— Ой… — сказала Маат, глядя на него распахнутыми глазами, — а где твои волосы?

Мазнув ладонью по голове, старлей ощутил лишь гладкую кожу, словно его только что тщательно побрили. Исчезла также и отросшая за неделю, щетина на лице, начавшая было превращаться в маленькую бородку. Да что щетина, исчезли волосы на теле, а заглянув в штаны, Слава обнаружил, что лишился растительности и там. При этом волосы не выпали. Ни на одежде, ни на бревнах, на которых он валялся, не было ни единого волоска. Они словно втянулись в тело. Момент, когда это произошло, старлей не заметил — не до того было. Девушка же, которая хоть и с испугом, но внимательно наблюдала за его страданиями, сказала, что Славина голова, раз и заблестела, как ее, Маат, задница после купания. Она же обратила его внимание, что, несмотря на тотальную алопецию, ресницы и брови уцелели. Судорожно ощупав лицо руками, Слава убедился, что так оно и есть. Чем руководствовался Синерг, оставляя эти жалкие остатки растительности? Вряд ли заботой о его, Славы красоте. Для себя старлей решил, что если он когда-нибудь встретит этого негодяя воочию, первым делом отмутузит до потери сознания, а потом уже станет разбираться, нужны ли были, или нет все эти процедуры. Хотя скорей всего отмутузить не придется — Синерг представлялся старлею, чем-то вроде сферического коня в вакууме, таким же невообразимым, бесплотным, равнодушным и от того жестоким.

В голове сама собой всплыла услышанная где-то блатная песенка:

Приморили, суки, приморили, отобрали волюшку мою. Золотые кудри облысели, знать у края пропасти стою…

Уже после, когда страсти по потерянным волосам улеглись, выяснилось, что с тела бесследно исчезли все шрамы полученные Славой в бою с ракшасами и до того. Еще позже, старлей обнаружил утрату всех родинок и родимых пятен. Маат заставила снять его рубашку (спасибо, что не штаны) и тщательно осмотрела. Касаясь пальцами его кожи, сказала, что она стала нежной, как у молоденькой девушки. Вот бы ей так! (облысение, вероятно, не имелось в виду) Закончив осмотр, она, ехидно прищурившись, заявила, что ему так даже лучше, и теперь он больше похож на человека, а не на волосатого самца обезьяны, каким был до сих пор.

Лучше или не лучше, но полное обновление кожных покровов, было, налицо. Что еще там у него обновилось, Слава не знал, но следовало (хоть и не хотелось) сказать спасибо Синергу, что кожа хотя бы осталась кожей, а не превратилась в какую-нибудь чешую, и перьями он не оброс или чего похуже.

За этими перипетиями прошла пара часов. Судя по удлинившимся теням, было уже около трех по полудню. Жара стала невыносимой, и старлей, пряча облысевшую голову от солнечного удара, забрался под навес. Постоянно прислушиваясь к своему телу, он отмечал, что ощущение несоразмерности скелета почти прошло. Маат тем временем собралась искупаться. Совершенно не стесняясь Славу, она скинула рубашку и как-то очень долго снимала свои трехцветные сапожки, которые незадолго перед тем зачем-то одела. Старлею пришлось старательно отводить взгляд в сторону, потому что при любой попытке посмотреть на девушку (а хотелось!), он тут же натыкался на ее внимательные глаза. Она словно специально ловила его взгляд. Наконец, справившись с сапожками, девушка спрыгнула с плота. Далеко, впрочем, удаляться не стала, а держалась рядом, уцепившись руками за бревна.

Русло реки в этом месте сильно разошлось, и течение стало совсем тихим. Очевидно и вода, по крайней мере, ее приповерхностный слой стал гораздо теплее, иначе девушка не смогла бы так долго плюхаться.

— Прыгай сюда! — крикнула она ему. — Помойся. От тебя воняет как от хани.

— Потерпишь, — буркнул Слава из чувства противоречия, про себя отметив, что помыться действительно не мешало бы. Во время последнего сеанса "Синерготерапии" он здорово пропотел. — Ты что, — добавил он, подумав, — ничего не боишься? Течения совсем нет, тащимся еле-еле, а она еще вздумала русалку изображать! Здесь попутный ветер когда-нибудь бывает? Может шестами потолкать для скорости? Как здесь? Мелко?

— А ветер здесь почти всегда южный, — беззаботно откликнулась Маат.

— Так на кой черт, парус тогда нужен?

— Он больше нужен, когда назад плывешь. Против течения же. А бояться здесь нечего, берег далеко. Вот будет близко, тогда и буду бояться, — она оттолкнулась от плота и поплыла прочь. "Черт его знает, — подумал Слава, — может и вправду искупнуться? — он неуверенно посмотрел на меч — Синерг не велел с ним расставаться ни на минуту. А не пошел бы он со своими указаниями?"

Девушка меж тем отплыла метров на пятнадцать. Плыла неторопливо, равномерно разводя руками. Распущенные волосы стелились по воде. Проплыв еще метров десять, она повернулась и посмотрела на Славу. Взгляд ее был таким, что старлей решился. Подошел к краю плота и попробовал босой ногой воду. Вода и впрямь была теплой, а шлепавшиеся о бревна волны, мелкими и ласковыми. Освежиться очень уж хотелось. Слава еще раз посмотрел на меч. "Пять минут и назад", — пообещал он кому-то и, не позволяя себе раздумывать ни секунды, нырнул в воду. Задержав дыхание, открыл глаза — совсем близко сновали шустрые мальки, плавно извивались водоросли. Еще ниже золотистыми тенями скользили рыбы. "До дна далеко, шест не достанет" — подумал Слава и пошел на всплытие. Вынырнул, отфыркиваясь, и размашистыми саженками устремился следом за ведьмой.

Догнал он ее быстро, и поплыл рядом, не зная, что делать дальше. Она все решила сама. Внезапно приблизившись, девушка обвила его руками и ногами и впилась губами в его губы. Изумленный таким поворотом дел, парень, тем не менее, ответил, и они, непрерывно целуясь, медленно ушли под воду. Вынырнули, кажется, только через минуту. Маат разомкнула свои объятия и отплыла на метр, переводя дыхание и насмешливо разглядывая Славу.

— Ты что утопить меня решила? — поинтересовался тот. — А если я тебя? — он шутливо потянулся к девушке и ухватил за плечи, словно собирался исполнить свою угрозу. Та засмеялась и стала вырываться, хлеща его по лицу мокрыми волосами. Слава пытался удержать верткую и скользкую как угорь девушку, но у него ничего не получилось — она вывернулась и уплыла. Впрочем, тут же вернулась.

— Ты сумасшедшая, — сказал Слава, заглядывая в ее потемневшие глаза, — ты знаешь об этом?

Не отвечая, Маат посмотрела под воду, и ее лицо изобразило удивление.

— О, небо! Да ты в штанах!

— Мало того, что сумасшедшая, еще и провокаторша! — он обнял девушку за талию и притянул к себе.

Ничего у них, конечно, не получилось — побарахтались и только. В какой-то момент, Маат вдруг вырвалась из его объятий и быстро поплыла прочь. Несколько очумевший от такого оборота Слава, не стал больше ее преследовать и счел за лучшее вернуться к плоту, который к тому времени уплыл достаточно далеко.

Взобравшись на бревна, старлей первым делом обратил внимание на меч. Ничего не произошло, меч лежал на том же месте, где он его и оставил. Следующим делом, Слава спустил штаны (действительно, что он подросток, что ли стесняться взбалмошной девицы, которая сама к тому же понятия не имеет о стыде?) и стал их выкручивать. Выкрутив, аккуратно разложил на бревнах для просушки. Он был зол. И на себя и на девчонку. "Какого черта? — раздраженно думал Слава — Нашла, понимаешь, время и место для глупостей! И ты тоже хорош, товарищ старший лейтенант, возбудился, как павиан во время случки! Она тебе не девочка-припевочка для развлечений. Она ведьма! И судя по всему, как все ведьмы, порядочная стерва. Как после этого с ней общаться?"

Неслышно подплыла Маат, подтянувшись на руках, улеглась грудью на бревна.

— Дай руку-то… — сказала она совершенно обычным голосом, будто не было только что между ними этого сумасшедшего любовного припадка.

Слава, не вставая и не глядя, протянул руку. Крепкая ладошка уцепилась за его пальцы и девушка с плеском выбралась из воды. Уселась на краю плота и принялась выжимать волосы.