— Жень! За критику, конечно, спасибо. Принято. — Сказал я, выразительно глядя на шикарный глянцевый плакат с совершенно голой Джейн Мэдисон в неприличной позе. — А пришел я вот зачем. Нет ли у тебя чего-нибудь этакого, для души?

— Для души, говоришь, — задумчиво протянул Евгений, шаря рукой под столом в поисках очередной бутылки, — а какая у тебя операционка?

— Что, забыл уже? Виндус-экс-пи, на основном серваке — Виндус-сервер, на запасном — Линукс Мандрива. А дома — хом эдишен.

— Виндус, блин… Ну, и чего это вы все на этих Виндусах с ума посходили? Лучше поставь везде Linux Ubuntu! Или, еще лучше — «Красную Шапочку». Unix, конечно, лучше всего, но тебе на него никаких бабок не хватит. Пиво-то будешь?

— Зачем мне твои никсы? Линухи-Юнихи? Из никсов мне Мандривы хватает. Да и Виндов вполне.

— Ну, ведь у Виндусов защиты — никакой. Вчера посмотрел последнюю версию — так программисты там, ну прямо как дети малые, честное слово. Ну, как они криэйтят PWL! Ну, разве так можно… у меня уже есть две реально действующие проги, сам проверял вчера на экс-пи. Ломают пароль доступа, как нефиг делать. Правда, так и не понял, какая из них лучше. Должны работать на взлом Виндус-экс-пи профешинел и хом. У меня — профешинел. Но они должны также крячить и последний релейс, бэта-версия уже вышла… А вот вчера, попробовал я…

Слушал я Женьку вполуха. Последовавшие далее многочисленные слова, прерываемые бесконечными «ну», были уже как-то невнятны, и не более мне интересны, чем ритуальная песнь вождя племени австралийских аборигенов.

— …однако такой подход имеет свои недостатки, — продолжал т мой друг. — Ну, в принципе, можно было бы написать отдельную маленькую прогу, которая спрашивала бы у ай-пи-фильтра реальный адрес пакета, формировала бы заголовок и отдавала бы все это кэширующему прокси. Но я пошел по другому пути и встроил необходимую функциональность прямо в…

Скоро я окончательно утратил нить, и Женьку уже почти не слушал. И тут мое внимание отвлек интересный предмет. Я быстро нагнулся и выхватил из кучи грязного белья в углу плоскую коробочку в каких держат компакт-диски с гордой надписью:

На обороте коробочки с диском был логотип: «Left Soft» и скромная приписка:

— …основные проблемы связаны именно с этим решением, — тем временем продолжал вещать Евгений, не особо интересуясь моим интересом к этим его проблемам. — Ну, и дело тут, как ты прекрасно понимаешь, вот в чем. Допустим, что между…

Не дослушав Женькин монолог, я быстренько поблагодарил его за интересную беседу, и, не дождавшись ответной реакции, сразу же смотался.

Я был так рад неожиданному приобретению, что решил не травмировать себя двойной пересадкой в метро. От Женьки, до моего дома, можно проехать и напрямую. Сначала — до Профсоюзной, а уж там пересесть на пятьдесят второй троллейбус — и прямо до моего дома. Я, к тому же, слегка побаивался встретить давешнюю компанию приятных молодых людей, поэтому хотел подойти к своему дому с другой стороны. Я ехал домой, прижимая к груди драгоценную находку. Если повезет, то все мои проблемы с Валентиной скоро закончатся самым естественным образом.

Мой обратный путь был дополнен еще одним красивым эпизодом. Уже в глубокие сумерки, я вышел со станции метро и направился к троллейбусной остановке. Остановка тут хорошо оборудована — с навесами, лавочками, бетонными помойками и многочисленными торговыми палаткам сзади, но освещена совсем плохо. Троллейбусы ходят уже редко, причем мой «пятьдесят второй» — очень редко. Я сажусь на лавочку под жизнерадостный разговор обширной группы изрядно подвыпивших граждан. Человек десять провожают остальных пятнадцать. Слева от толпы стоит огромный потертый чемодан.

В этот момент из-за соседней остановки возник колоритного вида бомж с бегающим взглядом на пропитой физиономии и обнаруживает пустые бутылки возле помойки. В диком восторге бомж кидается к бутылкам и, что-то урча про себя, начинает их укладывать в клеенчатую сумку. Тут подкатил сорок девятый троллейбус, и в считанные секунды остановка опустела. Вышедшие и провожающие ушли, уезжавшие — уехали. Я остался ждать свой маршрут. На тротуаре продолжал стоять чемодан. Бомж произвел круговой обзор, но меня в тени навеса так и не заметил. А тем временем к остановке подъезжает и мой «пятьдесят второй». Эта остановка у него первая — пустой пришел.

Тут бомж, еще раз осмотрев территорию, с большим трудом поднял чемодан обеими руками и изготовится со своей добычей залезть в троллейбус. Вместо чемодана на тротуаре осталась сумка с пустыми бутылками — забрать и ее у бомжа просто не хватало рук.

В этот момент из-за торговых палаток появился необъемных размеров мужик со следами явного облегчения на лице. На ходу этот мужик подтягивал штаны и застегивал ширинку. Не говоря ни слова, он быстро подошел к двери троллейбуса, в которую бомж мучительно пытался впихнуть огромный чемодан. Легко перехватив у бомжа ручку чемодана, необъемный мужик одним движением внес себя и чемодан внутрь троллейбуса. Бомж, имитируя интеллигентность, силился произнести «спасибо», думая, что кто-то из вновь пришедших пассажиров решил ему помочь. Но вместо ответа получил мощный пинок и, пролетев не менее двух метров, упал на злополучную сумку с бутылками. Дикий вопль смешался с хрустом битого стекла. По-моему там уже не осталось ничего целого. Когда водила решил, что уже пора уезжать, а мы тронулись и поехали, бомж, к тому времени убедившийся в своих потерях, со злостью залепил своей авоськой с осколками в заднее окно троллейбуса.

— Да! — по старинной привычке рявкнул я в трубку.

— Алло! — отозвался знакомый голос. — Это ты?

— Это я, — сказал я, сбавив тон.

— Сломал?

— Сломал! Нет ни одной такой защиты, которую было бы невозможно взломать. Что один человек построил, то другой всегда может сломать, вопрос только в том, сколько понадобится сил и времени…

— Хватит хвастаться. Давай, быстро ко мне!

Я совершено сознательно не говорил Валентине, что сломал я ту защиту не силой своего интеллекта, и не какими-то суперпрогами мною разработанными. Ей вовсе необязательно было сейчас знать, что теперешний ее любовник осуществил удачную хакерскую атаку при помощи диска, найденного в куче грязного шмотья ее бывшего мужа…

Уже потом, когда мы полностью опустошенные лежали на ее откидном диване, я подал голос:

— Валь, я уже давно хотел у тебя спросить, одну вещь, но все никак не удавалось это сделать.

— Что именно? — насторожилась она.

— Мне непонятно… На твоей прежней работе. В том кабинете, где мы… ну тогда, помнишь?

— Когда ты меня первый раз трахнул?

— Да… — почему-то смутился я.

— Ну и чего же ты там нашел непонятного?

— Почему там одна стена покрыта кафелем, как в сортире?

— Ха, так знаешь, чего там раньше было? Районное управление КГБ!

— И что? У них в этом помещении была душевая?

— Нет. На этом этаже располагалась медсанчасть. Там все комнаты раньше были «отделаны» таким кафелем. Потом комнаты отремонтировали, кафель скололи и стены закрасили. Но на стене, смежной с коридором, плитку почему-то оставили. Наверное, на память. А может — времени не хватило, или денег.

— Я думал, у гебистов были свои отдельные поликлиники.

— Правильно. Для них всегда существовали ведомственные поликлиники. Они и сейчас есть, только по-другому называются.

— А зачем тогда медсанчасть на втором этаже?

— Эта «медсанчасть» была не для лечения, а совсем даже наоборот. Ты никогда не задумывался о том, что почти любое медицинское достижение можно применить для допроса подозреваемого? И всякий медицинский инструмент или прибор сгодится как пыточный?