— Но ты же собиралась поехать к ней в тот день, когда ее освободили под залог, — напомнил он.

— И передумала.

— Почему?

— Не знаю, передумала, вот и все. Если ты начнешь опять ссориться из-за этого, я уйду. Мне осточертел твой нездоровый интерес ко всему, что происходит у них. Если они разошлись, то снова сойдутся, могу чем угодно поклясться. Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом?

— Хорошо. Расскажи-ка мне, что слышно у Джейн? Я слышал только самый конец «новостей». Говорили что-нибудь о ее состоянии? Ей лучше?

— Сказали, что ее состояние стабилизировалось. Но я же просила тебя сменить тему разговора!

— Кажется, ты единственный человек в стране, которому безразличны дела этой семьи. Почему?

— Да ко мне не имеет никакого отношения то, что происходит с ними. Тебя ждет новая карьера, мне нужно искать работу. Жизнь идет своим чередом, Дэрмот. А как прошла у тебя сегодняшняя встреча с Филиппом Лоу? Обещал он тебе рубрику в газете?

— Да. Но я отказался.

— Что? Но почему?

— Потому что решил стать свободным журналистом. Я устал убивать людей своим пером, а он хочет от меня именно этого. Впервые в жизни я хочу зарабатывать на жизнь, оставаясь порядочным человеком, — сказал он, ухмыльнувшись. — Тебя это не устраивает?

— Не очень-то я верю этому. — Элен иронически улыбнулась. — Но поступай, как знаешь, меня это не касается.

— Начинай привыкать к тому, что тебя это касается, потому что моя жена должна интересоваться тем, что я делаю.

— Тогда тебе лучше подыскать кого-нибудь другого.

Кемпбел строго взглянул на нее.

— Ты просто набиваешь себе цену, но меня этим не проймешь. Я уже подал заявление в отдел регистрации браков, и нам назначили дату — следующий понедельник.

— Тогда возьми заявление назад, — сказала Элен, улыбнувшись.

Но Кемпбел уже не слушал ее.

— Где, черт возьми, мне найти Лоренса? Я хочу, чтобы он был моим шафером.

— Вот как! Если ты думаешь, что я не раскусила тебя, то ты еще больший глупец, чем я полагала.

Кемпбел озадаченно взглянул на нее.

— Ты, Дэрмот Кемпбел, — продолжала она, подходя к нему и тыча пальцем ему в грудь, — просто используешь меня и этот фарс, именуемый свадьбой, как предлог для того, чтобы снова влезть в жизнь Лоренса, однако реноме пронырливого журналиста тебе уже не по вкусу. «Привет, Лоренс! Как дела, Лоренс? А, кстати, Лоренс, правда ли, что вы с Кирстен уже не вместе?» Ты — лицемерный лживый подонок, подыскиваешь материальчик, с которого можно начать новую карьеру. А что же лучше, чем взгляд изнутри на историю отношений Лоренса с Кирстен? Но если ты думаешь использовать для этого меня и попросить Лоренса быть твоим шафером, то сильно ошибаешься, приятель.

— Черт возьми, что за извращенные у тебя представления, Элен. Мне и в голову такое не приходило. Но раз уж ты об этом упомянула, по-моему, это совсем неплохая идея. Да-а, вижу, мы с тобой могли бы неплохо работать в одной команде.

— Забудь об этом. Я же сказала тебе, что не выйду за тебя замуж. И мне противно твое желание использовать в своих мерзких целях друзей и трагические переживания, выпавшие на их долю.

— Кстати, — серьезно возразил Кемпбел, — мне совсем не безразлично то, что происходит между Кирстен и Лоренсом. Меня даже беспокоит судьба Джейн. Ей предстоит много испытаний после того, как она выйдет из больницы. Ты, конечно, можешь до посинения отрицать это, но я-то знаю, что тебе все это тоже не безразлично.

Элен отвернулась, но он успел заметить сострадание в ее глазах.

— Перестань, ну, в чем дело? — тихо спросил Кемпбел, положив руку ей на плечо. — Почему ты не хочешь встретиться с Кирстен?

— Если я скажу, ты будешь презирать меня, — ответила она. — Впрочем, мне это, конечно, все равно. Презирай меня, сколько угодно.

— Элен, давай во всем разберемся.

Она глубоко вздохнула.

— Дело в том, что, по-моему, Кирстен и Лоренс действительно разошлись. Он вернулся к Пиппе, и я хорошо знаю, как страдает Кирстен. Сейчас она опекает Джейн, но рано или поздно ей придется смириться с тем, что у них с Лоренсом все кончено и… и если она сломается так, как в прошлый раз, я не смогу возиться с ней. Пойми меня правильно, я бы и хотела помочь ей, но боюсь, что в один прекрасный день войду к ней в дом и… найду ее наглотавшейся снотворного или плавающей в ванне, полной крови, или… Ну, что-нибудь в этом роде. Но если она выкинет что-нибудь такое, я не знаю, что делать. Я для нее не такой уж хороший друг, и никогда не была им… — Она взглянула на него так, словно умоляла понять то, что, по ее мнению, не имело оправдания. — Дэрмот, не я ей нужна, а Лоренс. Так было всегда, и что бы я ни делала, этого не изменишь. Я не в состоянии наблюдать, как она разваливается на части. Я не Пол Фишер. Я не смогу собрать ее по частям, как это сделал он, я не смогу провести ее через эти муки, держа за руку, как он, и не хочу, чтобы она надеялась на меня. У меня нет на это сил. Поэтому, пожалуйста, не проси меня съездить к ней и давай больше не говорить о нашей свадьбе. Да, я эгоистка, но я не могу ни помочь ей, ни измениться. Ей придется пережить все одной. Я не буду стоять рядом и наблюдать это, терзаясь мыслью, что я во всем виновата.

— Почему ты считаешь себя во всем виноватой?

— Кому, как не тебе, знать ответ на этот вопрос? Ведь именно ты, Дэрмот, дал мне год назад номер ее телефона, когда она только что вернулась из Франции. Ведь это я поехала к ней, притворяясь ее подругой, это я уговорила ее пойти на ту проклятую вечеринку в доме Лоренса. Это у меня не хватило мужества не поддаться на твой шантаж, и именно я продала ее с потрохами, чтобы спасти свою шкуру. Да, потом все изменилось, но ведь я раскрутила все эти события. Двое погибли, девчонка валяется в больнице черт знает в каком состоянии, а Лоренс и Кирстен, любящие друг друга, снова разлучены. Нет, я не стану больше вмешиваться в ее жизнь, Дэрмот, ей без меня лучше, а мне и без того тошно из-за моей вины. Я не желаю видеть результаты моих поступков.

— А если она и впрямь покончит с собой. Как ты будешь себя чувствовать тогда?

— Ужасно, черт возьми! Но этого не будет. Случится что-нибудь такое, что спасет ее в последний момент. С Кирстен всегда так бывало.

— Ты не раз так говорила, но когда-нибудь, Элен, ты, возможно, убедишься, что ошибалась.

Кирстен сидела у постели Джейн в отдельной палате, куда ее перевели, как только врач сказал, что ее жизнь вне опасности. Прошло уже почти две недели с того дня, когда Джейн напала на нее и ушел Лоренс. Все это время Кирстен старалась осознать, что весь этот кошмар произошел на самом деле, но разум ее отказывался примириться с правдой. Начав об этом думать, Кирстен сразу же старалась переключиться на что-нибудь другое, ибо то, что произошло, было слишком больно. Она знала, что рано или поздно ей придется подчиниться обстоятельствам, взглянув в лицо фактам. Иногда боль словно скручивала ее. Но пока Кирстен все же удавалось держать себя в руках, думать только о повседневных вещах и жить одним днем, не заглядывая в будущее.

Она посмотрела на руку Джейн, беспомощно лежащую поверх простыни, и легонько сжала ее. Она не могла сказать, что чувствовала теперь к Джейн. Кирстен знала одно: пока она помогает Джейн, у нее есть цель жизни.

К запястьям и носу Джейн были подсоединены трубки. Лицо заливала ее смертельная бледность, сухие губы потрескались. Вдруг ее ресницы чуть дрогнули: она выходила из состояния глубокого сна.

Кирстен знала, что через некоторое время Джейн проснется, и они немного поговорят. Недолго, потому что Джейн быстро утомлялась. Врач сказал Кирстен, что надеется на скорое улучшение состояния Джейн. Сейчас ей было немного лучше, чем тогда, когда она впервые пришла в сознание, а то, что она начала говорить, было хорошим симптомом.

В больнице так ни разу и не появились Фрэнк и Эми Коттл. Они удочерили Джейн, когда той был всего один год, но она была им так безразлична, что они даже ни разу не сфотографировали ее в детстве. В палате были цветы — от Кирстен, Руби, от Теи и Дона и от Лоренса с Пиппой. Лоренс и Пиппа прислали цветы три дня назад, но Кирстен до сих пор страдала с того самого момента, как увидела на карточке их имена, стоящие рядом.