— Твой меч больше не тянет из меня силу, — между прочим, сообщила девушка. — Может он принял меня за свою?

Слава лишь пожал плечами, не объяснять же ей то, чего сам не понимаешь. Знание не всегда требует понимания. Откуда-то он знал, что меч, он же "проводник", продолжает всасывать магическую энергию, словно пылесос. Более того, скорость выкачивания увеличилась в разы. Просто концентрация данной энергии в местных локациях настолько высока, что "проводнику" уже не требуется размениваться на всякую мелочь вроде маленькой ведьмы с ее слабеньким магическим полем.

Куда проводник перекачивал энергию? За счет чего создавалась разность потенциалов? И за каким, собственно, хреном это нужно? Всего этого старлей не знал, да и знать пока не хотел. Как говорится: многие знания — многие печали.

Как человек военный, к тому же невысокого звания, он довольно легко мирился с отведенной ему ролью. По всему выходило, что это роль пешки. Пешка может двигаться только вперед. Она не ведает и не должна ведать, куда и зачем ее двигают. Знания такого рода ей только повредят, ведь, как известно — пешками легко жертвуют. Да, она может рубить куда более могучие фигуры, но только при определенных обстоятельствах, которые зависят как от везения, так и от таланта игрока. Повезет — дойдешь до края доски и станешь ферзем (или кем тут становятся?). Не повезет — сгинешь где-нибудь по пути, так и не узнав, то ли тобой пожертвовали во имя неведомой великой цели, то ли просто зевнули по невнимательности. Кто там кричит, что мечтает стать героем? Плюньте тому в его бесстыжие глаза или пожалейте, в зависимости от того врет он или заблуждается. Стать неизвестным героем чужой войны — хуже участи не пожелаешь.

Кто-то скажет, что человек не пешка — пешка не может отказаться от уготованной ей роли, а человек может. Ну, хотя бы теоретически. Мало кто на это решится, но все же — чем, испытывая муки и лишения, тащиться из одних гиблых мест, в другие, еще более пропащие места, сказать: ешьте меня мухи с комарами! И лечь помирать. Чем не выход? Но к такой бесславной участи, Слава с его военно-морской закалкой был не готов. Даже погибать лучше, делая что-то, чем, не делая ничего. Хотя бы не так обидно. Старлей понимал, что эта, не такая уж плохая его особенность, делает его заложником стратегии неведомого игрока: никуда не денешься, пойдешь, куда предложат и будешь делать то, что скажут. Следование чужому замыслу придает хоть какой-то смысл его никчемному существованию в этом мире. К тому же имеется пусть призрачный но шанс на краснеющую в конце пути морковку. А почему бы и нет?

— Вот где надо бояться, — прервал его размышления голос Маат. Тон ее был равнодушным, что не вязалось со смыслом сказанного. Осмотревшись на местности, старлей понял, что так оно и есть. За очередным поворотом, реку встречала холмистая гряда, разбивавшая единое русло на множество рукавов. Лучшего места для засады не придумать — куда не сверни, всюду узкие протоки омывающие россыпь небольших островков представляющих собой заросшие лесом холмы. По берегам сплошным зеленым валом тянулись кусты — хоть роту в них укрой, хрен заметишь. Некоторые протоки сплошь заросли кувшинками. Похоже, течение там было совсем медленным. Слава почувствовал, как тревога занозистой спицей проникает в сердце.

— Здесь пришлые бандиты на старателей засады устраивали, — спокойно рассказывала девушка, — чего корячиться, амулеты собирать? Напал, убил, забрал и все дела. Дело прибыльное. По меньшей мере, две трети идиотов во время драки укокошат — вся добыча оставшимся. Нормально для тупых самцов.

— Феминистка, блин! — не выдержал Слава.

Маат покосилась на него, но спрашивать объяснения незнакомого слова не стала.

— Надеюсь, хэку не успели сюда добраться, — пробормотал старлей. — А если успели?

— Ну… — девушка пожала плечами, но по выражению ее лица Слава понял: "Тогда кранты нам!"

— Ладно, — терпеливо начал он, — будем надеяться на лучшее, но исходить из худшего. В связи с этим… что ты предлагаешь? Может нам пристать к берегу и осмотреться, через этот твой Верхний мир?

— Если они здесь, это будет для них лучшим подарком. А если нет, то мы потеряем время, — сказав это, Маат приняла задумчивый вид и замолчала. Слава терпеливо ждал. — Вот, что… — снова начала она, — уже вечереет, а вечером здесь всегда туман. Можно попробовать проскочить. Даже если Рыжие здесь, у них не было времени разобраться в этом лабиринте, а я знаю пару хороших проток… Если повезет, проскочим.

Глядя на зеленеющие впереди холмы, распластавшиеся по горизонту на добрый километр, старлей подумал: "А ведь девчонка, пожалуй, дело говорит! Чтобы все тут перекрыть — дивизия понадобится, а Рыжих не больше сотни. Может проканать". А вслух сказал:

— Слушай, откуда ты все тут знаешь?

Она хмыкнула, что видимо должно было означать: плавали — знаем!

Солнце еще золотило верхушки холмов, когда над рябой, потемневшей поверхностью воды появились первые языки тумана. Легкие, как вуаль, они струились над рекой. Не входя в прибрежные заросли, не сливаясь с ними, плыли по течению. Понемногу густея, сизые клочья тумана превращались в сплошную завесу, затопляя заросшие берега. Постепенно, все обозримое пространство реки оказалось покрыто колышущейся белой пеленой. Она оторачивала розовые от солнца высокие берега.

"Красиво, черт возьми! Прямо молочная река с кисельными берегами!" — подумал Слава, перед тем как стена тумана накрыла их с головой. Сразу стало холодно и сыро. И ничегошеньки не видно уже в пяти шагах. Плот тихонько плыл к заранее выбранному участку речной дельты. Роль движителя исполнял старлей с шестом, штурманом была Маат, полушепотом отдающая команды, с какой стороны и с какой силой толкнуть шестом. Каким образом юная ведьма угадывала направление в этом непроглядном молоке, для Славы оставалось загадкой, но держалось она уверенно, и старлей счел за лучшее положиться на ее неведомое чутье.

Протока, выбранная девушкой, была узкой и извилистой, но, по словам Маат, именно ее русло было самым чистым и свободным от препятствий.

Плыли очень медленно, повинуясь еле заметному течению. Иногда останавливались в заводях и подолгу чего-то ждали затаив дыхание, потом опять двигались вперед. Постепенно сгустились сумерки, и Слава перестал видеть даже собственные руки. Тут даже ведьма спасовала, предложив подождать, пока взойдет луна и немного рассеется туман.

Луна вскоре взошла. В ее свете, туманная пелена переливалась перламутром, струилась белыми фестонами, образуя из них смешанные с темнотой узоры.

На вопрос Славы, почему бы не оценить обстановку с помощью Верхнего мира, ведьма шикнула на него, велев заткнулся и не мешать. Но потом, смилостивившись, объяснила, что шаманы хэку наверняка уже знают про нее и если они тут, то по самому ничтожному возмущению сразу же отследят их местоположение. Славе было несколько обидно, что какая-то соплячка тут раскомандовалась. Но с другой стороны, он видел ведьму в деле и догадывался, что зря она строжиться не будет. Сказано молчать, значит надо набрать в рот воды и положиться на ее внутренний навигатор. Оставалось только прислушиваться. Но звук в тумане тоже обманчив, даже вода под плотом плескалась, то громко, будто под самым носом, то глухо, словно вату в уши вставили. Они двинулись вновь. Местами протока сужалась настолько, что ветви, росших на берегу деревьев то и дело выступали из темноты, пугая Славу своими своим неожиданным появлением. Они скребли по мачте, норовили попасть по лицу, затем снова таяли в зыбкой пелене.

Плот медленно, но неуклонно продвигался вперед, сквозь редеющий туман стали видны звезды, а Маат повеселела. По-видимому, Рыжие все-таки не сумели или не захотели их преследовать, объяснила девушка причину своей радости, во всяком случае, они ничем себя не проявили и ведьма не обнаружила никаких свидетельств их пребывания в дельте. На вопрос Славы, каких именно свидетельств она не обнаружила, и сколько им еще тут петлять, ведьма ответила в своей обычной грубой манере, мол, каких надо таких и не обнаружила, а петлять им осталось не больше крайны. Дальше чистая вода до самого Грозового леса.