— Думаешь, стоит?

Это был запоздалый вопрос. Оба знали, что хотят и будут заниматься этим, даже если потом очень пожалеют. Арета наклонила голову и коснулась губами его смуглой кожи, слизнув две большие холодные капли, катившиеся посередине груди. Левкона уже не раздражало, что она всегда начинает первой. Он подхватил спутницу на руки и отнес ее в сторону от ручья.

На этот раз они любили медленно, сдерживая себя и наблюдая за каждым движением друг друга. Ни одного слова не было произнесено, ни одного звука издано. Только дыхание то учащалось, то становилось глухим и усталым.

Северный ветер кидался комьями снега. Боги брели по колено в сугробах, и обледеневшие волосы Аполлона постукивали друг о друга в такт мерному тяжелому шагу. Арес, согнувшись, нес на себе Афродиту. Из-под грубой бараньей шкуры свисали ее покрасневшие от мороза босые ноги.

— Нас приговорили к смерти, — тихо всхлипнула женщина.

— Мы бессмертны, — возразил Феб.

— Тем хуже, — буркнул Арес и поудобнее подкинул любовницу на закорках. Он тоже устал, а этот болтун только и знает, что молоть языком! Подбадривает их, когда все так плохо!

После гибели Трои побежденные боги были сосланы на север. В туманные степи Киммерии, где дыхание Аида белым холодом стелилось по земле. Лишь пустынный борей с его дождями и морозами был отдан под управление нежной Афродите, ее вспыльчивому кровожадному любовнику Аресу и солнечному неудачнику Аполлону. Время снова сделало круг и вернуло Феба в ту точку, из которой он так старался вырваться.

— Можно взглянуть на дело с другой стороны. — На губах лучника мелькнула робкая улыбка, и тут же в затянутом белой пеленой небе сквозь просветы туч показалось солнце. — Во всем можно найти свои преимущества. Мы свободны.

— Мы свободны, потому что потеряли все, — возразила Афродита. — Даже дом.

— У нас будет новый дом, — не унимался гипербореец. — К тому же теперь ты можешь быть вместе с Аресом совершенно открыто. Ведь твой муж не последовал за тобой в изгнание.

Любовники переглянулись. В словах Аполлона был резон.

— Зевс знал, что мы с Афродитой нравимся друг другу, — сказал Арес. — И нарочно отдал ее Гефесту. Чтоб досадить мне.

— Распри — удел богов, — кивнул лучник. — Мир между нами не нужен Громовержцу.

Спутники согласились. Гипербореец тащил их сквозь заснеженную степь, как телят на веревке, и прекрасно знал: что бы ни говорить, лишь бы говорить, отвлекая богов от кромешного ужаса ледяных киммерийских равнин. Афродита застонала, беспомощно подтягивая под плащ одеревеневшие ноги.

— Не спи. — Аполлон ущипнул ее за руку.

— Пускай подремлет. — Арес стряхнул снег с бороды.

— Нельзя. Замерзнет.

Боги остановились, положили Уранию на баранью шкуру, и Арес стал снегом растирать ей побелевшие щеки. Феб взялся за ступни. Поначалу она даже не вскрикнула. Это было плохо. Но потом подняла такой вой, что от сердца у Аполлона отлегло. Он не хотел, чтоб богиня лишилась своих прекрасных ног.

— Надо заночевать здесь, — сказал гипербореец. — Мы с Аресом построим из снега стенку от ветра, а потом я соберу хворост и подстрелю что-нибудь поесть.

Со стеной боги справились быстро. Феб научил копейщика скатывать из снега большие шары, и Арес самозабвенно предался этой забаве, строя великолепную белую крепость с бойницами и башнями. Лучник собрал хворост, подтопив лед на земле золотым солнечным лучом, и даже подстрелил старого ослабшего кабана, который не успел скрыться от него в белой мгле. Он отвлек Ареса от рытья рва вокруг снежной цитадели и предложил перекусить.

Едва дыхнув на сырые дрова, Феб заставил костер заняться, а воинственный копейщик нанизал дичь на свою пику и вертел ею над огнем.

— Откупоривай вино, — потребовал он.

Вина не было. Феб порылся в кожаном мешке, извлек походный бурдюк с крепким пойлом, которое местные жители настаивали на горелом зерне. Жидкость не имела цвета, зато запах перебродившего хлебного мякиша валил с ног.

— Во имя богов! — Арес плеснул в кратер немного сомнительного пойла.

— За нас, — поддержал Феб.

Урания приблизилась к огню. Она уже немного согрелась и теперь прикидывала, как события будут развиваться дальше. Их всего трое в этой ледяной пустыне. Потребует ли Аполлон, чтоб она разделила ложе и с ним? В сущности, ей было все равно. Но Арес вспыльчив. И вместо того чтоб снять напряжение, ее поступок может породить большую ссору. Умом Афродита никогда не блистала и поэтому во избежании неприятностей решила отказать обоим.

— Впервые пью с побежденными, — мстительно бросила она. — Откуда эта дрянь?

Аполлон не ответил. Вернее, не успел. Побагровевший Арес отвесил любовнице крепкую пощечину. Из носа у Афродиты побежала кровь. Феб вовремя перехватил копейщика за руку, когда тот собирался обрушить на богиню вторую затрещину. В ярости Арес вскочил, залепил в снежную стену пустым кубком и бросился прочь, проклиная женщин, троянцев и несправедливый суд. Аполлон повернулся было к спутнице, горстью снега унимавшей кровь из носа. Но та отмахнулась от него и тоже кинулась из убежища догонять разгневанного героя.

Как и предполагал Аполлон, спутники достигли дома его сестры Артемиды на Медведь-горе на исходе следующего дня. Они вынырнули из снежного тумана у самого входа в пещеру, и собаки Охотницы с перепугу чуть не разорвали гостей, если б хозяйка вовремя не выскочила на улицу. Она прыгнула на шею Фебу и принялась целовать его замерзшие щеки.

— Тише, тише, медведица! — Лучник пытался одной рукой стряхнуть с себя сестру, а другой отогнать вертевшуюся у ног собаку, которая хватала его зубами за пятки.

Медведь-гора острым носом врезалась в северный берег Эвксина. Здесь царствовали шторма и туманы. В окрестностях жили дикие племена тавров, ходивших в шкурах, евших сырое мясо и поклонявшихся Деве.

— Это последний предел, дальше которого нам идти нельзя, — сказал сестре Феб. — Решишься ли ты предоставить нам убежище?

— Мой дом — твой дом, волчонок. — Артемида сидела на козьей шкуре, обхватив руками колени и глядя куда-то за плечом брата. Охотница дичилась шумного общества богов на Олимпе. Она любила уединенные труднодоступные места, где нетронутая красота лесов и гор ничем не напоминала о человеке. На севере Эвксина Артемида поселилась, чтобы жить поближе к своей матери Лето, которая царствовала в Гиперборее.

— Твои гости тоже могут остаться. Только… — она быстро глянула на копье Ареса, — пусть пообещают, что не тронут моих златорогих ланей. Их и так осталось немного.

— Немного? — удивился Феб. — У тебя же были целые стада.

— Да, но с некоторых пор они уменьшились, — насупилась Охотница. — Здесь поблизости живет выводок гигантов. Их мать Ниоба ощенилась ими, как сука пометом из четырнадцати кутят. Они такие огромные и голодные, что пожирают все на своем пути.

Аполлон нахмурился. Он надеялся, что на берегах Эвксина боги-изгнанники будут одни и никто не помешает им утвердить здесь свою власть.

— Скоро в горах не останется зверья, — продолжала Артемида. — Мои златорогие лани пали первыми. Хотя, — глаза Охотницы наполнись слезами, — клянусь, я смиренно просила титанов умерить свои аппетиты. Но они только смеялись надо мной и кидались камнями.

— Где они живут? — сурово спросил Арес. За все время разговора он впервые раскрыл рот. Копейщик был не мастак поддерживать беседу. К тому же он продрог до костей, а огонь в очаге посреди пещеры еле тлел. Но воинственный пасынок Зевса чувствовал благодарность к женщине, предоставившей им с Афродитой кров. Ее обидчиков следовало наказать.

— Они говорят, что сама Триединая подарила им эти земли, — надула губы Артемида. — А я чтоб убиралась, куда хочу. Но хуже всего, — Охотница шмыгнула носом, — они перегородили дорогу и не пускают сюда нашу мать Лето. Она собиралась в гости на Пифании.