Съемки этой сцены должны были начаться только в конце недели, но Кирстен чувствовала, как всех участников уже охватывает смутное беспокойство. Неудивительно, что сильнее всех его ощущала Элизабет Брэдли, поэтому Кирстен последние дни делала все, чтобы ее успокоить, хотя актриса не признавалась, что нервничает. Но вдруг в одно прекрасное утро Руби взбрело в голову подойти к Элизабет, которая стояла на вершине холма и задумчиво разглядывала бывшее поселение рабов.

Сначала обе молчали, но через несколько минут Элизабет заметила, что Руби что-то бормочет.

— …прими, Господи, душу рабы твоей, нашей незабвенной сестры… — нараспев бормотала Руби.

Элен в ужасе уставилась на нее. Что за дурацкая шутка, да еще в такое время! Она едва сдержалась, чтобы не ударить Руби по одутловатой щеке, но потом, повернувшись, направилась к ожидавшей ее машине и поехала прямиком в Дубовую аллею, находившуюся в полумиле езды, где под руководством Кирстен шла подготовка к съемке сцены в доме на плантации.

— Всему есть предел! — сказала она Кирстен, когда та подошла к ней узнать, что случилось. — Я не могу больше выносить присутствия этой женщины! Она должна уехать отсюда, Кирстен. Извини, но или она, или я. Она сумасшедшая. Совершенно сбрендила.

— Как я поняла, речь идет о Руби, — Кирстен взяла Элизабет за руку и пошла с ней по великолепной дубовой аллее, ведущей к дому.

— Ты правильно поняла. Что, черт возьми, она затевает? Может, она получает удовольствие, запугивая людей?

— Что она натворила? — спросила Кирстен.

Когда Элизабет заговорила, на ее дрожащих губах появилась неуверенная улыбка.

— Она начала меня отпевать, как умирающую, когда я осматривала сверху съемочную площадку, — сказала Элизабет. — Это может показаться смешным, но, признаюсь, после того, что случилось с Анной, мне такие шуточки не по душе.

Элизабет была права. Это могло показаться смешным, но Кирстен, как никто другой, понимала серьезность ситуации.

— Я поговорю об этом с Лоренсом, — пообещала она. — Он имеет на Руби большое влияние. Прошу тебя, Элизабет, не беспокойся по поводу этого эпизода. Все будет в порядке, вот увидишь. Анна умерла естественной смертью, помни об этом. Не было никакого злого умысла, никто не хотел разделаться с ней.

— Я все это знаю, но, откровенно говоря, Кирсти, я жалею, что взялась за эту роль. Меня от этого в дрожь бросает, а тут еще эта Руби Коллинз. Не знаю, может быть, это место оказывает такое воздействие… Хотя вокруг много людей и такая суета и оживление, иногда мне кажется, что я на краю света. Мне никогда и нигде не бывало так одиноко.

Кирстен ее понимала. Прошлый раз у нее здесь было такое же ощущение.

— Из-за погоды сегодня все кажется особенно мрачным, — сказала Кирстен, взглянув на серое небо. — Догадываюсь, как на тебя действовали причитания Руби. На меня они тоже действуют. Но обещаю тебе поговорить с Лоренсом. По-моему, было бы неплохо отправить ее в Лондон.

— Мне тоже так кажется, — согласилась Элизабет. — Думаю, этой женщине необходима врачебная помощь. Помимо всего прочего я заметила, что она то и дело прикладывается к бутылке джина, которую носит в своей сумке. А алкоголичка, свихнувшаяся на Библии, скверно влияет на людей.

Кирстен размышляла, заметил ли Лоренс, что Руби снова начала пить. Сама она этого не заметила, а Лоренс об этом не упоминал. Значит, они так поглощены друг другом, что проглядели, как Руби снова сбилась с пути. Наверное, подумала Кирстен, от них ускользнуло и многое другое.

— Эй, привет!

Элизабет и Кирстен одновременно оглянулись и увидели Джейка, стоявшего на пороге великолепного дома в стиле Ренессанса.

— Все тебя ищут, Кирстен, — крикнул он. — Мы почти готовы к съемке.

— Мы с Лоренсом приглашаем тебя поужинать сегодня после съемок, Элизабет, — сказала Кирстен и побежала к дому, где должна была начаться съемка первого эпизода.

В половине десятого вечера они втроем уселись за столиком у окна в ресторане «У двух сестер». Настроение Элизабет заметно улучшилось, но она все же попросила не говорить о сцене удушения. Она и без того принимала все слишком близко к сердцу, а бесконечное обсуждение этой сцены только усугубляло это.

— Давайте отснимем эту сцену, и все войдет в свое русло, — сказала она. — Мне даже хотелось бы не дожидаться субботы. Я буду рада, когда закончится период ожидания. А что касается Руби, то она упорно движется в загробное царство, а по пути делает привалы, подкрепляясь джином.

Период ожидания не закончился бы так быстро, если бы, вернувшись в свой номер в гостинице «Ришелье», Кирстен не сказала Лоренсу:

— Попробую завтра посмотреть, нельзя ли отснять пораньше кое-какие эпизоды с участием Элизабет. Учитывая обстоятельства, ее не следует заставлять ждать так долго. Я знаю, что сцену удушения мы не можем начать снимать до субботы, но некоторые эпизоды с ее участием в доме на плантации можно перенести на более ранний срок. Это отвлечет ее, к тому же Руби не будет мозолить ей глаза.

— Пожалуй, — согласился Лоренс. — Неплохая мысль. А мне, наверное, надо поговорить с Руби. Если она снова принялась за джин, ей лучше отправиться в Лондон, а не болтаться здесь, действуя на нервы актерам.

— Думаешь, она уедет? — Кирстен удобно уложила Тома, прикорнувшего у нее на коленях.

— Не без скандала. Я постараюсь уговорить ее завтра или послезавтра, так что постарайся не попадаться ей на глаза. Она наверняка обвинит тебя в том, что ее отсылают.

— Она говорила с тобой обо мне?

— Нет. Я избегаю этого, но вижу, как она на тебя поглядывает. Мы это обсудим потом, сейчас ты должна думать только о фильме.

Кирстен улыбнулась и поправила прядь волос Тома, упавшую ему на лицо.

— Лучше, пожалуй, уложить солдатика, — сказала она.

— Сиди, я это сделаю сам. Ты выглядишь очень усталой.

Лоренс взял у нее Тома, и она поцеловала его в щечку, почувствовав, как сердце ее наполняется радостью. Увидев, как сильные руки Лоренса надежно обняли малыша, Кирстен снова подивилась тому, что Пиппа могла бросить их.

— Тебе так и не удалось поговорить с Пиппой? — спросила Кирстен, когда Лоренс вернулся в комнату.

— Нет. Кажется, они с Дзаккео сейчас в Лондоне. Джейн сказала, что Пиппа сегодня звонила сюда, но Том спал, и Пиппа просила не будить его. Кстати, я хотел поговорить с тобой о Джейн.

— О Джейн? — спросила Кирстен, поднимаясь. — А что с ней такое?

— Кажется, она вбила себе в голову, что мешает нам…

— Мешает? Но как?

— Я сказал ей, что она — член нашей семьи, но думаю, ей хотелось бы то же самое услышать от тебя.

— Понимаю. Нельзя допустить, чтобы она чувствовала себя лишней. Хотя, по-моему, — сказала она, положив голову на плечо Лоренса, — у нее должна быть своя жизнь. Пойми меня правильно, но последнее время мне кажется…

— Что?

— Что я как будто заняла место Пиппы. У меня есть муж, сын, даже няня. С тобой и Томом все ясно, но что касается Джейн… Нет, выслушай меня, — сказала она, когда Лоренс закрыл дверь спальни. — Я не предлагаю уволить ее, Боже упаси. Я только хотела бы помочь ей построить собственную жизнь с Коэном, а может быть, с кем-то другим… Ты не считаешь, что так было бы лучше для нее?

— Не знаю. Может, ты и права, — задумчиво сказал Лоренс. — Но Том так привязался к ней.

— Именно это я и имею в виду. Ей следует завести своих детей.

— Нам тоже, — сказал он, взяв ее за руку.

Кирстен радостно улыбнулась.

— Да, и у нас будут дети, но нам нельзя быть такими эгоистами, Лоренс. Джейн и сейчас уделяет нам слишком много внимания. Мы тоже должны что-то сделать для нее. Но не будем обсуждать это сейчас, подождем возвращения в Лондон. Поговорим, когда фильм будет смонтирован и выйдет на экраны. Дело терпит, просто это пришло мне в голову, а вообще-то очень не хочется отпускать ее. Не представляю, что бы мы без нее делали. Но хорошо бы проявить к ней доброту — вот и все.

— Конечно. К тому же тебе надо устроить нашу жизнь по-своему. Но я не уверен, что было бы правильно начинать с увольнения Джейн.