Кирстен пожала плечами.

— Неплохо, — ответила она. — Будь материал моим, я взглянула бы на него иначе, но, думаю, Лоренс знает, что делает.

— Если бы! Да он ничего не делает! — воскликнула Элен. — По слухам, он берет то ли помощника режиссера, то ли второго режиссера или кого-то в этом роде.

— Ему нужен режиссер-постановщик.

— У него уже есть. Вилли Хендерсон. Только у них дело не ладится. — Она помолчала. — Чтобы завершить работу над этим сценарием, нужен твой талант.

Кирстен медленно обернулась и посмотрела Элен в лицо.

— Я должна вернуть тебе рукопись, Элен, — сказала она, покачав головой. — Ты чуть было не обвела меня вокруг пальца.

— Да о чем ты говоришь?

— Я тебя насквозь вижу, — рассмеялась Кирстен. — Ты оставила рукопись, рассчитывая, что я найду ее и прочитаю, не так ли? Тебе хочется, чтобы я подключилась к работе над фильмом и дала тебе роль Мари Лаво.

— Конечно, хочется, я этого и не отрицаю. Но согласись, для тебя это тоже шанс. Могу поклясться, что Лоренс — один из немногих в этом городе, кто не зависит от Диллис Фишер. К тому же он уже получил под фильм большую часть денег стараниями режиссера-постановщика, а значит, с этой стороны она тоже не сможет его прижать. Так почему бы тебе не позвонить ему?

— Что? Ты с ума сошла! — закричала Кирстен, изумленная предложением Элен.

— Не вижу в этом ничего страшного. Что ты теряешь?

— Что я теряю? Элен, я ушам своим не верю. Что на тебя нашло?

— Позвони и для начала вырази ему соболезнование по поводу ухода Пиппы, — ничуть не смутившись ответила Элен.

— Зачем, черт возьми, мне это делать?

— Затем, чтобы заключить с ним мир.

— Ты выпила?

— Что-о?

— Ладно, извини. Но только это и могло бы объяснить такую идиотскую идею.

— Это блестящая идея, и ты это знаешь. Ты отдала бы все, чтобы работать над этим фильмом — да и кто бы отказался от этого? Я предлагаю тебе отличный шанс.

— Боже, да неужели ты это всерьез? — пробормотала Кирстен, чувствуя тошноту.

— Конечно. Ему нужен второй режиссер, а тебе — работа. Ты все еще любишь его и я могу поклясться, что он тоже любит тебя.

— Элен! Побойся Бога! Речь идет не о чувствах, и не убеждай меня в том, что он ко мне что-то чувствует. Мы с тобой знаем…

— Мы ничего не знаем! Ни ты, ни я. Так почему бы тебе не выяснить? Теперь этому никто не мешает…

— Да ты понимаешь, как действует на меня этот разговор? — воскликнула Кирстен. Ее щеки пылали от гнева. — Прекрати сию же минуту!

— Почему? Понимаю, ты боишься. На твоем месте я бы тоже боялась. Но ты должна попытаться, Кирсти. Взгляни на это, — она взяла рукопись и перелистала страницы, — здесь всюду твои замечания и пометки. А теперь попробуй сказать мне, что тебя это не интересует.

— Я делаю пометки по привычке, — возразила Кирстен, снова поворачиваясь к зеркалу. — Где же Джейн? Если она не поторопится, мы опоздаем к началу фильма.

— Сейчас придет, — заверила ее Элен. — А теперь вернемся к разговору о Лоренсе…

— Нет. Я не хочу больше говорить о нем.

В этот момент в дверь позвонили. Пожалуй, решила Элен, начало положено. Главное, она подкинула Кирстен эту идею.

Добрая Джейн появилась, как всегда, не вовремя! Но если Кирстен считает, что на этом разговор закончился, она очень ошибается. Самодовольно улыбаясь, Элен спустилась вниз, чтобы открыть дверь. Похоже, что жизнь, погрузившаяся было в спячку, начинает оживляться. Элен позаботится, чтобы она забила ключом. На это Элен отводила себе не больше недели.

Однако события намного опередили ее планы. Открыв дверь, она с изумлением поняла, что жизнь забила ключом помимо ее воли.

Кирстен застегивала платье дрожащими руками.

— Элен, — сказала она, посмотрев в глаза подруге, — если это одна из твоих шуточек…

— Клянусь! — прошептала Элен. — Он внизу, в гостиной.

Сердце у Кирстен упало и она побледнела.

— Что ему надо?

— Не знаю! Он хочет поговорить с тобой.

— О Боже! Боже! — бормотала потрясенная Кирстен. — Что мне делать? Что я скажу?

— Узнай, зачем он пришел?

— А он не сказал? Даже не намекнул?

— Он не сказал ничего. Но, кажется, он понял, как и я, что его фильму, и ему самому, нужна только ты.

— Элен, мне не до шуток! — крикнула Кирстен, протянув вперед руки, словно пытаясь от чего-то защититься. — Перестань! — Но было уже поздно, надежда зародилась в ней, и Кирстен молилась про себя о том, чтобы это оказалось правдой. — О Боже, — пролепетала она. — Я не могу встретиться с ним.

— Еще как можешь! У тебя нет выбора. Ну, возьми себя в руки, ведь это всего-навсего Лоренс Макалистер.

— Не произноси его имени! — срывающимся голосом пробормотала Кирстен, прижимая ладони к щекам. Она закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула, и, наконец, легкий румянец появился на ее щеках. — Ты права, — сказала она. — Это всего-навсего Лоренс Макалистер.

— Вот умница, — похвалила ее Элен, подталкивая к лестничной площадке. — А теперь иди, покажись ему, и не успеешь оглянуться, как он будет плясать под твою дудку…

— Не говори так, — Кирстен спустилась на три ступеньки и обернулась к Элен. — Я не могу! Мне плохо, — шептала она.

— Можешь! Прояви твердость и достоинство.

Когда Кирстен, повторяя про себя эти слова, вошла в гостиную, сердце ее билось так сильно, что было трудно дышать. Хотя Кирстен знала, что Лоренс в гостиной, увидев его, она приросла к полу.

Лоренс стоял спиной к двери и рассматривал фотографию Кирстен и Пола. Услышав ее шаги, он обернулся. У него захватило дух. Даже сейчас — с влажными волосами, без всякого макияжа — она была самой неотразимой на свете женщиной.

У Кирстен перехватило дыхание, язык не слушался ее. Она попыталась улыбнуться, но уже не владела собой. Его появление ошеломило ее. Глубокий, проникающий в душу взгляд его синих глаз остановился на ней, и Кирстен замерла, как некогда замирала в его объятиях. Они оба не двигались, но душа Кирстен отозвалась на его взгляд, он приковывал ее к себе. Никто, кроме него, никогда не действовал на нее так, ибо никто, кроме него, никогда не составлял часть ее существа.

— Не хочешь ли чего-нибудь выпить? — спросила она и услышала, как дрожит ее голос.

Он покачал головой и, подняв руку к лицу, потер подбородок. Она вспомнила и этот жест, и его пальцы — длинные, с ухоженными ногтями и очень мужские.

— Садись, — предложила она.

Он снова покачал головой, и когда он отвел руку от лица, Кирстен заметила, что его губы крепко сжаты от гнева.

— Я пришел узнать, как ты убедила Дзаккео разрушить мою семью.

Кирстен остолбенела. Вопрос был таким неожиданным, что она не сразу поняла его.

— Что я сказала Дзаккео? — повторила она.

— Нам обоим известно, — продолжал он, уже не скрывая гнева, — что ты находилась у него незадолго перед тем, как от меня ушла Пиппа…

— Постой, постой, — прервала его Кирстен, протянув к нему руку. — Значит, ты обвиняешь меня в том, что я повлияла на Дзаккео и заставила его разбить вашу семью?

— Именно так. Не знаю, как тебе это удалось, но хочу узнать.

— Лоренс, ты ошибаешься, — возмутилась Кирстен. — Я понятия не имела, что Пиппа и Дзаккео…

— Не лги! — заорал Лоренс. — За всем этим стояла ты, именно ты что-то сделала, когда была там, и я хочу знать, что именно…

— Побойся Бога, Лоренс! Что же я могла сделать?

— Не знаю, — сердито повторил он, — поэтому я и пришел. Я хочу, чтобы вернулась моя жена, Том хочет, чтобы вернулась мать, и ты объяснишь мне, как ты заставила Дзаккео повлиять на нее. Единственная возможность вернуть ее — это ликвидировать то, что сделала ты.

— Но я ничего не сделала! — воскликнула Кирстен. — Если у тебя что-то не ладилось в семейной жизни, так это началось задолго до того, как Пиппа ушла от тебя.

— А что, черт возьми, тебе известно о моей семейной жизни? — заорал он.

— Ничего. Но ни одна жена, которая счастлива с мужем, не уйдет от него к другому мужчине. А Дзаккео, если верить тебе, даже и не хотел ее, пока я не растолковала ему, чего он хочет.