Грудь Берни выпятилась вперед.

— Мне уже одиннадцать, а Леви двенадцать…

— Почти тринадцать.

Кейт удивленно вскинула брови.

— Неужели? Вы выглядите старше!

— Для своих лет мы оба высокие, — кивнул Леви. — Папа говорит, это потому, что наш дедушка Коулберн был настоящий великан.

— А-а, понятно. — Но дедушка дедушкой, а вот то, что оба сына пошли в отца, было ясно как день. У обоих уже угадывались те же широкие плечи и волевой подбородок, что у Джонатана Кентрелла, хотя братья не были похожи между собой.

У Берни глаза были пронзительно-синие, точь-в-точь как у отца, — зато серо-голубые глаза старшего брата умели смотреть так трогательно! Леви унаследовал от отца каштановый цвет волос — у Берни же волосы были черные, но такие же волнистые, как у Джонатана.

— Миссис Мерфи, вот вода. — Леви водрузил ведро на место, рядом с плитой. — Что еще надо сделать?

— Как насчет того, чтобы вынести эти седла с уздечками на двор?

— Упряжь — на двор? — с неподдельным ужасом переспросил Берни. — А если дождь пойдет?

— Да, верно, я как-то об этом не подумала. — Кейт сосредоточенно разглядывала седло. — Но можно же унести куда-нибудь, где сухо? По-моему, когда мы подъезжали к дому, я видела во дворе вполне подходящий сарайчик.

Повисла пауза.

— Маленький такой сарайчик? Тот, что за домом? — уточнил Леви.

— Да, этот самый. Братья переглянулись.

— Боюсь, папе не понравится, если мы отнесем туда его седло, — сказал Леви.

— Почему? Он что, забит до отказа?

— Да нет, не сказал бы, что забит… Как, Берни?

— Не! — заверил Берни, старательно отводя глаза. — Папа как раз недавно радовался, что построил его достаточно просторным.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Кейт. — Значит, пока над большим сараем нет крыши, все седла и уздечки можно держать в том, маленьком.

— Только скажете папе, что это вы так велели? — спросил Берни.

— Конечно, скажу, если спросит. Вернувшись к тарелкам, она никак не могла отделаться от ощущения, что мальчишки готовят ей какой-то подвох. Однако утро шло, ничего как будто не происходило, и постепенно ее подозрения рассеялись. Братья в два счета справились с упряжью и беспрекословно выполняли все, о чем бы она ни попросила.

Кейт уже смела весь мусор и приготовилась мыть полы.

— Надо бы передвинуть стол. Сделаете? — спросила она, направляясь с ведром воды в дальний конец кухни.

— Конечно! — просиял Берни. — Куда двигать?

— Думаю, лучше всего вон туда, к двери. — Братья со всех ног кинулись выполнять поручение, и Кейт сощурилась. Да, наверняка тут что-то нечисто.

Ползая на коленках по грубому дощатому полу, она постепенно продвигалась в сторону противоположной двери и представляла, что скажет Джонатан Кентрелл, когда вернется. Чем меньше оставалось грязи, тем увереннее чувствовала себя Кейт. Разумеется, он будет доволен переменами в доме.

Она только надеялась, что при дневном свете его красота не покажется ей такой ослепительной и она сама не будет уже держаться так скованно в его присутствии. Не может же он и впрямь быть таким красавцем, каким ей запомнился! Поскорее бы уж действительность перечеркнула выдуманный ею образ.

Кейт уже домывала кухню, когда что-то маленькое и пушистое вкатилось в приоткрытую дверь и прошмыгнуло у нее между рук. Испуганно ойкнув, она вскочила на ноги и тут только узнала в зверьке обитательницу прерии — луговую собачку. Лапки собачки разъезжались на скользком полу.

— Лови ее! — завопил Леви, бросаясь наперерез.

Берни кинулся на помощь брату.

— Осторожно, укусит! — крикнул он, когда Леви двумя руками вцепился в несчастную зверушку.

— Ой-ой! — Руки Леви разжались, и его пленница юркнула под стол. — Вот черт! — буркнул он, высасывая из пальца кровь.

— Это, кажется, твоя! — крикнул Берни. Думая лишь о том, как бы перекрыть беглянке пути отхода, он напрочь забыл, что в кухне мокрые полы, а потому тут же заскользил и с удивленным возгласом шлепнулся. Потревоженный посудный котел угрожающе накренился, застыл на секунду — и рухнул на пол, окатив Берни грязной водой.

Насмерть перепуганная собачка метнулась в противоположном направлении, но там ее уже подстерегал Леви, полный решимости изловить ее во что бы то ни стало. Он уже схватил посудное полотенце — обмотать руку — и бросился наперерез, однако по пути зацепил ногой дровяной ящик и растянулся на полу. Из опрокинутого ящика на влажные половицы широким веером полетели поленья, шепки и опилки.

Собачка отчаянно засеменила к двери и попыталась проскочить у Кейт под ногами, но в этот момент Кейт вдруг с замиранием сердца представила, как, запутавшись в ее нижних юбках, зверек ползет вверх по ноге… Она с визгом отскочила назад и наткнулась на стоявшее сзади ведро с половой тряпкой. Пытаясь еще удержать равновесие, Кейт взмахнула рукой — и вот тут-то нечаянно задела мешок с мукой, который сама же поставила на стол перед мытьем полов. Далее она лишь запомнила, как она медленно-медленно, как ей показалось, оседает на пол, наголову ей валится злополучный мешок, и большое белое облако, взметнувшееся вверх, летит прямо в изумленное лицо стоящего в дверях Джонатана Кентрелла.

— Какого черта? — взревел он. — Что здесь происходит?

Приземлившаяся на пол Кейт в ужасе зажмурилась. Пока она сидела в луже, облепленная мокрыми юбками, ей хотелось лишь одного — провалиться сквозь землю.

Братья разом заговорили, перебивая друг друга:

— Па, это луговая собачка…

— Она меня сначала укусила, а потом вырвалась…

— А пол скользкий…

— Я нечаянно споткнулся о дровяной ящик…

— А котел как опрокинется…

— А миссис Мерфи как завизжит…

— Стало быть, вы уверяете меня, что весь этот разгром был учинен по вине жалкого степного грызуна? — угрожающе-тихо осведомился Джонатан.

От удивления глаза Кейт широко распахнулись. Она ожидала чего угодно, любых проклятий, но не подобных слов из уст скотовода.

— Ужас, какой сердитый! — шепнул один из мальчуганов. — Слышишь, какими словами заговорил?

Кейт с трепетом взирала на Джонатана, однако его неумолимый взгляд был поверх ее головы устремлен на сыновей.

— Итак? — холодным как сталь голосом произнес он.

— Мы не нарочно, па… Она сама забежала.

— Мы только пытались ее поймать, честно.

— Да, это видно. — Отряхиваясь от муки. Джонатан вдруг перевел взгляд на Кейт, все еще сидевшую в грязном месиве на полу. — Надеюсь, вы не ушиблись?

— Нет, — начала Кейт. — Я…

— Вот и хорошо, поскольку в данный момент мне некогда с вами возиться. — Не обращая внимания на вспыхнувшую в ее глазах обиду, он снова занялся сыновьями. — И в первую очередь я намерен выяснить, каким образом мое запасное седло и вся упряжь оказались в уборной?

— Что?! — Кейт в изумлении обернулась к мальчикам. Значит, тот сарайчик за домом — уборная? Кейт сощурилась. Теперь понятно, почему они все утро с такой готовностью бросались выполнять каждое ее желание. Одного она не могла взять в толк — как же она раньше не догадалась?

— Мы просто сделали, как она велела.

— Но я…

Не успела она обдумать, как лучше все объяснить, как Джонатан уже потянул ее за руку и поднял с пола. При этом в каком-то дальнем уголке ее сознания успела промелькнуть мысль, что, даже и взбешенный, Джонатан Кентрелл, оказывается, все так же ослепительно красив.

— Так это вы велели им отнести мое седло в сортир?

— Понимаете, я…

Он отпустил ее руку.

— Я нанял вас для того, чтобы вы помогли содержать мой дом в порядке, а не переворачивали его вверх дном!

— Но я не думала…

— Вчера вам каким-то образом удалось убедить меня, что у вас на плечах голова, а не пустой горшок. — Он оглядел разгромленную кухню. — Боже, как я ошибся! Седло — в уборную! Да последняя дура до такого не додумается…

Этого Кейт выдержать уже не могла. Последние слова подействовали на ее уязвленное самолюбие как соль на рану. Гнев вскипел в ней горячим гейзером.