонте в нескольких местах, рассредоточились, окружив весь прилегающий к аулу район.

— А это что за воинство? — спросил Яков у Ястребилова.

— Начальник войск вызвал солдат.

Кайманов мысленно одобрил такое решение, подумав, что очень даже стоит оцепить весь район, чтобы основательно проверить глинобитные вышки, где могли оказаться «гости» с автоматами и маузерами.

— И все-таки, товарищ капитан, я настаиваю, чтобы этого «нищего» хорошенько проверили не в милиции, а у нас. Наверняка он из той же компании, только статью себе выбирает полегче.

— Хватит с него милиции, — озлился Ястребилов. — Вы что, хотите, чтобы я вместе с вами стал посмешищем всего округа? Давайте команду и начинайте прочесывать район.

Пограничники, переходя от одного укрепления к другому, неожиданно быстро нашли нарушителей.

Из отверстия, служившего входом в глинобитную коническую башню, торчали ноги в стоптанных чарыках.

Ястребилов, принявший на себя общее руководство операцией, постучал носком сапога по видневшейся подошве чарыка, приказал переводчику Сулейманову, игнорируя Якова, знающего язык:

— Скажите ему, чтоб вылез.

Сулейманов, не забывая об осторожности, встал сбоку от отверстия, крикнул: