— Но, дорогая, на пленке записан мужской голос.

— Какая разница? Подумай, сколько у нее знакомых актеров. А сколько техников могли записать пленку для нее?

— И все же причина не ясна.

— О Лоренс, меня всю жизнь обижали и ненавидели.

— Постой, постой, — сказал он, прижимая Кирстен к себе и пытаясь отделаться от жуткой картины, когда Элен с ножом в руке стояла за спиной у Кирстен. — Не плачь. Я с тобой. А когда я рядом, с тобой ничего не случится. Помни, что я — тот парень, который любит тебя.

— Поклянись мне в этом, Лоренс. Поклянись, что будешь всегда любить меня.

— Клянусь, — сказал он и улыбнулся, заметив неуверенность в ее глазах. Если бы только он мог навсегда изгнать эту беззащитность из ее глаз, вселить в нее уверенность в себе и в нем. Она больше никогда ни на один миг не должна сомневаться в том, что на сей раз он не оставит ее. Или он сам не уверен в этом? О Господи, он не знал, что ему делать — ведь теперь они оказались в руках у Кемпбела, а после того, что произошло с Элен, трудно даже вообразить, какие сюрпризы ждут их в последующие дни. — Я попытаюсь наладить свет, — сказал он. — Свеча почти догорела.

— Ладно.

— Ничего, если я оставлю тебя одну в темноте? Я только спущусь в подвал и взгляну на пробки. Может, хочешь пойти со мной?

— Нет, — Кирстен рассмеялась сквозь слезы. — Я подожду тебя здесь.

Несколько минут спустя комнату залил свет.

— Как нам поступить с Элен? — спросила Кирстен, когда Лоренс вернулся. — Если предположить, что она убила Анну и Джейка? Или если Элен знает, кто это сделал…

— У тебя сохранились записки?

— Только одна.

— Тогда нам лучше передать ее в полицию, и пусть они занимаются этим.

Кирстен кивнула.

— А теперь дай я тебя поцелую.

После долгих и нежных объятий Лоренс, отстранившись, посмотрел на нее. Он не хотел говорить ей о сомнениях, появившихся у него в связи с интервью, которое она вчера дала Кемпбелу, когда они втроем сидели в этой самой комнате. Кемпбел, словно преобразившийся, деликатно расспрашивал Кирстен, уговаривал, подбадривал и утешал ее, а пленка между тем тихо крутилась в магнитофоне. Теперь история была написана, и сегодня, во второй половине дня Кемпбел прислал ее по факсу. Кирстен поразил не только такт Кемпбела, но и его откровенные признания в том, что он участвовал в ее травле. Он выражал искреннее раскаяние, и Кирстен одобрила текст статьи. Предполагалось, что она будет опубликована завтра в утреннем выпуске «Экспресс». Хотя Лоренс сам прочел статью и показал ее своим адвокатам, прежде чем Кирстен дала «добро», его не покидало беспокойство. Более всего на свете ему хотелось бы верить, что Кемпбел сдержит слово и сделает все возможное, чтобы помочь Лоренсу сохранить и Кирстен, и Тома. Однако Лоренс очень боялся узнать, что сделал большую глупость, доверившись Кемпбелу. Он нервничал с самого начала, но после визита Элен Лоренс с ужасом думал, что, возможно, они с Кемпбелом затевают нечто ужасное.

Он снова привлек к себе Кирстен и положил ее голову себе на плечо. Боже милостивый, если его договор с Кемпбелом причинит ей вред, он никогда не простит себе этого. Ведь она не хотела в этом участвовать и согласилась только ради него и Тома. Лоренс прекрасно понимал, что сыграл на ее чувствах к ним, заставляя ее согласиться, и стыдился этого. Казалось, она немного успокоилась, прочитав статью, и была даже готова поверить, что Кемпбел старается для них, однако сам Лоренс теперь сильно сомневался в этом. И, словно угадав его мысли, Кирстен вдруг спросила:

— Лоренс, а сейчас уже поздно отказаться от публикации этой статьи? Может быть, нам вообще не следовало этого делать?

— Не знаю, — ответил он, тяжело вздохнув, — Кемпбела ждут крупные неприятности, если он не напечатает эту историю. Адвокаты все предусмотрели и… Черт возьми, Кирстен, по-моему, у нас один выход — верить ему…

— Я боюсь, Лоренс, — прошептала она. — Я больше не знаю, чему и кому верить. Мне кажется, все это не имеет смысла.

Лоренс изо всех сил старался сохранять спокойствие. Если они не воспользуются этим шансом, ему лучше сразу отдать Тома Пиппе. Или сейчас же уйти отсюда, предоставив Кирстен самой разбираться во всем. Он знал, что никогда не сделает этого, но разве мог он с уверенностью сказать, что Тому будет хорошо с Пиппой и Дзаккео? Да у него сердце разобьется, если он отпустит Тома… Глядя во встревоженное лицо Кирстен, он чувствовал, что никогда еще жизнь не заставляла его делать такой жестокий выбор.

— Я готов на все, чтобы оставить Тома у себя, Кирсти, — сказал он. — На все. И это было единственным, что пришло мне в голову. Только Кемпбел способен изменить твой имидж и склонить общественное мнение на нашу сторону. Мы, конечно, могли бы попросить сделать это кого-нибудь другого, но ведь он написал и о том, как Диллис Фишер преследовала тебя, и если эту статью опубликуют, то, возможно, прекратится, наконец, эта проклятая травля.

Кирстен долго смотрела ему в глаза, потом на губах ее появилась неуверенная улыбка.

— Хорошо, — сказала она. — Подождем и посмотрим, какие вести нам принесет утро.

Лоренс с несказанным облегчением обнял ее:

— Все будет в порядке, Кирсти. Клянусь. В любом случае мы прорвемся. И помни, ничто на свете не сможет нас разлучить, даже ты сама.

Кирстен нежно прикоснулась пальцами к его губам. Ей так хотелось верить ему, забыть о том, что произошло с Элен, и сделать вид, что все это приснилось ей в дурном сне. Однако шестое чувство подсказывало ей, что скоро их разлучат, это уже не зависит ни от него, ни от нее.

— Джейн, что ты тут делаешь ночью? — спросила мать, спустившись на кухню и включив свет.

— Я не могу заснуть, — глухо отозвалась Джейн, уставившись на остатки какао в чашке.

Эми Коттл посмотрела на дочь со смешанным чувством неприязни и раздражения, потом, подойдя к столу, взяла Джейн за подбородок и заглянула ей в глаза.

— Почему ты плачешь? — спросила она.

— Оставь меня в покое, — ответила Джейн, оттолкнув руку матери.

— Из-за этого ребенка? — фыркнула Эми. — Я слышала, как ты рассказывала об этом отцу. По-твоему, они хотят от тебя отделаться, да? Если опекунство присудят его матери, тебе придется уйти.

— Замолчи, прошу тебя, — всхлипнула Джейн. — Это тебя не касается.

— Если они выставят тебя, их нельзя за это винить, — заметила Эми. — Не понимаю, как Лоренс так долго терпит твою надутую физиономию?

— Когда я с ними, моя физиономия не бывает надутой, — парировала Джейн. — Она такая только при тебе.

— Ага, значит, во всем виновата я?

Джейн промолчала, и Эми повернулась к плите, чтобы развести для себя ложку какао.

— Хочешь еще? — спросила она Джейн через плечо.

Джейн покачала головой.

Эми продолжала возиться у плиты.

— Так что же там теперь происходит? — спросила она.

— Они борются за право опекунства.

— Опекунство присудят его матери, — заявила Эми. — Так бывает всегда.

— Почему бы тебе не отправиться спать? — спросила Джейн, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.

Эми удивленно подняла брови.

— По-моему, ты принимаешь слишком близко к сердцу интересы и дела этой семьи.

— Не твое дело.

— Хорошо, но вместо того, чтобы сидеть здесь и гадать, выгонят они тебя или нет, не лучше ли поговорить с ними начистоту? Спроси их об этом прямо.

— Я беспокоюсь не об этом, — заплакала Джейн, закрывая лицо руками.

Эми уставилась на нее.

— Кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя? — Она внимательно посмотрела на Джейн. — Ты что-то там натворила? — спросила она. — Ага, вот в чем дело! Ты умудряешься каждому устроить какую-нибудь гадость!

— Это ложь! — воскликнула Джейн. — Я знаю, тебе хотелось, чтобы так и было, но это не так. Просто я не могу заснуть, пытаясь сообразить, как им помочь.

— Ты! — фыркнула Эми. — Да у тебя решимости не хватит. У тебя ее никогда не было. Не забудь выключить свет, когда надумаешь ложиться. И вымой после себя чашку.