"Скажу про живот, — решил мальчик. — Заболел и уже прошел".

Его взгляд проник через щель неприкрытой двери, и все мысли разом вылетели из головы. Потом он понуро побрел в кухню.

Масса анекдотов и рассказов описывала подобные ситуации. Кто-то неожиданно приходит, а в квартире занимаются любовью. Банально.

Ситуация и была банальной, если бы это не происходило с его мамой.

"Но ведь она — тоже женщина! — возразил себе Сим. — Где же ей еще этим заниматься, как не у себя в квартире? Мужа у нее нет, а есть ребенок, который мешает личной жизни".

Сим постепенно подавил чувство протеста. Она имеет на это право. Пусть будет так, если ей хорошо. А ей хорошо?

Мальчик задумался. Он никогда не видел выражения радости на лице матери. Всегда недовольная или усталая, она не умела радоваться жизни. Он хотел увидеть ее счастливые глаза и осторожно вернулся к двери.

На этот раз его не шокировало происходящее. Обнаженное тело матери не было для него в новинку. Сим иногда подсматривал за ней в маленькое окошко ванной, залезая на кухонный стол. Окно было закрашено зеленой краской, но он давно очистил маленький кусочек. Ему нравилось разглядывать женское тело. Это было даже интереснее, чем порнофильм.

Действие, происходящее в комнате, не радовало многообразием. Простое совокупление. Сим не увидел ожидаемого блаженства. Законченность выражения недовольства портила улыбка. Она была настолько неестественна, что казалось, будто ее нарисовали поверх губ.

Подросток внимательно всматривался в движения, испытывая легкое возбуждение.

"Макароны, — наконец решил мальчик. Так он называл все невкусное, но утоляющее голод. — Неужели этот мужчина не может быть с ней поласковей?"

Сим представил себя на месте маминого любовника. Да, без сомнения, Сим бы смог доставить ей большее удовольствие. И тогда, может быть, ее улыбка стала бы естественной. Но он не может. Она — его мать.

Внезапно Сим поймал себя на мысли, что, представляя себя в постели с матерью, он думал о своих ощущениях. Все мысли о том, как ей доставить удовольствие, были только ширмой для оправдания своих желаний. На самом деле Симу было решительно плевать, как она себя чувствует.

"Тогда зачем такие сложности? Зачем думать о ней? Ну ничего. Еще пару лет, и у меня будет своя женщина. — Сим тихо покинул квартиру. — Обязательно будет! А мать? Что мать! Она имеет то, что хочет. Что она вообще мне дала, кроме жизни? Нищету? Постоянное унижение? Разве что — имя".

Сим ненавидел свое имя. Оно казалось ему каким-то скользким и противным, как червяки после дождя. В зеркале он видел хорошо сложенного парня, был убежден в остроте и неотразимости своего ума и утонченности души. Ему не подходило имя "Сим". Сим — это слабый забитый щенок, слизняк, посмешище для окружающих. В глубине души он чувствовал, что говорит про себя, и из-за этого еще больше ненавидел свое имя. Ну почему мать не назвала его более мужественно… скажем… Рис?

Нагленько, на цыпочках, подкрадывалось время, и его шаги звучали в спальне: тик-тик-тик-тик. Холуй времени, будильник, с садистским восторгом взревел, прерывая сон хозяина и, в экстазе от свершившейся подлости, стал повизгивать пружинкой и дрожать. Этот оргазм закончился традиционным ударом по голове, и железяка замолкла в ожидании следующего утра, когда она снова сможет проявить скандальность своей натуры.

Сим разлепил тяжелые веки и затравленно осмотрелся. В отличие от вчерашнего утра, теперь он помнил все. Тело ныло, как после хорошей драки, а из зеркала, когда он полез в душ, испуганно выглянуло бледное лицо с маленькой красной точкой между бровями. Такие же точки были на плечах.

Смеситель таил в себе опасность. Кран холодной воды наблюдал за ним с ледяным презрением, а горячей — пылко его ненавидел. Гибкий душ свил кольца на крюке в ожидании… чего? Даже пробка, лежащая на дне ванны, чернела как-то агрессивно, хищно поблескивала железная цепочка, да и сама ванна жаждала поглотить тело… "Пропал…" — затравленно подумал Сим и шарахнулся в коридор. С испугу он потерял ориентацию, и на том месте, где была дверь, теперь сушились полотенца. Попытка выбежать через стенку с трубами закончилась ощутимым ударом в грудь и по голове. Красивые красно-желтые звездочки, полетав по ванной, построились клином и отбыли в направлении юга. "Сезонная миграция", — сидя на полу, ошалело решил Сим и попытался сосчитать, какой раз за последнюю неделю бьется головой. Получалось — много. Чердак раз, у доктора об колпак — два, три, четыре… а в прошлую ночь… или это не считается? Глаза уставились в ванну. Ванна как ванна, ничего ужасного. Переползши под душ, он включил воду.

Еще два приступа паранойи скрутили его, пока он с большими трудностями не выбрался из дома. Отгоняя идиотские мысли: дерево не швыряло листьями что-то замышляет… зачем холодильник так зло гудел… а нож на кухне, даже не скрываясь, вызывающе лежал и ждал…

"А что ты скажешь о ножах, спрятанных в ящике?" — спросила здравая часть сознания.

"СПРЯТАВШИХСЯ?!! Ведь, правда, нож был не один! Они успели сговориться… ночью…" — Сим с трудом подавил эти мысли и заставил идти подгибающиеся от страха ноги. Через некоторое время он от души улыбнулся, вспоминая свою утреннюю мнительность, мужественно не замечая плотоядной пасти лифта.

Захватив папку из кабинета, одним из последних он вошел в конференц-зал. Сегодня Тайлер вольготно расположил себя внутри нового синего костюма-тройки. Костюм явно был от какого-нибудь" …ора" или" …ена", в общем — породистый, как и хозяин. Излишки веса Роб уважительно украшал дорогой "кожурой". Пятидесятидолларовый галстук удавкой впился в его шею, а волосы съехали на затылок, как бы удивляясь отсутствию ума. Но Тайлер был скорее заносчивым, чем глупым. Он с угрюмым видом раскладывал бумаги на столе и не отреагировал, когда будущий "ведущий" положил свою работу на груду других папок.

"Наверное, спал плохо, изжога замучила", — со злорадством подумал Сим. По студии упорно ходили слухи о нетерпимости тайлеровского желудка к новым сортам помады, которые весьма часто по тем или иным причинам попадали в шефовский организм. Конечно, прямых улик не было — на горячем Тайлера никто не поймал, но косвенных доказательств была куча. Вообще-то их нельзя было считать доказательствами, так… кто-то видел, где-то слышал, но для сплетен этого хватало. "Паршивая ночка? Что ты знаешь о плохих ночах, индюк?"

— Ну что ж, — пробубнил он, оглядев зал и бросив взгляд на часы, — девять ноль пять. Начнем… с неприятностей. С завтрашнего дня в пятом, седьмом и четырнадцатом отделах будет произведена ревизия на предмет списания реактивов. Мне надоело слушать сказки о "высыхании и испарении". Не хотите следить — готовьтесь отвечать. Руководителям отделов подготовить все документы. Во-вторых, вчера я сказал, что договор подписан. Это не значит, что теперь нужно требовать краску и бумагу на три года вперед. — Роб самозабвенно полез в бумаги и потряс маленьким желтым листиком над головой. Вот, например, мне интересно, какого дьявола отделу заливки потребовалось три галлона ультрамарина N 47? Причем, заметьте, не единично, а в списке из семнадцати наименований! Джек, это вас касается.

Худой, как палка, Джек, менеджер отдела, стал что-то мямлить про морские пейзажи. Звучало это не убедительно. Сим отвернулся, не желая смотреть на жалкого человека, который взял к себе на работу бездарного племянника. Тот исправно переводил литры краски, портил пленки, ломал инструмент, и вообще никакой пользы от него не было, ну разве что была спокойна душа его дядюшки. Это все знали, включая Тайлера, но отдел работал хорошо, и на молодого "протеже" смотрели сквозь пальцы. Теперь настало время восполнить нехватку краски, но Джек поторопился. Через три-четыре дня никто бы даже не заметил этого требования.