— Значит, сумасшедший там? — спросила всадница.

Аполлон кивнул.

— Ты помнишь, что я говорил тебе об этом несчастном? Его надо выманить оттуда и заставить сражаться с Делайсом. Только так к царю вернется разум.

— А как я его узнаю? — с сомнением протянула Бреселида.

— О, об этом можешь не беспокоиться, — заверил Феб. — Ты узнаешь его сразу. На нем моя солнечная печать. Так же, как и на тебе. Вас потянет друг к другу. — Ворон расправил крылья. — Да, забыл сказать… Царь должен убить «двойника» священным серпом. Так что тебе придется еще, и ограбить святилище.

Наутро лодки отошли от Кеп. Гребцы сидели на палубе и горланили песни. Караван двигался медленно, а при сильном встречном ветре вообще растянулся от берега до берега. Уже у пантикапейской стороны суда стали огибать мыс Мермекий, стараясь не налететь на прибрежные камни. Песчаное спокойствие здешних вод часто обманывало неопытных моряков. Волны подмывали берег, и под каждым мысом торчали россыпи серых валунов.

Кроме того, у этих берегов скрывалась еще одна опасность. Мермекий слыл пиратским поселком. В спокойные времена под сильной властью архонта все его жители были честными рыбаками. Но стоило Хозяину Проливов показать слабину, на побережье тут же ожил древний промысел. Обитатели поселков силой собирали дань со всех проплывавших судов. Лихие мермекианцы могли забрать и паруса, и снасть, и крепких гребцов, а если что не по ним, то и лодку пустить на дно.

Не успел царский караван приблизиться к мысу, как из-за него выскользнуло несколько вертких суденышек. Они мчались по воде с большой скоростью. На передних уже были видны полуголые вооруженные люди, чьи истрепанные лохмотья лихо дополняли богатые боевые пояса. Меотянки повскакали с мест и мигом натянули луки. Решить исход сражения можно было и, не начиная близкого боя. Привыкнув стрелять с седла, лучницы неплохо били с качающихся лодок. Им в ответ полетели редкие стрелы. Нападавшие были вооружены в основном холодным оружием, годившимся для абордажного боя.

Часть пиратов попадала в воду, сбитая меткими выстрелами степнячек. Две лодки перевернулись, раскачанные падением раненых за борт. Одна повернула назад. Но еще пара настырных «морских гончих» продолжала преследовать добычу. Они врезались в хвост каравана, где на суденышках почти не было лучниц, зато кучами лежало добро с телег, делая осадку угрожающе низкой. Там же плыли рабы, а среди них и бедняга Асандр.

Неповоротливые суда не выдержали прыжка первых же вооруженных воинов и, черпнув воды, пошли на дно, точно их пальцем вдавили в море. И пираты, и жертвы оказались в воде. Ладья, с которой перескочили нападавшие, напирала боками на людей, барахтавшихся в море. Чтоб не потерять всей добычи, мермекианцы стали втягивать рабов к себе на борт.

Продолжать погоню за меотами пираты не рискнули. Но и «амазонки» на тяжелых грузовых судах не могли быстро подойти к месту крушения. Пока они разворачивались и гребли, продолжая осыпать противников стрелами, те похватали из воды, кого могли, и быстро ринулись назад к берегу. Только весла засверкали на солнце. Преследовать их не имело смысла. Они уже скрылись за мысом, а меотийские лодки только поравнялись с погибшим судном и начали принимать на борт тех, кого бросили нападавшие. Асандра среди них не было.

Дорога шла вдоль пропасти. Колючий терновник, покрывавший склоны горы, теснил ее к самому краю. До вершины оставалось около получаса езды. Лицо Бреселиды совершенно посерело под слоем пыли, и белые нитки морщин выделялись возле глаз резче обычного. На ее плече сидел, нахохлившись, белый ворон. Ему было жарко и скучно. Круглые, как монеты, глаза, не мигая, следили за небом. Возле серого валуна птица издала гортанное карканье и лениво спорхнула на землю. Всадница махнула ему рукой.

Сразу за поворотом открывался вид на старую крепость. Никто не охранял больше четырехугольную башню, сквозь которую можно было попасть в поселок. На темных досках открытых ворот еще кое-где виднелись потускневшие от времени медные пластины. Сотница проехала под сводами и оказалась во внутреннем дворе. За стеной толкалось много народу, надсадно блеяли овцы, вдоль осыпавшейся кладки тянулся тростниковый навес, под ним лениво покусывали друг друга облезлые верблюды, с которых караванщики сгружали кладь.

Бреселида удовлетворенно усмехнулась: крепость осталась такой же, какой она ее помнила с прошлого приезда. Последний перевалочный пункт на пути к святилищу Серпа. Здесь рефаимы-перекупщики забирали у иноземных купцов весь товар, потому что торговать перед светлыми очами таврского царя Ликдамиса могли только подданные.

Меотянка тронула поводья и проехала чуть вперед. Навстречу гостье вышел высокий бородатый мужчина с осанкой патриарха и, воздев руки кверху, приветствовал всадницу с таким радушием, что у той не осталось ни малейшего сомнения: когелет нуждается в ней.

— Здравствуй, Аврон, — улыбнулась «амазонка». — И я рада тебя видеть. Надеюсь, вся твоя семья в добром здравии? Ты уже выдал, Мерим замуж? Шааб снова не родила?

— Ты все узнаешь в свой час, если примешь гостеприимство под моим кровом, Бреселида. — Старейшина тоже сдержанно заулыбался в бороду. Ему было приятно, что редкая гостья помнит по именам членов его семьи, но он прекрасно понимал, что тесный внутренний двор перед воротами — не место для хорошего разговора.

Когелет щелкнул пальцами, и двое рабов, теснивших овец к загону, бросили свое дело, подхватили лошадь под уздцы и повели к желобу с водой. Как назло, вол, вращавший ворот, устал и заартачился. Его попытались сдвинуть с места пинками, но упрямое животное уперлось. Тогда один из пастухов выпряг вола и, положив руки на ворот, толкнул его вперед.

Гостья увидела, как напряглись мышцы под ветхой холщовой хламидой раба, и вода побежала по желобу в подставленное корыто. Всадница удовлетворенно щелкнула пальцами и повернулась к Аврону. Она хотела спросить, почему когелет не продаст такого сильного невольника в гребцы за хорошие деньги. Но почему-то промолчала. Лицо пастуха показалось ей смутно знакомым, хотя она могла бы поклясться, что никогда не видела этого человека.

— Я его у тебя не помню. — Бреселида кивнула в сторону раба.

Когелет пожал плечами:

— Это Фарнак. Обычно он с овцами в горах. Правда, сильный? Жаль, у него не все в порядке с головой.

Юноша глядел на гостью исподлобья. Он никогда не видел женщин верхом. Конечно, любая баба — Мерим или Дебра, к примеру, — могла взгромоздить свой толстый зад на кобылу. Но гостья, несмотря на потрепанную сбрую и пропыленную одежду, выглядела настоящей амазонкой. И меч и шлем у нее были настоящие. Хотя тоже поцарапанные и разбитые. Но, наверное, таким и должно быть боевое оружие? Он несколько раз видел внизу в долине грозных стражей святилища, но их серебряные секиры всегда казались ему игрушечными.

Гостья устало соскользнула с седла и оказалась юноше по локоть. Очарование вмиг пропало. И такие маленькие женщины носят оружие? В этом была насмешка судьбы. В последнее время пастух замечал их слишком много. Видения, мгновенные и болезненные, как порез о сланцевую крошку, открывали двери в его голове, через которые лился свет, слышалась музыка, смех, странные разговоры, смысла которых слабоумный дикарь не понимал. Там он был другим, носил пурпурный плащ и золотые браслеты. И там он тоже страдал по оружию… И тоже видел эту женщину…

— Отведи лошадь в конюшню. — Бреселида бросила пастуху повод Пандоры.

Тот протянул руку и чуть не отдернул обратно, когда гостья коснулась его ладони. Он обжегся, словно по пальцам пробежал огонь. «У нее же все золотое! И глаза, и волосы, и кожа! — в смятении подумал юноша. — Как остальные этого не замечают?» Всадница ощутила то же самое и с удивлением подняла брови, внимательнее вглядевшись в лицо пастуха.

— У тебя ладонь как раскаленное железо, — только и сказала она.